Прости, что говорил тебе это так редко..

Каждое утро Джисона начиналось с ярких лучей солнца через запылённое окно, с легкой зарядки, с чашки горячего чая с двумя кубиками сахара. А после он шел будить сладко спящего Минхо, приносил завтрак в постель, укладывал ему волосы так, как считал это нужным, выбирал одежду. И так каждое утро. А Минхо доверял Хану. Ему виднее, на какую сторону лучше зачесать волосы. Все на вкус Джисона. И как бы Ли не хотелось увидеть свой новый образ, свои небрежно зачёсанные волосы, улыбающегося Джисона, приносящего утром завтрак — он не мог. Судьба поиграла с ним, а результатом стала полная потеря зрения. Любой человек не задумывается о том, что ему дано с рождения. Просыпается, собирается на работу, в школу. Опаздывает, покупает перекус по пути. Даже не оглядывается по сторонам — закрывает глаза, лишь бы не видеть внешний мир, который его окружает. А после задумывается, погружается в себя, теряет краски жизни. Если такие люди жили в сером мире, то Минхо жил в темноте. Вечно выключенный свет, вечное отсутствие палитры, чтобы смешивать цвета и радоваться, получая новые оттенки. Джисон был для него больше, чем глаза во внешний мир — он был его светом, который не давал Ли погрузиться в полную темноту. По выходным парни ходили гулять. Ни одна прогулка не обходилась без любимого кафе, в котором, как постоянным клиентам, им делали скидку на любимый кофе. Минхо тихо пил тёплый латте, пока Джисон рассказывал ему истории с работы. Причем описывал это в самых деталях, придираясь к мелочам, чтобы Ли мог погрузиться в рассказ, сплетя картинку происходящего в своих мыслях. После кафе Минхо любил посидеть на скамейке в парке, где часто выгуливали домашних животных. Ему нравилось, когда подбегала незнакомая собака и так по-доброму, по-родному подставляла свою мордочку, чтобы парень почувствовал её дыхание, энергию, погрузился ладонью в густую мягкую шерсть. И так постоянно. Со многими хозяевами он давно знаком, поэтому они не возражали, чтобы их любимец немного покрутился вокруг Ли, принес ему брошенный мячик. Вот только Минхо бросал игрушку туда, куда чувствовал нужным, с чего Джисон постоянно заливался смехом, когда мяч случайно попадал в отдыхающих парка. И, естественно, Хан брал вину на себя, мол, со спортом никогда не дружил, мячи кидать так и не научился. Очередной звонок, на котором стояла одна из популярных ныне песен. Друзья Джисона были ярыми любителями кино, потому волей-неволей затаскивали его на новинку в прокате. Минхо был не против, ему нравилось, когда взбудораженный Хан приходил домой и начинал пересказывать. Всех героев, весь сюжет, для Минхо это даже лучше, чем если бы он смотрел фильм своими глазами. В будние дни Джисон был на работе. В это время Ли занимал себя телевизором, радио. Частью его жизни стало прослушивание музыки, самой разнообразной. Включить ноутбук под силу любому, а специально для Минхо Хан сделал быстрый доступ к онлайн музыке, поместив ярлык в самый край экрана, так, чтобы промахнуться было невозможно. А ещё он любил заниматься спортом. Для спортивных занятий в их квартире была выделена отдельная комната со шведской стенкой, гантелями, гирями, ковриками. И уже на протяжении двух лет Ли жил как на иголках, в ожидании, что появится донор для пересадки части глаза. Джисон обещал, что, как только зрение восстановится, они слетают в путешествие. Вдвоём, без забот, потому что ему хотелось показать всю красоту, которую Минхо не видел долгие годы. Чтобы он увидел синее прозрачное море, густую зеленую листву, счастливого Джисона. Отчего постоянно накатывались слёзы, когда Хан представлял тот самый момент, как они смотрели друг на друга, всё больше влюбляясь в каждую морщинку, в каждую родинку, без желания отвести взгляд даже на секунду, будто зрение могло исчезнуть вновь в любой момент. — У меня хорошая новость! — счастливо восклицает Хан, шурша стопкой