Оттенки

Она видит мир черно-белым, как и все те, кто пока не отыскал свою родственную душу. Но её это не огорчает. Она уже знает, что у нее тёмные волосы, зелёные глаза. Она знает, что цвет её факультета синий, как морские волны или небо в погожий день, по крайней мере, так пишут в книгах. Она знает, что у её соседки по комнате новое красное платье, которое хорошо на ней сидит. Она знает, но не видит. Как и все. Это нормально. Для одиннадцатилетней девчонки. Но на втором курсе Хогвартса все меняется. Она сама не понимает, как так получилось. Просто проснувшись утром после похода на Косую аллею, видит, что комната в Норе оказывается не всех оттенков серого, а приятного персикового цвета. Что её футболка вовсе не жёлтая, как заверял её продавец, а розовая. Что небо действительно голубое, а трава — зелёная. Но оно все тусклое. Даже слегка блеклое. Правда, кому до этого дело, если она видит?.. — Кто же он? — хлопочет вокруг Молли. — Ох, милая моя, дай Мерлин, чтобы им не оказался плохой человек. И все присутствующие понимают, кого она имела в виду. Но Софи лишь отшучивается и восторги постепенно затихают. Да и сначала надо найти того, кто повлиял на неё таким образом. Хотя круг поиска у неё куда меньше, чем у той же Гермионы или Падмы, Браун из Гриффиндора или Паркинсон из Слизерина. Та же Грейнджер стала видеть в первый день, как только попала в Хогвартс. Но маленькие зацепки у Грейнджер уже есть. Цвет становится ярче на уроках зельеварения, по словам когтевранки. А что у Софии? У Софи только Косая аллея. Всего лишь. — Тебе очень повезёт, если это не Малфой, — рассуждает Гермиона, сидя в купе поезда. — Ты говорила с ним в тот день. — Но с Драко мы общались и раньше, — с сомнением в голосе говорит Поттер и замолкает, завидев улыбку подруги. — Я не про Драко говорю, Софи, а про Люциуса. Она застывает, ошеломленно глядя на Грейнджер. — Но он же… он же в отцы мне годится! — выпаливает София. — И что? — фыркает однокурсница. — Вспомни Анжелику Треверс. Ей было всего пятнадцать, когда выяснилось, что её соулмейту уже перевалило за восемьдесят. И ничего. Или та же Магнолия Питерсон. Её пара — собственный женатый дядя. Или Коралин Дикси. У неё… — ...новорожденный мальчик, хотя ей было уже за пятьдесят, — закончила Софи. — Об этом рассказывала профессор МакГонагалл. — Верно, — кивнула Гермиона. — Так что ничего ужасного в этом нет. — Ну да, — саркастично улыбаясь, замечает Поттер. — Просто мой соулмейт — отец однокурсника, которого я терпеть не могу и который, на секундочку, во-первых, давно женат, а во-вторых, по слухам, в прошлом прислуживал Волан-де-Морту. Всего-то! Грейнджер качает головой, но молчит. А Софи большего и не надо. На втором курсе она видит его еще несколько раз и понимает, что цвета вокруг действительно становятся ярче рядом с ним. Она не говорит никому об этом, не желая выслушивать долгие нотации на эту тему. Она не хочет, чтобы об этом вообще кто-то знал, потому что это не-пра-виль-но. Впрочем, Софи быстро отбрасывает эту проблему на задний план, когда начинается третий курс. Сириус Блэк. Её крестный, лучший друг ее отца и… человек, ненавидящий Малфоев. София не признается, кто её пара, отшучиваясь, что пока еще и сама не поняла, ведь Хогвартс достаточно велик. Блэк, кажется, верит, но все же подозрительно щурится. Как и Молли Уизли, убедить которую было куда сложнее. — Мы просто беспокоимся о тебе, вот и всё, — приговаривает она каждый раз, стоит Софии появится в её поле зрения. На четвертом году Гермиона постоянно куда-то исчезает, однако объясняться пока не желает. Говорит, еще не время. А Поттер просто нужна поддержка, ведь она четвертый участник турнира. Она снова в центре внимания. Её неимоверно раздражает Рита Скиттер, выводит из себя неприкрытая лесть после первого, успешно пройденного испытания, доводит до белого каления приближение Святочного Бала, на котором ей придется танцевать. С кем? Да она и сама не знает. А еще она барахтается в собственном отчаянии. Потому что их последняя встреча была очень давно, на неудачном Чемпионате Мира по квиддичу, а с тех пор прошло уже полгода. Потому что цвета бледнеют, а где-то за неделю до Бала и вовсе исчезают. Все снова черно-белое. Благо, Гермиона рядом. Она помогает выбрать нужный фасон и цвет платья, решает вопрос с прической и украшениями. Ведь София Поттер в этот знаменательный вечер должна сиять. И мало кому