The Hunger Games: Ведь я делаю это не для себя!

Мы прекрасно живем с мужем в Дистрикте 7, у нас чудесный дом, и трое прекрасных детей, но чтобы добиться такого счастья пришлось многим пожертвовать. Наверно вы посчитаете меня чокнутой, но я все равно вам расскажу эту историю. Прошел уже 21 год с 74 Голодных игр, но меня не покидают кошмары которые являются мне во снах. Здравствуйте. Мое имя Сильвия Джонс. 21 год назад мне было только исполнилось 18 и я живу в Дистрикте 7. Это очень красивое место, множество деревьев заселят наш город. Да и городом его то и не назовешь, множество одноэтажных и двухэтажных домов среди деревьев. А в самой середине у нас находиться дом мера. Обычно там проходит Жатва. Сегодня как раз этот день. Я живу со своей бабушкой, Элизой. Так как мои родители мертвы. Мой отец Джонатан Джонс был победителем 54 Голодных игр. Никто даже представить не мог что он вернется. Он вернулся ради моей мамы. Оливия Джонс, мудрая и добрая женщина. История их любви началась еще в детстве, они учились в одном классе, после работая на лесопилке Джонатан помогал Оливии делать тяжелую работу. После того как отец вернулся они с мамой поженились и переехали в деревню победителей вместе с бабушкой. Через 2 года к ним заявился желанный гость (это была я). Девочка с странным, каштановым цветом волос, голубыми мамиными глазами и необычайно громким голосом. Что стало ясно с первых секунд моей жизни. Росла я в очень хороших условиях, дома победителей отличались от обычных, в них были прекрасные условия для проживания. Неограниченная горячая вода, много места, не было нужды не в чем. Тогда я не знала ни печали, ни забот. Как только я стала потихоньку соображать, отец стал брать меня в лес за стеной Дистрикта. Там он научил меня определять ядовитые растения, находить стороны света по мху и другим признакам. Также он научил меня выживать в лесу, где найти воду и как спастись от хищников. Тогда я даже не подозревала зачем он это делает, но мне это даже нравилось. Когда мне исполнилось 7 лет, он в первый раз дал мне в руки нож. И научил им правильно пользоваться. На пой вопрос «Почему?», он отвечал: — Когда ты вырастешь может настать такой момент когда все это тебе понадобиться. — многозадачные слова отца, я не воспринимала буквально. Зря… Тогда я не поняла, в силу своего возраста, что за момент может настать, но продолжала тренироваться. Мы вместе ходили с ним на охоту. Он научил меня метанию ножей, Когда мне исполнилось 12, он завязал мне глаза и сказал ориентироваться на звук. Говорил что может случиться все что угодно, что нельзя ориентироваться только на глаза. Тогда я научилась метать ножи не глядя. Топор так же являлся моим оружием, оружие которое может служить не только орудие труда. Именно в возрасте 12 лет он рассказал про Голодные игры, но он не знал что я уже начинала догадываться что это. Детей до 12 не допускали на Жатву, можно было наблюдать происходящее только на телевизоре. Весь этот кошмар я воспринимала как очередной фильм, который мы смотрели с бабушкой после ужина. Каждый год мы ходили на жатву, и каждый год все молились за меня. В 14 лет я уже хорошо владела холодным оружием и умела выживать в лесу, я уже сама в тайне без отца ходила на охоту за что конечно получала по шее, в подростковом возрасте лихачество было моим изъяном, мне казалось что я могу все! Эх…подростковый максимализм. И вот мне уже 15, отец с матерью давно хотели сбежать, но для этого нужна была помощь. Отец сказал, что им с мамой нужно добраться до Дистрикта 6, он сказал, там его знакомый, который должен помочь нам, но откуда он его знает отец не успел рассказать. Мама уложила спать меня и бабушку, но она так думала, они двинулись ночью к стене, я же быстро вылезла из окна и побежала за ними прячась в кустах, мне не хотелось отпускать родителей одних, по этому я тихо преследовала их до стены. Там же они собрались уже перелезать как вдруг появились 6 миротворцев. Они двигались в сторону родителей. Днем их здесь не было это точно! Выстрел. Тело моей матери упало замертво. Я закрываю рот рукой лишь бы не закричать. После я вижу как папа кинулся на одного из миротворцев, нож выбили у него из руки, а после последовал еще один выстрел и тела моих родителей уволакивают в неизвестную сторону. Я осела на землю, как только они удалились я дала волю слезам, они лились не переставая. Они обещали вернуться, но этого не случится. Я больше не смогу пойти с папой на охоту, а с мамой не приготовить вкусный ужин. А как же бабушка, она от шока может умереть, этого я не позволю, последнего родного человека я не потеряю! Во мне была буря эмоций, я ненавижу этот мир! Как будто оторвали кусок души. Не знаю сколько я там просидела, но как только стало светать я двинулась в сторону дома. Я не