***
Путь занял больше времени, чем рассчитывал Лео. Но ему плевать, ведь главное, что он добрался. Живой, без очередного приступа. И сейчас он просто молился всем богам, лишь бы Элайджа выслушал его. Тихий, неуверенный стук в дверь. Сразу же, последовавший за ним, громкий и требовательный. Скрип двери. — Нам нужно серьёзно поговорить, — выпалил Манфред, придержав дверь, которую уже хотели захлопнуть перед его носом. — Нам не о чем говорить, уходи, — тоскливо, угрюмо. Отвратительно. — Дай мне всего один шанс, — отчаянно. Так, что хочется головой о стену убиться. Элайджа молча пропустил Манфреда в дом, и отвёл взгляд. Он был просто не в силах смотреть на это. Лопнувшие капилляры в тусклых глазах, что некогда он называл самыми прекрасными на планете. Шрамы, ссадины на лице и невысохшая кровь на губах, которые раньше хотелось так рьяно целовать. Ему противно на это смотреть до такой степени, что его скоро стошнит. Не такой любви он желал. — Так о чём ты хотел поговорить? — из-за усталости и недосыпа голос был сиплым. — О нас? — боязливо, будто его снова прямо сейчас и здесь могут ударить и оставить кровью истекать. — А что мы? — спокойным голосом, ведь его совсем не волнует, задал риторический вопрос Камски, медленными шагами направляясь в свой кабинет. — Два человека, когда-то любили друг друга. Но один из нас в секунду всё испортил, — выдержка неумолимо заканчивалась. — Элайджа Камски, — вдох, пауза, на выдохе. — Я тебя люблю. — Лео Манфред, — с явной неприязнью и на одном дыхании. — Я тебя ненавижу. — Ну почему ты не хочешь признать то, что любишь меня? — уже срывался на крик подросток. Больно. Больно. БОЛЬНО. — Нам ведь было вместе так хорошо. Лео схватил любимого за руку и заглянул прямо в его чистые глаза. Он сжимал его ладонь в своей всё сильнее, не в силах совладать с собой. Его снова трясёт, но уже не из-за ломки. — Потому что ты растоптал все мои старания, Лео. Просто взял и растоптал. Подросток сразу замолк и разжал пальцы, уставившись в одну точку. Один из тех редких моментов, когда в разум Лео проникало совершенно точное осознание. Осознание того, что виноват лишь он. И никто больше. Он опустил руки и голову, вновь со скрипом стискивая зубы. Он зажмурился. Только бы не разрыдаться, как последняя сволочь. Только бы… По щеке скатилась одинокая слеза, а потом ещё и ещё. Ещё и ещё. Всё новые и новые. Ещё и ещё. Ещё и ещё. Тихие всхлипы и от несправедливости сжатые зубы. Элайджа опустил взгляд. Лео бы упал на колени с глухим стуком и еле сдерживаемыми ругательствами, вот только Камски поймать успел. Манфред вцепился в него, как утопающий в спасательный круг, и боялся, что это лишь очередной мираж. — Прости меня, — срывающимся сиплым голосом умолял Лео. — Прошу, бога ради, молю, прости. Я знаю, что я последний идиот, дай мне лишь один маленький шанс. Пожалуйста, — он шептал, словно в бреду, а слёзы стекали по щекам и падали на неряшливо мятую одежду. — Я тебя люблю, Элайджа. Больше всего на свете люблю. Позволь мне вернуться, мне так плохо без тебя, — ложь. Если бы любил, не приходил бы лишь за деньгами на очередной пакетик красного льда. — Ну почему же ты молчишь? — сорвался почти на панический крик и наконец-то поднял голову. Глаза Камски блестели от подступающих слёз, а на губах застыла тоскливая улыбка. Совершенная, картинная. Манфред замер. Впервые он видит слёзы Элайджи, и те вовсе не от счастья. А от всей той ненависти и наплевательской лжи, которую Манфред так неумело пытался прикрыть любовью. Это резало, словно лезвие самого острого ножа. Кончиками пальцев Камски провёл по своим щекам, хоть немного утирая слёзы. — Уходи, — прикусив губу и смотря невидящим взглядом сквозь Лео. –И не возвращайся сюда больше. Я уже говорил тебе сотни, нет, тысячи раз, что бы ты здесь больше не появлялся. Но какого-то чёрта ты ещё здесь, а я не выставил тебя за дверь. — Элайджа- — Замолчи хотя бы на секунду, идиот. Манфред сразу прикусил губу, которая и так была разодрана. Приходилось слушаться Камски. Сейчас здесь всё зависит лишь от него. От тех слов, что сорвутся с его, таких манящих, губ. Конечно, на снисходительность надеяться не приходилось, но надежда была. Там, где-то глубоко внутри, куда ещё не добрался дурман удушающего наркотика. Там, где Лео с Камски ещё были счастливы. Лишь вдвоём. Вдвоём в этом огромном неисчерпаемом океане. Жаль, что берег нашёлся довольно быстро, ведь они даже не успели насладиться всем тем, что им было подарено. Первым вынырнул Манфред, и, видимо, Элайджа сам потянулся за ним. Не хотел отпускать. Но на этом чёртовом берегу были лишь страдания, алкоголь с сигаретами и красным льдом и ночи, проведённые в абсолютной бессоннице. А ещё там было много людей. Тоже, наверное, выплывших. И каждый поддавался грехам, что разрушают мозг, душу и тело. Каждый из них разучился плавать. Элайджа выдохнул и осторожно, будто опасаясь удара под дых, обнял Лео. Обнял, словно впервые. Неуверенно, совсем неловко, непонятно, нужно ли это вообще. Манфред мог лишь уткнуться в его плечо, чувствовать поглаживания по спине и молча рыдать. Рыдать от той нежности, что горчащим осадком была на рванной душе Камски. И только лишь осадком. Лео прикоснулся губами к щеке любимого оставляя влажный размыто-алый, из-за крови, след. Элайджа же мгновенно разжал руки, будто из оцепенения вышел. Мужчина указал на дверь и отвернулся, закрывая уставшие глаза. — Я не буду повторять, — в горле отчего-то вдруг пересохло. Манфред раскрыл рот, чтобы возразить, но додумался промолчать. Выбора не было. Пришлось развернуться и уйти, вновь сжимая ткань на футболке. То ли от злости, то ли от очередного приступа. И непонятно, что хуже. Между любовью и красным льдом выбор для каждого свой. И Лео свой выбор сделал, рассыпая по старому столу алые кристаллы.Часть 1
28 июня 2018 г. в 13:12
Лео закрыл глаза и тяжело вздохнул. Его всего трясло. Ломка. Чёрт возьми, ломка. В горле пересохло, а перед глазами плавали цветные круги. Голова гудела. Сердце билось, как бешеное. С силой кита, но скоростью землеройки. Манфред стиснул зубы и сжал кулаки, пытаясь усидеть в кресле.