бумаг в руках. — Тебя повысили? — вполголоса отвечает Ли, улыбаясь в ответ. — Нет, глупый, — Джисон садится рядом и слега ворошит чужие волосы, — нашёлся донор. Точная дата операции пока неизвестна, но не думаю, что это затянется надолго. У Минхо снова льются слёзы. Слёзы радости. Возможно, это его последний шанс выбраться из оков вечной темноты. Прошло два месяца. Точнее пролетело. За это время Джисон сводил Минхо во всевозможные места, куда раньше они пойти не решались. Например, в парк развлечений. Ли не видел, но всем телом почувствовал эту беззаботную атмосферу, отрывая кусочки розовой сахарной ваты. Джисон ещё никогда так много не фотографировал. Они останавливались у каждого аттракциона, каждой таблички, просили прохожих сделать их общие фото. И каждое фото выходило лучше предыдущего. Так казалось Джисону, а Ли только соглашался с ним. Больничная палата по ощущениям похожа на морозильную камеру. И не потому, что здесь минус десять градусов по Цельсию, а потому, что здесь нет ничего знакомого. Нет той тёплой домашней энергетики, которую Минхо ощущал только в их общей квартире. Его забрали сюда всего неделю назад, но по ощущениям прошло больше года. Все это время он не мог дозвониться до Джисона, а тот и не навещал его вовсе. Возможно, это просто переживания, думал так Ли, и с полной уверенностью отправился на операционный стол. Операция длилась час, два, но пациента улетающее время не особо беспокоило: находясь под наркозом, человек вряд ли вообще чувствует какое-то беспокойство. Несмотря на все трудности пересадки, кропотливая работа врачей не проходила даром. Спустя несколько дней Минхо уже полностью перенес послеоперационный период, а через неделю глаз наконец-то стал различать цвета. Вскоре появились мыльные изображения белой палаты. Минхо впервые за долгое время увидел свои руки, аккуратно постриженные ногти, за которыми Джисон все это время ухаживал. Больше парня удивило изображение в зеркале. За время, когда он был без зрения, Ли полностью забыл свой внешний вид. Его коричневый цвет смысля с волос и уже вернулся родной черный. За все время пребывания в больнице он ни разу не связался с Джисоном. Сколько бы не было попыток сделать звонок, в трубке слышалось только холодное «возможно, телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети». После восстановления парня готовы были отправить домой, строго заверяя, чтобы он не забывал принимать таблетки, ухаживать за глазами, а в случае чего не медля вызывал скорую помощь. Минхо собрал разбросанные вещи, достал всю мелочевку из маленькой тумбочки и скинул в свою сумку. — Я искренне рад, что ваше зрение постепенно возвращается, — спокойно обратился лечащий врач к собирающему вещи Ли, — также нам нужно, чтобы Вы поставили подписи на документах о донорстве. Вы можете ознакомиться с делом вашего донора, с процедурой восстановления. Недолго думая, он взял бумаги и стал искать имя человека, которому обязан, можно сказать, жизнью. Но как только ему указали на имя донора, а после предоставили краткий профайл, он упал. Упал на колени из-за дрожи в ногах. На протяжении последних месяцев Джисон заметно потерял в весе. Плоть держали только кости. Кожа становилась бледнее с каждым днём, слабость пожирала его изнутри. С работы пришлось уволиться, но Минхо понял это только теперь. Джисон, тот самый Джисон, который каждое утро улыбался сонливому Ли, принося вкусный завтрак в постель, медленно умирал. Каждый день он испытывал раздирающую внутренности боль. Но молчал. А Минхо не видел этого, его огородили маской счастливой жизни. И счастливая жизнь разрушилась именно в тот момент, когда в строке донор он прочел до боли знакомое имя Хан Джисон, а в статусе жизнеспособность его пронзило желание выдрать глаза, вернуть свою слепоту. Он захотел во тьму, мрак, он захотел вернуть только тот лучик, освещающий его тёмную жизнь. Именно в той строке он увидел слово, до