***
Я помню. Была холодная тропическая ночь. Недавно прошёл сильный дождь, и воздух дышал непривычной для плато свежестью. В тот поздний вечер я куталась в эту же самую шаль. Тогда она была ещё не такой потрёпанной. Я стояла на балконе, любуясь звёздами. Там они казались большими и яркими. Совсем не такими недоступными, как за пределами плато. Я просто стояла и полной грудью вдыхала прохладный воздух. Кто-то подошёл и встал позади меня. Рокстон. Джон. Мой Джон. Я умела определять его шаги, чувствовать его запах, угадывать его присутствие лишь по вскользь брошенному на меня взгляду. Он положил ладони мне на плечи. Просто положил ладони. И мне мгновенно стало тепло и уютно. Он даже ничего не сказал. Просто стоял позади меня, согревая своими руками. Согревая идущим от него теплом. Я отклонилась назад, прильнув спиной к его груди. Мы стояли и молчали. Долго. Очень долго. Пока Джордж не окликнул нас. Да, мы стояли, и между нами была лишь эта шаль.***
- Мисс Кру! – в комнату вошла сиделка, измученно улыбаясь. Им положено. Улыбаться. Будто от этого старики в престарелом доме перестанут чувствовать себя так одиноко. Так… чёрт, дерьмово! Живя в этом чёртовом казённом учреждение, я разучилась ругаться. Дерьмово. Это дерьмово. Сиделка, ещё молоденькая девушка, совсем молоденькая, ведь для меня сейчас тридцать пять – недостижимая мечта, и с высоты (чёртовой высоты!) моего возраста это почти совсем ещё детство! Так вот это самая сиделка наклонилась у кровати и достала из-под неё судно. Меня передёрнуло от стыда и унижения. А ещё – отвращения к самой себе. Разве могла я предполагать, что ТАК закончу свою жизнь?! Среди чужих стариков, в дерьмовой белой комнате. Одинокой уродливой старухой. Может, это и справедливо, за всё, что я сделала в своей жизни. Нет, не может быть так! Это слишком жестоко. Достаточным, непосильным наказанием было уже то…***
От друидов меня спасла Морриган. Та самая жрица, о которой я услышала ещё в начале своего пребывания на плато. И если раньше я думала, что моя встреча с друидами была лишь сном, то в тот день мне пришлось увериться в реальности произошедшего. Морриган оказалась одной из тех фигур в балахонах. И когда Бокра склонился надо мной с кинжалом в руке, целясь в моё скачущее галопом сердце, жрица откинула капюшон и поразила его насмерть. Знаете, никаких молний, энергетических или огненных шаров, ничего такого. Просто всплеск невидимой глазу энергии, и вот уже мой несостоявшийся убийца валяется на грязном полу пещеры. А следом за ним отправляются и его приспешники. Затем Морриган возвращает меня в моё время, и начинает объяснять, что я должна выжить, чтобы вместе с Хранительницей спасти плато. Чёртово плато. Я махаю руками «всё потом» и прошу только одного – вернуть мне Рокстона. Сердце почему-то продолжало нестись галопом. Жрица, так похожая на меня, начала хмуриться, кривить губы, и я узнала свою гримасу, которая появляется каждый раз, когда мне что-то не нравится. Это меня тогда насторожило. «Верни сюда Рокстона!» - закричала я, фамильярно дёргая Морриган за холодную руку. «Верни Рокстона!». - Уже слишком поздно, - отвечала она. Но я не слышала этих слов, или старалась не слышать, продолжая дёргать её за руку. «ВЕРНИ СЮДА ДЖОНА!» «Хорошо», - она прикусила острыми белыми зубами нижнюю губу, поводя рукой в сторону. «Помни о своём предназначении», - тихо произнесла она, прежде чем исчезнуть. Без вспышек, дыма и огня. Просто - раствориться в воздухе.***
