Тепло родного дома

Юре пять, и ему кажется, что дом - это руки матери, запах выпечки и окно, всегда открытое летом так, что слышно крики детворы, что слышно из него же "Домой, кушать!", слышно "Еще пять минут", а в детстве казалось, что эти пять минут значат так много, что за пять минут можно покорить весь мир, низвергнуть его, а потом еще и спасти. Юре кажется, что дом - это там, где мама, где детвора, где занятия на стареньком пианино, которое видело и лучшее время. Оно совсем немного расстроено, и совсем немного режет слух, когда играешь особо трудную гамму, когда руки устают, запястья ломит, но нельзя-нельзя опускать их, звук будет не такой, нажатие слишком мягкое, недостаточное. У Юры на стуле лежат еще книги, чтобы было удобнее сидеть, у Юры нотная грамота, звуки детей и дом, где всегда вкусно пахнет выпечкой, цветами и духами матери, такими сладкими и приятными. Если принюхаться, то можно различить даже что-то молочное, как в том чае, который всегда с медом вместо сахара. Юре восемь, и его дом внезапно разрушен, где-то в его маленькой головке, но в таком огромном внутреннем мире, где нет больше выпечки, где нет этого стойкого запаха маминых духов, где нет-нет-нет столько всего, что маленький Юра потерян, растерян и так хочет быть найденным, словно потерялся в большом торговом центре, будто потерялся на Арбате и все смотрит по сторонам. -Я тут, ну… найдите меня. Юра Столешников, 8 лет. Адрес? Адрес не помню. Юра не плачет, как многие потерявшиеся в магазинах дети, Юра просто не знает, что дальше, как дальше. Солнце светит в глаза, слепит почти, все так же кричат мальчишки во дворе, но это потом, этого он сейчас не слышит. -Меня Валерий зовут. А ты, значит… Юра? -Вот, Юра, здесь тебя ждут. Внутрь без меня. Сразу ищешь тренера… Может, с этого момента во дворе со знакомством, может, позже, обычное понятие дома, порядком рухнувшее, покосившееся, заменили объятия отца, заменил "Спартак", шумная-шумная Москва, родной стадион, шум болельщиков, шум-шум-шум. И Юре было хорошо, было так, как надо. Он играл - ему нравилось, окружающим нравилось. Примешалась красная форма, повязка капитана, команда, которая тоже стала частью этого самого дома, родного, нужного, с запахом пота, обезболивающего и травы, настоящей, не искусственной. Юре тридцать шесть и у него нет дома, отнял какой-то совсем глупый случай, одна ошибка, которая обрушила на него столько дерьма, столько людской злобы, что все: "Спартак", стадион, шум, команду - снесло цунами, ураган - что угодно. Снесло до основания. Отец остался, может, его объятия остались еще, которые так необходимы, так нужны, почти жизненно. -Пап, ну что ты, пап? Давай обнимемся, что как не родные? Он старался. Он старался настолько, что ничего не вышло. Юра, Юрочка, Юрок… -Что дальше, Юра? Дальше только восстанавливать, строить заново. Каждый мужчина что должен сделать? Вырастить сына, посадить дерево, построить дом. Вот последним и займемся. Ну и что, что фундамент полуразрушен, а кирпичики (читай, как "Метеор") почти разваливаются? Сможем, сделаем, слепим. Масиков, Раф, Балкон, все сцепить желанием к игре, ярким солнцем, таким же, как тогда в восемь лет, морем, чайками, Механиком с его ордой фанатов… Сможем, сделаем. Сложно? Конечно, сложно, Юра, но никто не говорил, что легко будет. Потеешь, ошибаешься, но идешь вперед. Юра - спортсмен, ему иначе несолидно. В какой момент к этому всему примешался Зуев, Юра не знал, может, и не хотел знать. Кирпичик, еще один, дом почти готов, а смотришь - Зуев, Зуев, Зуев, его чай с медом, как в детстве, смс-ки почти глупые с пожеланием хороших снов, потом спина его нагая, которая к груди прижимается. И Юра выдыхает тихонько, боясь снова все разрушить, но строил на славу. -Тепло родного дома здесь, на берегах Амура или Дона… -Что? -Да так, песня вспомнилась. Юра устал, Юра мешает чай ложечкой, будто специально звеня о край кружки, жмурится немного, притягивает почти спящего Зуева к себе и нежно-нежно в висок целует. Дом у Юры пахнет чаем, медом, травой и морем, примерно тем же пахнет и Зуев. Дом у Юрия состоит из "Метеора", солнца, команды, которая заменила семью, стала семьей, из роликов Даши и из сэлфи с ней же, из нескончаемого "ЮрВалерич", из нежных касаний, поцелуев по утрам. Дом у Юры построен упорством, потом, кровью и солью, которая то ли из пота выпарилась, то ли от слез, то ли из крови, но это не важно. Важно лишь то, что дом у Юры есть и что в нем он не одинок.