есть дело до того, что ей все это претит. Её партнер Рон Уизли. Близкий друг, с которым легко и уютно. Но никто ведь и не представляет, что думает она о другом. Это всегда спонтанно. Просто в один момент Софи может поймать себя на мысли, что размышляет, как её соулмейту, наверное, тяжело приходилось жить все эти годы в браке без любви и без возможности увидеть жену яркой, а не серой. Потом Поттер качает головой, презирая себя за подобные мысли, и бежит в туалет к Плаксе Миртл, которая настолько привыкла к её присутствию, что больше не рыдает при каждом удобном случае. Просто София одинока. И после турнира ей становится только хуже. Смерть Седрика, который был неплохим парнем. Возвращение Волдеморта. Недоверие окружающих, считающих мисс Поттер ненормальной социопаткой. Все это смешалось, неизменно, каждую ночь, приходя в кошмарах. И ей страшно. До безумия. До дрожи в коленях. Поэтому Софи не спит сутками, перестает выходить на улицу, плюет на ожидание каких-либо новостей от друзей, которые как назло игнорируют её. София просто девочка, чьи самые страшные кошмары оказались реальностью. А еще мир снова стал привычных серых оттенков. Пятый курс. Орден Феникса. Когда Софи прибывает на Гриммо, она чувствует себя ужасно. Она целое лето мучила себя различными предположениями, почему друзья не пишут ей, почему крестный молчит и не отзывается на её письма. А в итоге все оказывается до смехотворности просто. Им запретили. И кто? Великий волшебник, которому Софи доверяла. Она чувствует себя обделенной, даже немного униженной. — Мерлин, как же ты похудела! — восклицает Молли каждый раз. — Эти маглы что, морили тебя голодом? — Нет, миссис Уизли, — бесцветно отвечает Поттер. — Стоит переговорить с ними, — недовольно бормочет Сириус Блэк. И от этой мнимой заботы что-то внутри Софи сжимается. — Они просто относились ко мне как к пустому месту, — резко отвечает она, заставив остальных недоуменно переглянуться. — Знакомая линия поведения, не так ли? — и она возвращается в свою комнату, заперевшись на замок. Ей плевать на увещевания Гермионы и Рона, на мольбы миссис Уизли, на восклицания Сириуса и на тихие просьбы Ремуса. Она выходит только поесть, и то старательно выбирает время, чтобы никого не было в кухне. Когда ей нужна была помощь, никого не было рядом. Когда её обвиняли во всем подряд, никто не потрудился сделать какие-либо опровержения. А все из-за якобы безопасности. Вот только чьей? В Хогвартсе ее поджидают новые неприятности: Долорес Амбридж, её глупые декреты, презрительные взгляды однокурсников и опять одиночество. Единственное, что греет душу, так это Отряд Дамблдора. Но и там порой она не находит того успокоения, что было в начале. Она чувствует себя третьей лишней, когда Невилл как бы невзначай приобнимает Полумну, а Рон так и вовсе не отходит от Лаванды Браун. Лишь Гермиона ободряюще улыбается, стоит только Софи засомневаться в собственной важности. Грейнджер стала её своеобразным якорем. Но и она всё больше времени проводит где-то в подземельях. София не спрашивает, кто он, ведь и так понятно, что не с того факультета. Ни с красного, ни с жёлтого. Поэтому Поттер ничего не говорит, когда видит у подруги благородного зелёного цвета шарф, ранее старательно запрятанный в самую глубь чемодана, так неосмотрительно оставленного в самом центре их спальни. Падма саркастично ухмыляется, Луна только мечтательно вздыхает, а Софи чувствует холод там, где находится сердце. Её соулмейт — женатый мужчина. Она сама ещё школьница со шрамом на лбу, который возложил на её плечи слишком много ответственности. Смерть Сириуса заставляет её задыхаться от той боли, что теперь, кажется, навечно поселилась в её душе. И от ещё одного чувства, которое с каждым сожалеющим взглядом крепнет внутри. Ярость. Дикая необузданная ярость. Желание уничтожить всех тех, кто как-либо повинен в смерти единственного родного человека, который по-своему, но заботился о ней. И ей противно до безумия, когда она вспоминает детали той ночи. Ей противно от самой себя, когда она прокручивает в памяти фигуру Люциуса Малфоя. Софи воет в подушку, раз за разом в кошмарах видя его торжествующее лицо в момент убийства Блэка. Отныне она ненавидит и сделает всё, чтобы стереть с лица земли собственную родственную душу. И ей плевать, что за ним последует и она сама. Лучше смерть, чем то подобие существования, что ей теперь осталось.