breaken bones

минхён все эмоции душит внутри, и это его убьёт когда-нибудь. под мягкой оболочкой груды прогнивших уже мечт и надежд, что прорастали когда-то сочной зеленью и бутонами красивых цветов меж рёбер и где-то в области живота, окрыляя, пока не задохнулись безнадёжно в вакууме, который вокруг минхёна образовался. свисают теперь с костей почерневшими и иссохшими листьями, хотя могли бы стать опорой и двигать вперёд. минхён это знает и зажигает самокрутку в попытках сбежать от мигрени хоть так. клин клином выбивают (чушь). он не ночевал дома уже дня четыре и возвращаться не собирается - слёзы и истерики матери из-за него уже не вызывают ничего кроме пренебрежения и абсолютного безразличия на лице, хотя внутри всё сгорает от злости и раздражения - единственное, что он вообще чувствовал за очень долгое время; минхён подзаебался с этого. донхёк обеспокоенно смотрит в пустеющие с каждым днём глаза и чувствует себя инвалидом - он помочь хочет, но не может - и словно руки отрублены. минхён кутается в потрёпанную безразмерную кенгуруху ещё глубже, огораживая себя железным забором с колючими прутьями вокруг - донхёк слишком живой, ему нельзя в минхёнов вакуум: задохнётся и не выживет, как молодая вишня. а минхён и так уже много в жизни потерял за свои восемнадцать, донхёку нельзя в этот список. спят они всё равно вместе, потому что хёк боится один, и грозы сейчас частые. гроз он тоже боится. ещё пауков и тёмной воды, когда дна не видно, и минхён вообще не понимает, как донхёк до него жил, но долго на этом не зацикливается. каждая мысль отдаётся тупой болью по всему черепу, поэтому держать голову пустой легче (в какой-то степени). у него закончились деньги на таблетки, нужно искать подработку и пытаться обеспечивать себя самостоятельно, чтобы на донхёка не вешать своё существование. он безотказный, конечно (по крайней мере для минхёна), но молодой ещё и с мечтами. минхён будто сотни жизней уже прожил, и, судя по всему, ни в одной из них особо счастлив не был. меж сухих губ опять зажат косяк - курит теперь по два раза в день, расходуя последние заначки. донхёк знает и видит, но молчит; он их уже отбирал и выкидывал, разговаривал, но толку ноль. минхён не злится совсем за выброшенные, он донхёка любит и в принципе злиться на него не может. с первой зарплаты сразу покупает траву и таблетки, закидываясь поочерёдно, хотя не помогает уже ни то, ни другое. донхёк съезжать запрещает, хотя минхён планировал, как только от матери съехал. "я один заснуть не смогу, хён". минхён хмурится с этого и разрывается на части, потому что чувствует, что уйти должен, но бросать хёка не в состоянии. он нервно мнёт кулаки и челюсти сжимает до зубного скрипа, разрываясь между. но в итоге сдаётся глупой побитой собакой, вновь обнимая донхёка на ночь, и впервые целует его в макушку, вкладывая в этот жест все остатки нежных чувств, что у него остались размазанной по стенкам костей кашей. глупая собака.