***
Звуки драки раздавались со двора средней школы на окраине Сеула. Четверо типичных бугаев пинали мысками ботинок своего «не вписывающегося» одноклассника. — Сдохни, гейская задница! –периодически раздавалось сверху. Иногда проскальзывали и фразы похлеще. Юнги больно, очень больно. Не столько физически, сколько морально. Он же не виноват, что с такой блядской внешностью родился! И личико у него смазливое, и фигура хрупкая, как у девчонки. Геем он не был, но кто ж ему поверит. А недавно проколотое ухо ещё больше усугубило ситуацию. Не один он ходит с серьгой в ухе, так почему сейчас измываются не над кем-нибудь другим, а именно над ним?! Треск рёбер, будто кто-то ходит по осколкам стекла в берцах, давил на сознание. Это звук отчаяния, полной безжалостной безнадёжности без шансов на спасение. Будто дальше ничего не будет. Из носа давно хлестала кровь, размазываясь со слюной и пылью по лицу. Тело почти не подавало признаков жизни, боль ушла куда-то на второй план. Остались только давно знакомые презрение к себе, к окружающим и страх, липкий всепоглощающий страх. Юнги уже начал задыхаться, ожидая спасительной отключки, как вдруг к окружающим звукам добавился еле различимое цоканье каблуков по асфальту. Через просветы между ударами Юнги заметил приближающихся к ним учительницу музыки Ли Черин и незнакомого паренька, тянущего её за руку. Ли Черин устроилась в эту школу не так уж давно, была молодой и красивой учительницей. Шелковистые волосы всегда собраны в высокий пучок, глаза ловко подкрашены, подчёркивая милую форму. Сочные губы нюдового оттенка соблазнительно переливаются на солнце, сводя с ума мужскую половину школы. Но, несмотря на свою милую внешность и молодость, она успела завоевать практически безоговорочное уважение учеников, и, как ни странно, учителей. А сейчас она направляется прямо сюда, к нему, такому жалкому и грязному, стуча своими каблучками. Банда «геененавистников» сверху не сразу заметили Черин, поэтому её строгое «Что здесь происходит?» прозвучало для них как гром среди ясного неба. О Юнги, истекающем кровью, все резко забыли и робко уставились на учительницу. Она что-то шепнула парню, который пришёл с ней и, вместо того, чтобы разразиться тирадой, коротко, но тоном, не терпящим неповиновения, сказала «К директору. Бегом». Парни послушно посеменили за ней, пристыжено опустив голову. Нет, им не было стыдно за то, что они избили Юнги. Им было стыдно за то, что их за этим занятием увидела Черин. Пока все, как думал Юнги, отвлеклись от него, он попытался по-тихому скрыться с места своего позора. Оказалось, что скрыться будет не так уж и просто, ноги не слушаются, голова предательски кружится, кажется, сломано ребро. И отвлеклись от него, как оказалось, не все. Мелкий пацан быстрым шагом направлялся к нему. Что ему блядь надо, ещё жалости его не хватало. А именно она читалась во взгляде подходящего мальчишки. Он опустился на колени рядом с полулежащим Юнги и что-то говорил. Юнги видел, как шевелятся губы, но слышал только противный звон в ушах. Кажется, не надо было вставать. Почему этот парень так странно смотрит? Так, стоп, куда ускользает сознание? Нет, только не в темноту, только не туда! Открыл глаза Юнги уже в медпункте. Кровь с лица смыта, ушибы смазаны, а в нос бил запах антифламина. Вокруг белые до боли в глазах стены, а в свете солнца можно заметить танцующие пылинки. На руке лежит что-то тёплое. С трудом Юнги повернул шею и увидел того мелкого паренька. Он что, держит его за руку? — Слыш, мелкий, ты чё творишь?! — хрипит Юнги, выдёргивая руку из тёплой ладони. — Ой, ты уже проснулся? Извини. Я принёс тебя сюда, когда ты вырубился. Точнее мне медсестра помогла, своими силами я бы вряд ли справился. Ты около получаса был в отключке. Меня, кстати, зовут Чон Хосок, я на год младше тебя. А ты же Мин Юнги из восьмого класса, если я не