последнего отрицая, что такое существует в этом красочном, как он думал ранее, мире. Мертв Конец жизни. Единственная мысль, забившая всё сознание. Дома парня встретили шарики, уже слегка сдутые, но все ещё плавно летающие по коридору. В комнате царила чистота. Он подошёл к аккуратно застеленной постели, ни разу не тронутой почти месяц, все то время, пока он был в больнице. Посередине лежал фотоаппарат, на который они с Джисоном делали снимки последние два месяца. А рядом записка. Неаккуратный почерк, словно в спешке. И Минхо читал. Пытался читать, сквозь ком в горле, сквозь мокрые глаза, сквозь пробирающую дрожь и холодный пот. А руки все тряслись, отчего буквы скакали из стороны в сторону. Привет, Минхо. Это я, твой лучший друг Хан Джисон. И только голос Хана в голове Ли. Ничего больше. Спасибо тебе за наши прогулки. И за парк аттракционов. Хаха, было так весело, когда ты уронил сладкую вату. Надеюсь, я не оглушил тебя своими криками в комнате страха. Я правда старался быть мужественным, с тобой мне не было страшно. Почти. — А я ведь и правда тогда оглох на одно ухо, — вполголоса выговорил Ли. Все фото находятся в этом фотоаппарате. Если честно, то я забыл его зарядить, поэтому, как только ты вернешься из больницы, то обязательно его заряди! И ещё, поздравляю с выпиской~ Ты, наверное, пребывал в легком шоке, когда увидел себя в зеркало. Но со временем ты привыкнешь. И привыкнешь к новой жизни. К сожалению, наши пути расходятся здесь. Минхо не мог читать. Просто не мог, видя, как бумага сморщена в некоторых местах. Он пытался не капать на неё слезами, чего не смог сделать Джисон, когда писал это, так же страдая. Каждое слово, написанное дрожащей рукой, все сильнее било по сердцу. Помнишь, ты говорил, что хочешь увидеть мир моими глазами? Я сказал, что скоро это случится. И сдержал обещание. — Какой же ты идиот… — Ли больше не мог сдерживать слёз, отчаянно смотря на листок, который ответить ему, увы, не мог. Наверное, ты уже не раз назвал меня идиотом. Соглашусь, возможно, в чем-то ты прав, хах. Прости, что не рассказал о своей болезни. Тогда бы ты старался меня излечить. Отдавал бы на лечение все свои деньги с пособий, и как бы я не говорил, что они не помогут, ты бы все равно их тратил на меня. Но поверь, меня не излечить. Я хотел, чтобы мы прожили эти два месяца счастливо. И знаешь, я даже забыл о болезни. Хочу снова проснуться и увидеть твои растрепанные волосы, а после услышать слова благодарности за восхитительный завтрак. Разве моя жизнь не стоит таких мелочей? Мне страшно умирать. Правда страшно. Мне очень хотелось отправиться с тобой в путешествие. Чтобы я научил тебя плавать. И мы бы вместе освоили серфинг. Встретили рассвет, как в фильмах. Как много осталось за плечами. Я догадываюсь, что ты сейчас плачешь, но прошу, сохрани на этом письме только мои слёзы… Иди дальше и живи жизнью, наполненной яркими красками. Спасибо тебе за всё. В самом нижнем углу письма были завершающие слова, отчего сил сдерживаться больше не осталось. Ли аккуратно сложил письмо и убрал на тумбочку, в которой раньше лежали вещи Хана. Он включил фотоаппарат, на котором осталась всего одна палочка заряда, о чем Джисон не соврал. Вот и фото с парка аттракционов. — Ты даже сфотографировал упавшую сахарную вату… — Минхо улыбался. Не истерически, не счастливо, он улыбался Джисону. Фотографий Минхо было много. Что логично, ведь фотографировал, в основном, Хан, а все попытки Ли были смазанными или не в фокусе. Кнопка «далее» зажималась до того момента, пока не высветились те общие фото, которые были сделаны не без помощи отзывчивых прохожих. Джисон красивый, а ещё высокий и очень худой. На всех фото он широко улыбается. Заразительная улыбка. Но фото размываются, все сильнее и сильнее из-за накатившихся слёз. Солёных, непрерывно идущих, падающих на экран фотоаппарата.

Прости, что говорил тебе это так редко Я люблю тебя