Я всегда буду рядом.

Муха летает, жужжит над самым ухом. Беспрерывно надоедает своим жужжанием, и садиться на лицо. Больно и неприятно. Из-за неё Чимин не лег. Из-за неё он сейчас сгорбился над столом. Вырывает нежно, красиво крылышки. Он так увлекся своим занятием, что даже забыл, то что хотел спать. Тихий щелчок замка выводит Чимина из получасового транса между сном и реальностью. Шуршание в коридоре заставляет затаить дыхание и только тогда, когда мимо его комнаты Чонгук старательно, тихо крадётся по скрипучему полу. В лёгкие снова свободно поступает воздух и он глубоко вздыхает. Бесшумно выходит в коридор. На ходу безуспешно пытается уловить какие-нибудь звуки, доносящие из комнаты брата. Чим не можешь определить, что больше хочется — убить или обнять его. В любом случае и то, и другое не произойдёт. Чонгук сидит на коленях, ищет что-то в полке шкафа или, наоборот, прячет. Прямая челка закрывает его острый профиль, из-за чего он не замечает появления Чимина. — Где ты был? — устало скрещивает руки на груди, прислонившись плечом к косяку. Гук вздрагивает от мягкого голоса брата, ударяясь макушкой о верхнюю полку. Покосившись на Чима из-под челки, парень неспешно закрывает шкаф, делая вид, что никаких секретов у него нет. — Не твоё дело, — бросает он в ответ, словно надоедливой мухи, избегая строгого взгляда. Но этого хватает, чтобы Чимин ощутил боль в районе рёбер. Поднявшись с колен, Гук медленно опускается в кресло и затуманенным взглядом смотрит в темно-карие глаза. — Как давно ты принимаешь? — ровно произносит старший, крепче сжимая свои предплечья. — Я не наркоман, — с его губ слетает очередная ложь, и вдруг он со смешком добавляет, словно только что додумался до этого: — Вали отсюда. Чимин ощущает, как рассыпается пеплом его терпение. Слишком, слишком Гук изменился по отношению к себе: проколол уши, набил татуировки; также перестал быть тем домашним, милым парнишей. Он брата ни во что не ставит. Что Пак делает не так? Что? Раньше этот юноша не смел слово поперек сказать своему старшему брату, а сейчас. Он изменился, стал не тем. Появляется в побоях, с дебильной улыбкой на лице и грубит. Так еще и врет. Двумя шагами преодолевает расстояние между Чонгуком и шкафом, с резким стуком открывает дверцы и начинает ощупывать содержимое полок. — Что ты делаешь?! Не смей прикасаться к моим вещам! — подлетает Чонгук к брату и пытается спихнуть его руки. Чимин старше его на два года, чуть слабее, пусть уставший, но, в отличие от него, не накуренный. Поэтому попытки помешать ЧимЧиму не приносят результата, а лишь раздражают его. На ковер падают вещи, и среди них и коробочка. Она почти пуста. В ней какие-то белые таблетки и это явно не витамины. Нехилый удар в челюсть со всего размаху рассекает повисшую напряженность в комнате, заставляя Чонгука дёрнуться головой. — С ума сошел? — выдавливает Гук из себя, вытирая алую жидкость с губы, и не веря, что его ударили, впивается в Чима темными как смоль глазами. Его можно понять, ведь старший никогда не поднимал на него руку. Но Пак в такой ярости, смешанной с отчаяньем, что без раздумий бы избил Чонгука, но сдержался. Он молчал, когда тот приходил домой, натрахавшись со своим сопливым придурком, терпел все его язвительные выпады, оскорбления, принимал неблагодарность. Но всему есть предел. Если младший брат не понимает по-хорошему, то Чимин будет объяснять по другому. Наказания ему не избежать. Чон, видимо, чувствует это, потому что начинает неосознанно отползать от брата, куда-нибудь подальше. В поле зрения попадает кабель, провода с торчащими проволоками на конце, длиной в полметра, лежащий на столе. — Ты сделал всё, чтобы довести меня до