Он поклялся себе, что больше не пойдёт просить денег. Ни у отца, ни у Элайджи. Не станет он больше перед ними унижаться. Пусть он сдохнет на этой помойке, что зовёт домом, но не будет он больше вымаливать деньги.
Парень провёл кончиками пальцев по глубокой царапине на щеке и резко вдохнул. Больно. Потому что этот след оставил Камски. В порыве жестокой ярости на того, кого раньше называл любимым. А сейчас они друг другу абсолютно чужие.
Лео обещал, что это в последний раз. Много раз обещал. И всегда продолжал лгать Элайдже. Тот не верил, совсем не верил. Но хотел верить так сильно, что готов был умереть прямо на месте. И продолжал давать деньги. В один момент просто не выдержал.
Камски до пелены перед глазами ненавидел наркотики. Красный лёд был для него вещью, что сломала всё его счастье. А он ведь долго его строил, буквально собирал по крупице. Манфреду, кажется, тоже было хорошо.
Но в один момент Лео решил попробовать что-то новое, запрещённое. Потому что ему всё надоело. Он ценил старания Элайджи, безусловно, вот только вся эта нежность и романтика ему уже комом поперёк горла встала. От неё уже тошнило так, что Лео закатывал скандалы на ровном месте.
Лишь бы выбраться из этого мягкого омута.
Элайджа понимал. Лучше всех, чёрт дери, понимал, как Лео тяжело и мерзко. Но поделать ничего он с собой не мог, из простых соображений, что Манфред только его и нуждается в любви и защите. Эта громкая мысль загораживала собой все остальные.
Однажды Камски просто застал любимого за употреблением красного льда, и злость в жилах достигла точки кипения за считанные секунды. Даже сам Элайджа не помнит, как оставил ту царапину. Просто в один момент в голове что-то щёлкнуло, не давая мыслить трезво.
В разуме была только ненависть. За то, что Камски всё для него делал, абсолютно всё, что мог. Все свои силы отдавал на то, чтобы у Лео было всё, что он только захочет. А он поступил с ним, как последняя мразь.
Променял его на кайф от наркотиков.
Камски тогда сорвал голос, когда кричал на него. Манфред тогда со всего размаху ударил его по щеке, тоже не полностью контролируя то, что делает. Элайджа выгнал Лео из дома, не слушая возражения и извинения с его стороны. Дверь захлопнулась с тяжёлым стуком, отдавшимся в мозгу и отрезвившим пьяный разум. Подросток ещё долго стучался в закрытую дверь, но в ответ было лишь молчание.
— Эл… Элайджа, — вырвался глухой шёпот изо рта Манфреда, и он сразу согнулся напополам. Ломка усугублялась.
Лео стиснул зубы и схватился руками за голову. Из прокусанной губы стекала кровь. На подбородок, по шее, на грязную футболку. Подросток провёл тыльной стороной ладони по бледнеющим губам. Кровь ещё и носом пошла, замечательно. Давление повысилось.
Дыхание неумолимо утяжелялось и учащалось. Если бы Манфред сейчас стоял на ногах, он бы определённо упал. Он поднял голову к потолку и сжал руками ткань футболки, в надежде, что так будет легче. Но легче вообще не было. Ему срочно нужна доза.
Лео нащупал у себя в кармане телефон и начал судорожно набирать номер Камски. Нет, сейчас без помощи он точно не выживет.
Короткие гудки.
— Ненавижу, — вскрикнул подросток и кинул телефон в стену, разбивая его. — Как же сильно я его ненавижу, — он почти шипел.
Дрожь в теле постепенно отступала, хоть и молочная пелена перед глазами не желала спадать. Дыхание выравнивалось. Сердце всё ещё давило и жгло, но не так больно. Приступ заканчивался.
Ему срочно нужно к Камски.