помню как дошла, слезы высохли и оставили сухие соленые следы, тянущие кожу. Я зашла через парадную дверь и поднялась на второй этаж, заглянув к бабушке, убедившись что она спит, я двинулась в свою комнату. Завалившись на кровать я просто пялилась в стену, сон заполнил мои глаза и я быстро уснула. Прошло три года. Мне уже 18 лет, с того дня я ничего не говорила бабушке, но как только прошло время и отец не вернулся, бабушка поняла что его убили, тогда и начались ее проблемы с сердцем. Бабушка уже была не в силах работать, и в 16 лет я уже начала работать, чтобы прокормить себя и бабушку, так как после смерти отца нам перестали присылать деньги. Я собирала травы и продавала их медикам, охотилась на птиц и продавала их мясникам. Денег нам хватало, накопления отца, плюс мои заработанные, мы не голодали. Последней каплей было то что нас выгнали из отцовского дома. Тогда мы переехали в старый дом бабушки, он не бы таким большим как наш прошлый. Старый, пожухший, требующий срочного ремонта. Он был двухэтажный, на втором этаже были две спальни, спальня бабушки и дедушки и комната моего отца. На первом была кухня-гостиная и то что называлось уборной, хотя это сложно было назвать уборной. Но немного поработав над ним мы превратили его в уютный домик. Утром я охотилась, а после обеда уходила работать на лесопилку. Там я приходилось выполнять тяжелую мужскую работу (за нее больше платили), спиливание коры было самым простым, чем я занималась. Получав вполне неплохие деньги. Половину мне приходилось откладывать бабушке на лекарства, а на вторую я покупала все необходимое. В день Жатвы я проснулась раньше бабушки, работы сегодня нет ни у кого, ее отменяли в день Жатвы. Мне надо было успеть на охоту, а после и на черный рынок, который работал в любых условиях. Черный рынок, это незаконная торговля разнообразными вещами, подозрительного типа. Убив одного индюка я направилась на рынок. Обменяв травы на деньги и индюка на лекарства, мне надо было уже идти и собираться на Жатву. Дома бабушка уже проснулась и стояла у плиты. — Доброе утро, бабуль! — я занеслась домой. — Доброе, девочка моя! Ты как всегда, ни свет, ни заря, а ты уже на ногах. — бабушка села на стул рядом с плитой. — Я тебе тут лекарства принесла. — я продолжала говорить с бабушкой отодвигая доску в полу и доставая шкатулку с деньгами, проложив туда половину, я закрыла ее посильнее. — Ты у меня просто золотая. — она улыбнулась. — Садись за стол, а я закончу готовить. — я помогла бабушке подняться и посадила за круглый стол посередине кухни. Налив стакан воды и положив таблетки перед бабушкой я улыбнулась. — Это конечно не совсем те лекарства что смогли бы тебя вылечить полностью, но они тебе помогут не меньше. — я положила свою ладонь поверх ее. — Я тебя очень люблю, Си, но ты слишком много обо мне печешься, я еще хоть куда. — женщина рассмеялась. — Да бабуль ты у меня просто супер сильная! — я чмокнула ее. — А ты у меня самая лучшая — вдруг стало пахнуть горелым, я принюхалась и повернувшись в сторону плиты, увидела как от нее идет черный дым. — Вот черт! — я быстро встала со стула рядом с бабушкой и побежала снимать сковородку. — И ужасно неряшливая. — бабушка улыбнулась.  — Прости меня бабуль, я испортила еду. — я опустила глаза, сев с ней рядом. — Ничего это всего одно яйцо. — она выпила таблетки. — Иди помойся и начинай собираться на Жатву. — она опустила голову. — Да конечно, бабуль. — я хотела была уже уйти, но бабуля резко схватилась за сердце и вскрикнула. — Бабушка! — Все хорошо, солнышко, я в порядке. — я подхватила ее пока она не упала. — Да какой в порядке, ты чуть не упала. — посадила ее на стул и дала воды. Она выпила и подняла на меня глаза. — Ты же понимаешь, что от твоих лекарств я не помолодею, и когда-нибудь придет мой час. — она погладила меня по щеке. — Не говори так, ты еще до моих детей доживешь. Я сделаю все чтобы ты снова побежала! — обняв бабушку я улыбнулась. — Кто же кроме тебя меня выходит. — подняв бабушку на второй этаж в спальню я направилась в ванну. Бабушка права, кроме меня у нее никого нет, да и возраст у нее уже не маленький, столько денег для ее лечения заработать нужно, а в шкатулке еще и половины нет, а время бежит как бешеное. Пока я принимала душ мне в голову стали лезть совсем ненормальные мысли. Мой отец стал победителем и у него был очень большой выигрыш, на всю жизнь хватило. А если выиграю я, то я смогу получить деньги и вылечить бабушку! А если проиграю… бабушка останется одна, но она может жить на те деньги которые я ей оставляю в шкатулке. Я хочу рискнуть, если я выиграю то мы заживем очень хорошо. Я положу бабушку в госпиталь, а сама оборудую дом под все удобства. Пока я собиралась, мою голову не покидали эти мысли, сегодня последний шанс. Бабушка