этого, — Чимин задыхается, стараясь отодвинуть на время ненужные чувства, что встают поперёк горла. — Ты мне не отец, — нагло говорит младший, скрещивая руки на груди упираясь спиной об стену, но в глазах виднеется еле уловимый страх. — Зато старший брат — парирует Чимин и делает решительный шаг к нему. — У тебя кишка тонка, — нервно смеётся Чонгук, очевидно, уверенный в том, что брат просто пугает. Смех обрывается, когда первый хлёсткий удар проходится по бедру младшего. — Сука… — мгновенно отрезает Гук и с шипением бросается на брата. Все его попытки доставить удар рушатся от умелых уворачиваний Пака. Гук падает на пол, чем пользуется Чимин, стараясь бить в менее уязвимые места. Гук сворачивается в позу эмбриона, пытаясь защитить себя руками, и надрывно скулит. С каждым ударом, казалось бы, рвется непробиваемое умирающее сердце. Причиняя боль Гуку, старший делает больно и себе тоже. Поэтому он бьет и плачет вместе с ним, как-то беспомощно и совсем по-детски. Когда из-за слёз становится ничего не видно, Чим останавливается и медленно опускается на корточки. Чимину трудно посмотреть на Гука, поэтому закрывает глаза, дабы не видеть его глаза. Старший уже никогда не простит себя за содеянное. Сердце лениво отстукивает ритм, ещё чуть-чуть и вовсе перестанет трепыхаться. Глубоко вздыхает, подавляя рвущуюся наружу истерику, потому что это может привести к непоправимым последствиям. Дышит аккуратно, не жадно глотая воздух, возвращая себе размеренное дыхание. Но всё становится напрасным, когда входная дверь громко хлопает, заставляя его вздрогнуть. Ожидаемо. Не в первый раз, но что-то подсказывает, что в этот раз Гука будет не вернуть. С ужасом открывает лицо и стремительно поднимается на ноги, игнорируя боль в сердце. «Гукки», — тихо зовет, но ничего… Старший выбегает в коридор, попутно срывая с крючка куртку, торопливо обувается и вылетает за дверь, не закрывая на замок. До ушей доносятся еле различимые всхлипы и эхо шагов младшего, уже спускающегося по лестнице на первом этаже. Чимину хотелось окликнуть его, но не стал, ведь Гук мог ускориться. Быстро спускается с пятого этажа, пропуская по две-три ступеньки. Материт все на свете и себя. После нескольких секунд, казалось что он не успел, но решил поискать Чонгука. Находит глазами парня, довольно быстро: Хорошо, что их дом стоял на окрайне города, где полностью заросли деревьев и один единственный выход. Чонгук идёт довольно быстро для своего состояния, но все же боль отдавалась по всему телу, поэтому он держался одной рукой за бок. Стараясь быстрее скрыться. — Гуки! — хрипло зовет Чимин. В ответ он спустился чуть ли не на бег. И тогда Чимин бежит изо всех сил, снова и снова крича лишь одно имя. — Гуки… — старший хватает его за плечо, резко разворачивает к себе, и застывает. На подбородке красуется багрово-фиолетовый след от кабеля. — Съебись! — кричит он, отталкивая Пака подальше, и собирается вновь уйти. А Пак не дает, хватает за руку, и тогда Чонгук с кулаками яростно бросается на него. А тот лишь позволяет себя избивать, даже не пытается защититься. — Ненавижу… ненавижу… — выкрикивает он с каждым ударом со слезами на глазах, обжигая кожу соленой влагой. — Прости… Прости… — единственное слово вылетает из уст Пака, боль отдается в груди не от ударов младшего, а из-за его вида. Сердце полостью обливается кровью, — «Что он натворил». Снова и снова проносится в голове. Чонгук совершает последний удар и опускает руки, носом утыкаясь в грудь кареглазого, беззвучно всхлипывая. Пак осторожно обнимает его руками, ожидая, что тот начнёт вырываться. Но он лишь крепче прижимается к брату, начинает плакать навзрыд. — Чимин, будь всегда со мной рядом.