- Мисс Кру, - сиделка, управившись с обходом комнаты (да, это называется так. И сразу возникают ассоциации – правильные ассоциации – обходом палаты. Ведь мы здесь, по сути, все больные. И наше выздоровление – наша смерть), вышла в коридор и вернулась через несколько минут с большим железным подносом в руках, - вот ваш завтрак. Но сначала – лекарства. И она подаёт мне маленький прозрачный пластиковый стаканчик, на дне которого лежат три разноцветные капсулы. Я уверена, что эти лекарства не для того, чтобы мы дольше прожили, избавив нас от старческих болячек. Эти лекарства для того, чтобы мы выздоровели. Наше выздоровление – наша смерть. И лишь потому я соглашаюсь их принимать. Одним махом, запив большим, судорожным глотком отфильтрованной воды. Сиделка ставит поднос на столик рядом со мной и почти бесшумно выходит из палаты. Пардон – моей комнаты. А коридоры за моей закрытой дверью наполняются старческими скрипучими голосами – остальные идут на завтрак в столовую. А я не хочу. Меня воротит от собственного запаха. А от запаха остальных, сладковато-гнилостного запаха старости, меня просто тошнит. И ещё. Я не хочу их видеть. В каждом морщинистом лице с полумёртвыми водянистыми глазами я узнаю собственное лицо. Да, меня передёргивает, когда мой взгляд падает на гладкую поверхность подноса. «НЕНАВИЖУ!!! НЕНАВИЖУ!!! НЕНАВИЖУ!!!» Уродливая одинокая старость! Поднос вместе со всем своим содержимым полетел на пол.***
Морриган вняла моим просьбам – она вернула Рокстона. Он упал мне под ноги, громко застонав. В моих глазах всё потемнело. Я покачнулась. Ухватиться было не за что, и потому я просто упала на колени. Рядом с Джоном. «Маргарит», - прошептали его бледные губы. Бледные, бледные, белые… Губы, бледное, белое лицо. Белая грудь и ярко-красное пятно сладко пахнущей крови на его рубашке. «Я здесь, любимый, я здесь», - шептала я, склонившись над ним. Шептала прямо в обескровленные губы, глядя только в его (мои любимые) глаза. «Маргарит, я тебя люблю». «Я знаю. Я тоже люблю тебя, Джон». «Кажется, я умираю…». «Нет! Неправда». Судорожный вздох. «Неправда, глупый… Любимый! С тобой всё-всё будет хорошо!». Слабая улыбка на его лице. Я замечаю это, потому что в уголках его глаз собираются крохотные морщинки. «Марг…т… я… не хочу… умирать». «Ты не умрёшь, слышишь?!». «Я х…хочу … с тобой… люблю…». Хриплые, хриплые вздохи. Я успеваю заметить ЭТО за мгновение. Взгляд… будто начал стекленеть. Я в последний раз, быстро, порывисто, прижимаюсь губами к его губам. Может быть, заглушаю ещё что-то, что он хотел сказать… Но важнее – поцелуй. Этот поцелуй. Его последний выдох коснулся моих губ, зубов, языка и проник внутрь меня. В самую вглубь, в сердце, в душу. Он умер во время поцелуя. Нашего последнего поцелуя. Потом я долго кричала, звала то Бога, то дьявола. Звала Морриган. Прижимала к своей груди его голову, поливая слезами его бледные веки и щёки. Но никто, никто не откликнулся.***
И вот теперь я сижу в этой чёртовой белой комнате. И нет мне спасения ни в сумасшествии, ни в беспамятстве, ни в смерти. Я не помню, сколько мне лет. Не из-за отсутствия памяти, а потому что после ста окончательно перестала считать. Если бы другие знали, наверно занесли меня в какие-нибудь рекордсмены-долгожители. Почему так? Почему я так долго живу? Наверное, это тоже – часть наказания. Если судьба есть. Если Бог есть. А может быть всё более просто и банально, может быть сейчас я доживаю те годы, что украла, откусив от плода из райского сада. - Дорогая, с тобой всё в порядке? – дверь тихо скрипнула, и в комнату заглянула абсолютно седая голова моей соседки. Она другая. Моя соседка. У неё глаза совсем живые. Молодые. У неё есть муж, и сейчас (я знаю) он стоит по ту сторону моей двери, ожидая, пока его жена справиться обо мне. - Всё отлично, можешь идти! – Зло бросаю я. Но она не обижается, нет. Просто кивает и говорит, что позже зайдёт. Посплетничать. Как будто у нас есть о чём сплетничать. Я её ненавижу. Я ей завидую! У неё есть муж, с которым она вместе чёртову уйму лет. А мой Джон покоиться в сырой земле. И я даже не успела правдиво рассказать ему о своих чувствах, мыслях, желаниях. Не успела сделать его счастливым.Конец.