ошибаюсь? За что они тебя так? Слова всё сыпались и сыпались из этого чудного создания, а из всего этого Юнги понял только, что этого чудика зовут Хосоком, он младше его на год и он принёс его сюда. — Попридержи коней … как тебя там… Хосок? Чё ты вообще у моей кровати забыл? Помог, спасибо, а теперь вали. Хосок сначала удивлённо вскинул на него взгляд, а после неожиданно резко вскочил со стула и поклонился. Вот этого Юнги точно не ожидал. — Тебе, наверное, сейчас не хочется никого видеть. Прости, что не подумал. Я такой бестактный. Загляну позже, если ты не против. Не дожидаясь ответа, пацан скрылся за дверью медпункта. Сердце Юнги почему-то сжалось. Он же не хотел обижать никого, тем более заставлять извиняться перед собой, он просто… Ладно, он не знает, зачем повёл себя так тупо. Он просто всегда такой, и ничего с этим не поделаешь. Чёрт, почему от этого стало так неприятно на душе? Оказалось, что ребро и правда сломано. Юнги положили в больницу довольно далеко от дома. Однако, несмотря на это, Хосок заглядывал почти каждый день на протяжении 2-х недель и неизменно приносил всякие вкусности. За это время они успели неплохо поладить, что для Юнги было очень странно. До этого у него не было близких друзей в школе, да и вне школы тоже их не наблюдалось. Когда-то давно, в детстве, у него был лучший друг, но потом его семья переехала, и все контакты оборвались. Для себя Юнги решил, что Хосок необыкновенный и очень добрый, раз общается с таким отбросом, как он.***
Юнги резко вскакивает от звука удара. Он и не заметил, как успел задремать прямо на подоконнике. И сейчас из-за этого кружка с уже порядком остывшим кофе благополучно разбилась о дорогущий ламинат. Нехотя Юнги сползает с нагретого местечка и плетётся за ведром и тряпкой. Хоть денег у него куры не клюют, прислугу нанимать не хочется. Делить своё драгоценное личное пространство с посторонними? Нет уж, увольте, он и так почти 24/7 находится в контакте с людьми, которые уже до смерти надоели. Всё время болтают ни о чем, надоедая своим присутствием, давя на нервы. И как он умудрился заснуть прямо на подоконнике? Видимо, он недооценил степень своей усталости. Ладно, хоть ламинат не поцарапался, а любимую кружку жалко. Юнги старательно вытирает коричневую лужу и собирает осколки с пола. Благо тапочки защищают ноги от стекла, не хватало ещё порезаться. И только он нагнулся за последним осколком, как до боли знакомый голос раздался со стороны входа в кухню — Привет, солнце, ждал? Юнги резко оборачивается и видит ухмыляющегося Хосока в дверном проёме с коробкой брауни в руках. Почему он приехал так быстро? И угораздило же ему именно в это время разбить кружку! — Бля, зачем так пугать?! А если бы я об осколки порезался? Из тебя же медик, как из меня Рапунцель на горошине, или как там её. От неожиданности ситуации Юнги снова начинает грубить. И так вот всегда, даже если он совершенно этого не хочет. Но Хо уже привык, ему не впервой. Характер своего солнышка он знает, как никто другой. Возможно, даже лучше самого Юнги, пусть даже последний этого никогда не признает. — Знаешь, ты в этих джинсах выглядишь аппетитнее брауни, можно я тебя укушу? — как ни в чём небывало лыбится Хосок, проходя к стеклянному столу посередине кухни– А стол бы ты поменял, вдруг ещё его разобьёшь. Юнги давится возмущённым воплем и кидает мокрую тряпку прямо в лицо Хо. Правда тот ловко уворачивается, в результате чего тряпка приземляется на белый гарнитур. Ну вот, ещё и эту хрень оттирать. Внезапно Хосок бросается прямо на Юнги с воинственным «Ах тыыы!». Хозяин квартиры не теряется, бросает осколок в заранее принесённую к месту катастрофы мусорку и с заливистым хохотом бросается прочь. Как же давно он вот так просто не смеялся, как настоящий ребёнок, ей богу. Юнги стремительно вылетает из комнаты, даже успевает добежать до дивана в