подготовила мне платье, сколько бы мне лет не было, она все равно заботится. Платье было простым, из дешевой ткани которую я купила на черном рынке, платье в клетку, темно зеленого цвета, чуть ниже колена, на больших коричневых пуговицах, хлипким ремнем на талии, с длинными рукавами и «вэобразным» вырезом. Парадные, коричневые сапожки на грубой шнуровке. Бабушка заплела мне колосок на бок (только бабушка умеет плести такой). — Все таки в платье очень красивое, не зря я его тебе пошила. А ты так возмущалась когда я сшила платье, а не костюм. — бабушка осмотрела меня. — Здесь ты права, я так и не люблю платья. — я поцеловала ее. Я включила ей телевизор где будет проходить Жатва и уложила в кровать. — Бабуль, знай, если меня выберут, деньги возьми из шкатулки, а в моей комнате под кроватью есть мешок с вещами, в вещах лежит еще одна шкатулка, там лежат старые мамины драгоценности, если что ты можешь их сдать на рынке и получить достаточное количество денег. — она слушала меня внимательно. — Я тебя люблю, светик — бабушка чмокнула меня в лоб. — «Светиком» она называла меня редко, но мне нравилось, она говорит что это значит что я лучик света в ее жизни. Попрощавшись с ней я направилась на Жатву. На главной площади собралось очень много народу, на главной сцене сидели члены совета. Нас подводили к стойкам где брали кровь и отмечали. Я покупала у миротворцев лекарства для бабушки, по этому мое имя вписано точно больше 5 раз. (Миротворцы продают необходимые вещи, ты можешь воспользоваться ими и разменять удачу на что-то что более важнее в данный момент или остаться без помощи) Я встала среди своих ровесниц и стала ждать начала. Вдруг заиграла музыка и на сцену вышел высокий худой мужчина в темно красном костюме, на его голове была намотана какая-то черная тряпка, и представьте себе! Но был накрашен! Черные большие стрелки, и синие брови, глаза красного цвета! Жуть просто! — Добрый день! — он стал приветливо и глупо улыбаться. Все молча смотрят на него. — И наконец проводятся уже 74 Голодные игры, все в Капитолии этого давно ждали. И мы приготовили вам фильм, который приехал из самого Капитолия. — он повернулся в сторону большого экрана. На экране стали показывать старые вырезки из всех Голодных игр где подростки убивают друг друга. Пропустив все мимо ушей я стала наблюдать за мужчиной на сцене. — Вот и замечательно. Счастливых вам Голодных игр и пусть удача всегда будет с вами. — И снова эта дурацкая улыбка. — И как всегда, дамы вперед. Вдруг звук вокруг меня будто исчез, только пищание в ушах заглушает все вокруг. В моей голове звучат все мои размышление. Я не думая направляюсь к сцене, выйдя на открытую дорогу я открываю рот. — Я хочу участвовать в играх! — я вижу как на меня все обернулись, кто-то смотрит с ужасом, а кто-то с облегчением. — О поприветствуйте первого добровольца! — меня ведут на сцену и ставят рядом с странным мужчиной. — Как тебя зовут? — он подносит микрофон к моим губам. — Сильвия Джонс. — уверенно произношу я. Назад дороги нет, я обязана победить ради бабушки и папы с мамой. Я обещаю что выиграю. — О та самая?! Ты дочь Джонатана Джонса? Победителя 54 Голодных игр? — как же он меня бесит. — Да. — киваю я. — Прекрасно! А теперь юноши.- мужчина подходит к стеклянному контейнеру и вытаскивает одну бумажку. — Николас Андерссон! Я поворачиваю голову в сторону парней и вижу как паренек лет 15 направляется на сцену. Рыжий мальчуган с светлыми серыми глазами. Он смотрит в пустоту как будто не понимает где он и что он здесь забыл. — Замечательно! Поприветствуйте Сильвию Джонс и Николаса Андерссона! — он похлопал нас обоих по плечам и увел со сцены в комнату для прощаний. Я сидела там на стуле понимая что бабушка вряд ли придет. — Светик! — в комнату занеслась бабушка расталкивая солдатов. — Бабушка?! — мы обнимаемся. — Зачем ты пришла?! — Зачем? Зачем ты вызвалась! — она кричала на меня держа мое лицо в своих ладонях. — Я выиграю и получу деньги, я тебя вылечу. — по ее щекам текли слезы. — Ты же знаешь что шанс выиграть один на миллион. — она крепко прижимала меня к себе. — Но папа же смог! — бабушка продолжала плакать. — Ему повезло, я потеряла его и не хочу терять тебя! — я успокаивала старую женщину, но она продолжала плакать. — Я обещаю что вернусь! — я поцеловала ее в щеку. — Время окончено. — миротворец зашел чтобы выпроводить бабулю. — Я тебя люблю, светик! Никому не доверяй! — она обняла меня еще раз. — И я тебя! — ее увели. За мной зашел тот мужчина и с ним был этот мальчик и повел нас в машину. — Меня зовут Коко Шмид, я буду вам помогать, а с вашим метроном вы встретитесь позже. — но кроме его имени я уже не слышала ничего, я продолжала думать правильно ли я поступила что бросила все и решила стать добровольцем. Верно ли было мое решение?