вспых

      Миша затянулся, рассмеялся и поперхнулся дымом от сигареты, начал кашлять.       А потом, словно по волшебству, перестал, когда Даня едва дотронулся до его плеча. Тут железная дверь чёрного хода с неожиданным грохотом распахнулась, из здания выскочил парень в парке болотного цвета с надвинутым на голову капюшоном.       — Миша, тебя все ищут! — сказал тот как-то взволновано и совсем не злобно, будто этому голосу в принципе не свойственен гнев.       — Кто это «все»? — мягко поинтересовался Миша, отползая от Дани и стараясь не угодить в мартовскую тёплую лужу. Подошвы его ботинок всё-таки скользнули по грязи, но Миша удержался на ногах и поравнялся с парнем. — Пойдём.       Было неясно, к кому именно он обратился. Тем не менее Даня последовал за ним, перед этим выкинув окурок в воду. Замыкавший процессию, он захлопнул грузную дверь за собой, вдыхая теплый воздух внутри коридора. Даня почти догнал их, шлёпая ботинками по кафелю.       Но парень, пришедший за Мишей, откинул капюшон. Его волосы наэлектризовались и казались светлыми в бесцветном освещении; это завораживало, будто Даня в своей жизни ничего красивей не видел. А потом тот парень обернулся.       — Дань? — обеспокоенно позвал Миша спустя пару секунд и тоже повернул голову. А затем, обращаясь к другу рядом, посмотрел на него с таким же беспокойством: — Дим?..       Дима.       Который Малина.       Который сейчас пялил Дане в душу своими блестящими и добрыми глазами. Впрочем, это взаимно.       Вот Даня вспомнил, как он прыгал на сцене, толпа орала тексты громче него, он зачем-то до боли в собственных костяшках хватил Мишу за плечо. Они прыгали так, что казалось, что под пятками содрогалась Вселенная. Непослушные волосы бились в глаза, и Даня на миг поднял голову, чтобы они слетели с мокрого лба. Он увидел места на втором этаже. Там он. Всё также не спускал с Дани глаз. Или с Миши. Но это не заворожённый взгляд. Он идеально подошёл бы для молчания в ночной квартире.       Дима.       Даня мчал по лужам. Теперь апрельским. Его ноги отчего-то дрожали. Подъезд перед ним распахнула бабка. Он радостно взвизгнул, как ребенок, и молнией вскочил на второй этаж.       Не пытаясь найти в связке ключей нужный, Даня уже собирался вынести дверь ногой. Приготовленная для удара, она медленно опустилась на плитку, потому что открыли изнутри.       На пороге стоял Дима. Недовольный, но не устрашающий.       — Миши нет дома, — говорил он, не стараясь улыбаться. Он был готов захлопнуть дверь.       — Я не к нему, — соврал Даня и застыл. Промолчав ещё мгновение, он улыбнулся, прикрыл глаза и почесал затылок. — Я к тебе. На чай.       Дима заваривал «со знанием дела», не включив свет. Наконец он опустил на стол две кружки. Пододвинув к Дане ту, что побольше, Дима метнулся к окну. Открыл жалюзи. На его спокойное лицо струился бледный свет огромной круглой луны. Ночь наступила очень быстро.       Дима посмотрел на Даню, когда он глотал сладкий чай и не видел чужих глаз. Почему-то последний решил, что не заметил именно тот взгляд Димы «для молчания».       — Курить можно? — невпопад хрипло спросил Даня, затем облизнув губы.       — Только у окна, если хочешь.       Дима схватил свою кружку и теперь собирался уйти, но, когда Даня снова глотнул чай, неловко заметил:       — Мне нравится дно этой кружки.       И удалился, улыбаясь.       Заинтригованный Даня пил очень быстро, с короткими перерывами на затяжку, чтобы поскорее рассмотреть донышко. Наверное, он терял счёт времени, но не винил себя за это, коротая минуты периодической пробой дыма и сладких трав. Наконец он перевернул кружку. На дне три буквы: МЧС.       — Бред, — совсем тихо заметил он, выкидывая бычок в окно, а затем добавил, чуть громче. Его голос налился радостью. — Охуенный чай.       Даня оказался у входной двери довольно быстро. Дима зачем-то вылез его провожать.       — Пока.       А потом Даня обернулся.       Даня.       Который Кашин.       Который едва не проломил сцену вместе с Мишей на концерте в марте. И во время очередной песни поднял на Диму взгляд. Прошибло током. Лицо Димы вспыхнуло (от жары). Он продолжал перебирать в ладони нитки полотенца Миши. Оно почему-то больше, чем у Дани. Хотелось поменять местами. Полотенца. Или себя и Мишу.       Даня.       Он пришёл не за чаем. Мог бы и не врать.       — Бред, — думая об этом, шикнул Дима себе под нос, возвращаясь на кухню, чтобы поставить кружку в раковину. Но застыл у приоткрытой двери, ведущей в тёмную комнату. Наблюдая.       — Бред, — так же тихо сказал Даня, уголки его губ приподнялись.       Луна светила ему прямо в глаза, легкий ветер немного оглушил его. Дима смотрел на Даню как на чудо. И не сдержал счастливой улыбки, когда услышал: «Охуенный чай».       Так вот. Обернувшись перед уходом, теперь вспыхнул Даня. Совершенно неожиданно Дима подскочил к нему и обнял его быстро, схватившись пальцами за капюшон парки.       — Можешь приходить когда угодно.       Даня пришёл в мае, когда почему-то жарко. Не на чай. Он пришёл за перекисью, с кровью у губ и синяком под глазом.       Дима мог лишь посочувствовать, однако решил молча обработать раны. Даня шипел от боли, сильнее прижимая к лицу лёд.       — Кто тебя так? — серьёзно спросил Дима, не надеясь получить ответ.       — Не знаю, — выдохнул Даня яростно. И болезненно улыбнулся: — Но я ему отвесил, не парься.       — Я не парюсь, — после недолгого молчания тихо ответил Дима, теперь стараясь не смотреть в чужие глаза.       — Врёшь, — тепло съязвил Даня, отнимая от синяка лёд.       Дима немного отстранился от чужого лица. Встретившись взглядом с Даней, он завис. Боялся, что его щеки запылали. Но вместо этого окрасились розовым скулы Дани. Это был румянец здорового и, кажется, счастливого человека.        — Ты очень добрый, Дим, — заметил Даня и аккуратно, словно ожидая удара, потянулся рукой к чужому лицу. Не получив реакции, обвёл ладонью челюсть Димы, затем медленно поглаживая большим пальцем щёку. Ощущая ступор и видя заблестевшие как тогда глаза, Даня чуть-чуть приблизился к Диме. — И ты мне очень нравишься.       Даня коснулся его губ своими мягко и мокро. Он не делал ничего больше. Только, наверное, сильнее прижался к Диме. Надолго. А Дима не вырвался. Значит, никто из них не ошибался, когда беспричинно прошибало током и вспыхивали щёки.       Как-то просто. Только сейчас дошло, что всё случилось ещё тогда, в коридоре у черного хода. Когда Дима обернулся.       Потом Даня вспомнил, что та парка болотного цвета принадлежала ему самому.