гостиной, но здесь его настигает Хосок. Резко разворачивает к себе, подхватывает под бёдра и поднимает, заставляя обхватить торс ногами. Юнги обнимает в ответ и зарывается в мягкие волосы, так знакомо пахнущие персиковым шампунем. Левый тапочек сползает с ноги, а правый был потерян ещё где-то между кухней и гостиной — Я так скучал по тебе, хотел наградой похвастаться, а ты тряпками бросаешься. Разве так встречают любимых парней? Где твои манеры? К большой неожиданности Хосока, после этих слов Юнги не язвит, а лишь немного съёживается и прижимает его к себе ещё сильнее. Льнёт, словно маленький котёнок. — Прости, — тихо шепчет он. — Я правда рад за тебя и безумно скучал… Хосок смотрит в широко раскрытые глаза Юнги цвета сладкой патоки, обрамлённые густыми ресничками. В них он видит всё, что Мин не может сказать словами. Глаза Юнги в любой ситуации выдают его с головой, как бы он ни щетинился, как бы ни огрызался. Взгляд у него всегда остаётся искренним, прямым и немного грустным. Эта грустинка, загадка во взгляде и привлекли когда-то Хосока. Он до сих пор не до конца разобрался в этой загадке, но надеется, что когда-нибудь сможет её разгадать. Взгляд Хосока опускается на губы, и спустя секунду парни сливаются в нежном поцелуе, которые постепенно перерастает в страстный и жаркий. Они оба изголодались по теплу друг друга, а сейчас у них наконец-то появилась возможность насладиться им сполна. Языки переплетаются, словно в завораживающем танце, кислород между ними сгорает и плавится, но ни один не собирается останавливается. Между Юнги и Хосоком остаётся лишь прослойка одежды, которую так и хочется сорвать с себя, выкинуть куда подальше, лишь бы чувствовать его каждым квадратным миллиметром своего тела. В порыве чувств Хосок немного отступает назад, всё ещё держа Юнги на руках, натыкается на спинку дивана, и они оба эпично заваливаются назад. Первым приходит в себя Юнги. Звонкий смех пронзает раскалившийся воздух, наполняя страсть домашним уютом. Следом начинает смеяться Хосок, пока Юнги колотит его декоративной подушкой. — Придурок, такой момент испортил — хмуро бормочет Мин, изо всех сил старясь сдержать улыбку. Хосок снова начинает хохотать при виде такой забавной мордашки. Юнги смотрит на него пару секунд и тыкает в ямочки на щеках. Хо поднимает вопросительный взгляд, на что Мин просто отвечает: — Всегда хотел так сделать. А теперь поднимай свою тушку с дивана и пошли пить чай, я хочу наконец попробовать брауни, которое ты так великодушно купил. Как ни в чём не бывало, он слез с дивана, поправил растрепавшиеся волосы и, покачивая бёдрами, направился обратно на кухню, оставив Хосока в одиночестве лежать на диване. Про награду, которой хотел похвастаться Хо, все благополучно забыли. Когда Хо всё же соизволил добраться до кухни, чайник уже стоял на плите, а брауни был нарезан аккуратными, почти до миллиметра выверенными кусочками. Как ни странно, всегда немного рассеянный Юнги к еде подходит с особой педантичностью. Он, кстати, как раз ставит мусорку на место, захлопывая дверцу под раковиной. — Мой руки и садись. Не хочу, чтоб ты ел грязными руками на моей кухне. Хосок, конечно, помоет руки, но первым делом он нежно обнимает Юнги сзади, пока тот тянется за тарелками, шепнув на ушко «Я люблю тебя, солнце». Горячее дыхание опалило ухо и шею, вызвав табун мурашек по спине. Щёки Юнги против воли зарделись, хоть он слышит это заветное «я люблю тебя» от Хосока далеко не в первый раз. Хосок мягко улыбается и отправляется таки к раковине, попутно заглянув в холодильник. Юнги часто забывает пополнять его продуктами, когда работает. — Слушай, а сколько сейчас времени? — спрашивает Юнги, заваривая Хосоку его любимый мандариновый чай. — Хм, когда я пришёл, было без десяти одиннадцать. А что? Юнги немного оторопел. Когда он садился на подоконник, даже восьми не было! Он-то думал, что прикрыл глаза всего на пол часа. Даже на часы не посмотрел, когда проснулся. Видимо, Хосок заметил его потерянный взгляд, потому что спросил: — Хей, всё в порядке? У тебя сегодня какие-то планы? Мин слегка вздрагивает и глубоко вздыхает, выплывая из своих мыслей. Голос Хосока приводит его в чувства. — Нет, конечно, сегодня я весь твой. Просто задумался немного. Держи свой чай. Юнги ставит одну кружку прямо перед Хосоком, который уже помыл руки и сидит за столом, другую кружку держит в руках, а сам плюхается на стул подле него. Пододвигает к себе брауни, заботливо уложенный на тарелку Хосоком, и с аппетитом накидывается на любимое лакомство. Оказалось, он сильно проголодался. Ещё бы, с утра, кроме пары глотков кофе, так ничего съесть не удалось. Хосок пристально смотрит за тем, как Юнги ест, и слегка улыбается кончиками губ. — Ты чего так смотришь? У меня же не выросли кошачьи уши. Не выросли же? — Посмеивается Юнги с набитым ртом. Перед Хосоком можно не строить из себя утончённую особу, есть что хочется, в любом количестве, не боясь осуждающих взглядов. Юнги не стесняется пользоваться этой возможностью. — Ты как будто неделю не ел, а холодильник забит свежими продуктами — Хосок пальцем убирает крошки с его щеки, от чего у Юнги внутри всё сладко сжимается, и кровь по венам бежит со скоростью света. — В этой пекарне готовят великолепный брауни, сам попробуй, — как бы оправдывает своё поведение Юнги. Ему кажется, он успешно скрывает своё смущение. Только голос в конце предательски подрагивает. — Как я уже говорил, ты выглядишь куда аппетитнее брауни, солнце. — Придурок! — вспыхивает Юнги ярким факелом. Какого чёрта он вечно смущается, как влюблённая школьница на первом свидании? А Хосоку безумно нравится его смущать. Когда Юнги смущается или смеётся, грустинка из глаз пропадает, от чего они светятся ещё ярче и теплее.***
Весь оставшийся день парни проводят, гуляя по городу. Правда, Юнги пришлось натянуть маску с кепкой так, что лица совсем не видно. Хоть он и не айдол, а фанаты на улице в покое всё равно не оставляют. Хосока пару раз тоже останавливают, прося дать автограф, что его приятно радует. Две эти недели он впахивал без продыху на сцене и в зале для практики, отрабатывая танцевальный номер снова и снова. Не просто так он один из самых крутых хореографов Сеула, и этот недельный конкурс с последующими съёмками и интервью ещё раз это подтвердил. Хосок занял второе место, что сегодня они с Юнги и отмечают в кино, парке развлечений, ресторане и бог знает где ещё. Вообще-то, о втором месте Хосока Юнги узнал уже неделю назад, через полчаса после получения награды, и хотел закатить ужин при свечах с вином, розами и французскими поцелуями, но после долгих раздумий решил дать Хосоку самому выбрать места, где ему хочется побывать. Они всё же так давно не ходили на свидания. А свой подарок Юнги подарит позже. Сейчас на часах 10:50 вечера. Юнги старается попасть ключом в замочную скважину, пока Хосок нежно обнимает его сзади, целует в шею и волосы. Они совершенно не боятся, что их кто-то увидит, ведь весь последний этаж занимает квартира Юнги. Наконец-то ему удаётся открыть квартиру. Парни скидывают ботинки, не заботясь о том, куда они упадут. Об этом они будут беспокоиться завтра, сейчас не время. Юнги переплетает пальцы с Хосоком и ведёт в спальню, стараясь не задевать стены, ведь ни один из них включать свет не намерен. Войдя в комнату Юнги оставляет невесомый поцелуй на щеках Хо. Сдерживаться нереально трудно, но он готов это сделать, поэтому просит закрыть глаза и не открывать, пока Юнги не попросит. Хосок без вопросов соглашается. Он стоит и прислушивается к тихому шуршанию одежды Юнги. Без зрения все другие чувства обостряются. Хосок улавливает запах яблочного шампуня, от чего кровь раскаляется до предела. Это уже даже не кровь, а кипящая магма, наполняющая тело изнутри. Кажется вот-вот, и кожа совершенно расплавится, оставляя вместо себя одно только желание. Внизу живота приятно тянет, а бугорок на джинсах уже явно выделяется. Наконец до ушей доносится тихий шёпот Юнги «открывай». И Хосок открывает. Картина перед ним заставляет сердце танцевать в нереально быстром темпе, ибо обнажённый Юнги на кровати, стоящий к нему спиной, не может не будоражить. Спускаясь взглядом ниже по бледной, гладкой как самый дорогой шёлк спине, Хосок замечает надпись на пояснице Юнги. «Just Hope». Юнги чувствует на себе пытливый голодный взгляд, от которого по телу бегут мурашки, а внутри извергается Везувий. По шумному вдоху он понимает, что Хосок заметил тату. — Это мой тебе подарок в честь победы — так же тихо шепчет Юнги, боясь, что голос дрогнет. Он сделал это тату где-то около трёх недель назад, но Хосоку ещё не показывал. Ждал, пока заживёт. Через пару секунд он чувствует на талии горячие руки и страстные поцелуи, спускающиеся вдоль позвонка. Тату Хосок выцеловывает особенно тщательно, боясь пропустить хоть сантиметр. Теперь Юнги официально и бесповоротно принадлежит ему, только ему. Именно Юнги придумал ему этот псевдоним, а сейчас заклеймил себя им. Связь, которая строилась между ними годами, сейчас окончательно перешла точку невозврата. Друг без друга уже никак, друг без друга теряется кислород и заканчивается жизнь. Оба чувствуют это, говорить вслух нет никакого смысла. Они вполне могут обходиться и без них. Вот сейчас Хосок чувствует, что Юнги хочет его поцеловать. Страстно, глубоко, мокро. Так, чтобы до звёздочек перед глазами и бабочек в животе. А Юнги чувствует, что Хосоку хочется ближе и горячее, хочется полного соприкосновения. И они дают это друг другу. Пока Хосок самозабвенно целует, проводя языком по дёснам и толкаясь глубже, Юнги стягивает с него рубашку и джинсы, а затем и обтягивающие боксеры. Мешающая ткань отброшена куда-то в сторону. Между ними лишь тонкая кожа и атомы воздуха, что ещё не сгорели в жарком поцелуе. Хосок отрывается от сладких припухших губ и просит взять в рот пальцы. Юнги ехидно ухмыляется начинает их обсасывать. Проводит языком, целует подушечки, полностью берёт в рот и выглядит при этом очень, даже слишком эротично. От такого Юнги у Хосока крышу сносит и дыхание запредельно учащается. Кажется, ещё секунда, и все органы внутри расплавятся, затопят их двоих с головой, погребут под собой весь город к чертям. Юнги нравится видеть этот похотливый блеск на дне чужих зрачков. Он видит в них своё отражение, и ему кажется, что он и есть сама похоть, воплотившаяся в жизнь фантазия. Мин мастерски орудует юрким язычком, чувствует солёный привкус разгорячённой кожи и сам кайфует от происходящего. Когда он начинает ёрзать по простыне, Хосок вынимает пальцы изо рта и проводит ими между двух аппетитных, молочно белых половинок. По спине Юнги пробегают мурашки, он весь выгибается, словно натянутая струна, к которой лишь прикоснись, и издаст сладостный стон. Это Хосок и делает. Давит сразу двумя пальцами на сжатое колечко мышц, проталкивается внутрь, вызывая в ответ приглушённое хриплое дыхание над ухом и впившиеся в спину короткие ноготки. Но останавливаться он не собирается, проталкивается дальше, и вот уже пальцы спокойно двигаются внутри. Внезапно комнату разрывает громкий стон. О да, Хосок находит заветный комочек нервов и давит туда, разводит пальцы в стороны, скользит по гладким горячим стенкам и добавляет пальцы. Внутри так хорошо, тепло и приятно, что хочется сойти с ума. Наконец Хо решает, что Юнги уже достаточно растянут, да и стояк начинает болеть, а горячее дыхание над ухом ухудшает ситуацию. Он разворачивает Юнги спиной к себе, ставит на колени и подставляет член ко входу. — Солнце, прости, если будет слишком резко — Просто войди уже! — стонет в ответ Юнги, подвиливая задницей. Хосок реагирует незамедлительно, вгоняет член до самого основания и сразу начинает двигаться. Юнги весь прогибается в спине, до хруста в позвонках и искр перед глазами. Как он соскучился по этим ощущениям! Сердце бьётся где-то у горла, не давая кислороду проникнуть в лёгкие. Голова сладко кружится, а с каждым толчком Хосок всё сильнее набирает темп. Мин чувствует, как по спине пробегает горячий влажный язык, начинает стонать в голос, хватаясь за простыни как за последние островки, удерживающие его сознание на плаву. Хосок пальцами оглаживает тату, от чего возбуждается в разы сильнее. Это его Юнги, его солнце сейчас выгибается и стонет под ним, как самая развратная шлюха города. Это он, Хосок, приручил его, сделал своим, добился внимания и теперь пожинает плоды своих трудов. — Я хочу видеть твоё лицо, когда ты будешь кончать. Повернись, пожалуйста, — шепчет он куда-то в область шеи, а затем оставляет там яркий кроваво-красный засос. Юнги медленно поворачивается и впивается в губы Хосока. Они целуются глубоко, вкладывая в поцелуй всю эйфорию испытываемых чувств. Хосок по-хозяйски кладёт руки на упругие ягодицы Юнги и сжимает почти до боли, всё ускоряя темп, набирая обороты. Внутри Юнги разрываются бомбы и цветут розы, он видит перед собой только два тёмных океана глаз цвета жжёной карамели, тонет в них, не желая спастись. Воздуха катастрофически не хватает, но Хосок не отпускает от себя, самозабвенно целует чуть ли не плачущего от переполняющих чувств Юнги и кончает прямо внутрь. Юнги чувствует в себе горячую сперму, кончает следом, содрогаясь в оргазме, прямо на подтянутый красивый живот Хосока. Так они сидят ещё пару минут, прижимаясь друг к другу, глубоко вдыхая всё ещё раскалённый до предела воздух. За окном уже светает. Сколько раз за ночь они занимались сексом, парни не считали, да и к чему это? Главное, что сейчас они вместе лежат на одной кровати, чувствуют тепло и знают, что у них есть, куда идти. Первые лучи солнца озаряют комнату, от чего кожа Юнги будто светится особым блеском. Пушистые ресницы мягко подрагивают, затемняя глаза, от чего они кажутся бархатными, необычайно глубокими. Да и сам Юнги в рассветных лучах кажется внеземным существом. Такая чистота, невинность не могут жить в человеке. «И это моё чудо» думает про себя Хосок, от чего на щеках появляются ямочки. — Солнце, ты сегодня весь день был какой-то нервный. С тобой всё в порядке? Юнги приподнимается на кровати и отводит глаза. Ему не хочется беспокоить Хосока своими проблемами. Но он понимает, что Хосок всё равно всё поймёт. И не ошибается. — Опять кошмар приснился? — Угу, — бурчит Юнги, всё ещё отводя взгляд в сторону. — Ты же говорил, что они прекратились. — Я так думал, но… Может, они вообще никогда не прекратятся. Я так устал от них, они выматывают хуже работы. Я не знаю, что делать… — Мы обязательно со всем этим разберёмся. Может, переедешь ко мне? — Хосок мягко касается губами щеки Юнги и преданно смотрит в глаза. Он не хочет, чтоб Юнги страдал в одиночестве, не хочет оставлять своё солнце один на один с темнотой. — Я подумаю, — отвечает после некоторого молчания Юнги, игриво улыбаясь. Юнги вряд ли когда-нибудь вспомнит, когда и почему ему приснился первый кошмар. Возможно, он сможет когда-нибудь с ними справиться. Хосок никогда до конца так и не разгадает Юнги, для него он останется вечной неразгаданной загадкой, которую он любит просто за то, что она есть. Но они останутся вместе до самого конца. Солнце освещает пару людей в квартире на самом последнем этаже многоэтажки. Один — успешный телеведущий. Заносчивый и эгоистичный для всех, кроме своей НАДЕЖДЫ. Другой — знаменитый хореограф, добрый и улыбчивый, эгоистичный лишь, когда дело касается его СОЛНЦА. Вместе они создают идеальный конгломерат, из которого рождается новая, неизвестная доселе и невообразимо прекрасная вселенная.