Тот другой

Пока Шерлок был ослаблен жаром и перенесённой экзекуцией, его нельзя было даже пытаться увести с дивана в гостиной. Эффект от минимального передвижения грозил гораздо более страшными проблемами, чем затёкшие мышцы. Тем не менее, когда после обеда Джон осмотрел своего пациента, стало ясно, что Холмс вполне может переехать в свою собственную постель. Вручив детективу чашку чая и выслушав краем уха очередную порцию возмущений, Джон направился в его спальню, чтобы осмотреться и приготовить всё необходимое для въезда больного. Странно было видеть эту комнату полупустой, с затхлым запахом пыли. Если Джон и миссис Хадсон не отважились тронуть святое чёрное кресло в гостиной, что говорить о спальне, куда никто и никогда не осмеливался входить? Это было место, где обитал небожитель — сейчас тут не было ничего, кроме пыли и целых кип мёртвых воспоминаний. Эмоциональная труха. Интересно, Шерлок тоже даже не зашёл сюда, предпочитая спальне с кошмарами общую комнату, где ещё витал какой-то призрак былой нормальности? Джон упорно запрещал себе об этом думать, пока доставал чистое постельное бельё и перестилал кровать. Всё было дорогим до скрипа: от кипенно-белых наволочек до мягкого, как пух, одеяла. Это вызвало у Джона смешок: очень продуманно, особенно для человека, который предпочитал не спать сутками, когда работал. А работал Шерлок на износ, не позволяя себе отвлекаться, переворачивая лондонские сводки с ног на голову, лишь бы не образовалась брешь в привычном расписании. Как же пугала Шерлока эта рутина, если он предпочитал палить по стенам, но не ложиться в половине одиннадцатого в кровать, как все люди… Пф. Шерлок никогда ничего не делал, как все люди. Джон настолько погряз в этих размышлениях, что упустил тот момент, когда владелец спальни дважды его окликнул. — Прости, Шерлок, — опомнился он, наконец, выпуская подушки из рук, — я сейчас закончу с уборкой и вернусь. — Надеюсь, ты там не крысу обнаружил? — А должен? — Если память мне не изменяет, ту я всё же успел выбросить. — А я-то решил, что голова в холодильнике была худшим из твоих экспериментов. Раздавшийся из гостиной смешок можно было расшифровать как «Ничего ты не знаешь, Джон» или «Ну ещё бы, ты и представления не имеешь о моих опытах». Ватсон предпочёл не уточнять. Когда всё было готово, он вернулся в гостиную: — Как себя чувствуешь? Голова не кружится? Перед глазами ничего не плавает? Шерлок встряхнул кудрями, слегка жмурясь и явно проверяя ощущения, затем покачал головой: — Всё в порядке, Джон. Планируешь сплавить меня к себе в спальню? — Там ближе ванная, — смущённо начал оправдываться Джон, — да и кровать гораздо лучше. На этом диване ты никогда не отдохнёшь. Шерлок еле заметно нахмурился, затем ослепительно улыбнулся и кивнул: — Раз мой доктор разрешает, я, пожалуй… — он вскочил на ноги, пытаясь запахнуть полы халата, но резко пошатнулся и взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие. Выражение растерянности на его лице рассмешило бы Джона в любой другой ситуации, но сейчас, нырнув детективу под мышку, ему было не до смеха. — Тихо-тихо, не торопись. Вот так, маленькими шагами… Точно такое же лицо было у Шерлока, когда ему в предплечье впилась игла Ирен Адлер. Точно таким же, смущённым и пустым, оно было на набережной Темзы, когда один из преступников сильно оглушил его из-за угла, пока Джон гнался за тем, который тащил заложницу. С таким лицом Шерлок позволил опрокинуть себя на пол в проклятом Лэндмарке. Растерянность после предательства собственного тела, граничащая с покорностью… Шерлок Холмс редко отпускал поводья, но, когда это случалось, Джон абсолютно терялся: нет, такого не должно быть, его Шерлок, мистер Кульминация, никогда не упускал возможности оставить за собой последнее слово. Сейчас, когда тяжёлое дыхание вздымало рёбра под его рукой, Джон уже не был в этом так уверен. Шерлок больше не был прежним, но Джон постарается, о да, постарается всё исправить. Где-то в гостиной звякнул телефон, напоминая о пришедшем от Мэри сообщении, но они были уже на середине коридора, и Шерлок схватился рукой за косяк ванной, переводя дыхание. — Как будто меня только что подстрелили в той потасовке за Риджетс-Парком, очень … похоже. — Помолчи, умник. Дыхание береги. После той драки Джон тащил его на себе, перемазанный в чужой крови и отчаянно надеющийся, что пуля внутри не разорвала селезёнку. Ночь без сна, залитые кровью простыни, Шерлок, поминутно впадающий в апатичную сонливость — всё это ещё нескоро стало просто одним из воспоминаний, разумеется, вне блога. Сколько раз он будет нести на себе это тело, отчаянно надеясь, что этот человек не умрёт? Когда Шерлок опустился на свою постель, оба выдохнули. Джон помог ему залезть в кровать и подложил под спину высокую подушку: — Тебе что-нибудь принести? Что-то из книг, может, старые дела, кубик Рубика? — Спасибо, Джон, не нужно. Здесь намного тише, чем в гостиной — наслажусь покоем. — Ну, как знаешь. Я оставлю дверь открытой, на всякий случай. — Хорошо. Джон помялся у кровати, глядя, как Шерлок вытягивает шею и откидывает голову на высокое изголовье. Что-то было ненормально. «Всё было ненормально», пролетело в голове, и Ватсон вышел. На телефоне было три пропущенных от Мэри и несколько сообщений с просьбой перезвонить. Не прошло и двух гудков, как она сняла трубку: — Джон! Как хорошо, что ты позвонил! Всё в порядке? — Прости, не мог тебе отзвониться. Всё действительно сложно, следующая неделя уйдёт на реабилитацию, потом, я думаю… — Постой, неделя? В голосе не было возмущения, но Джон почувствовал, что она встревожилась. — Да, мне нужно остаться здесь хотя бы на неделю. Наверное, даже дольше. Возникла пауза. Казалось, Мэри долго обдумывала, что ответить. — Джон… Скажи мне, пожалуйста. Ты переезжаешь на Бейкер-Стрит? В голосе было столько напряжения и неловкости, что Джон даже слегка рассмеялся. — Ну что ты. Только пока Шерлок не оправится. У него сейчас не лучшее время, ты и сама мне об этом говорила. — Да, говорила… Очевидно, у нас не получится сходить на тот спектакль в среду. Джон резко выдохнул, оторвал руку с телефоном от уха и чертыхнулся сквозь зубы. Совсем забыл, что они с Мэри собирались сходить в театр, он ведь за месяц купил билеты… Она так ждала. — Прости, — искренне сказал он, возвращая трубку на место, — мне действительно жаль. Может, ты сходишь с кем-то из подруг? Я вышлю билеты по почте. — Зачем? Я забегу за ними завтра в обед. Джон нахмурился. Идея, что Мэри зайдёт на Бейкер-Стрит, почему-то показалась ему не совсем удачной, но делать было нечего: он скомкано согласился и оборвал звонок. Билеты лежали у него в боковом кармане рюкзака, куда он засунул их, абсолютно ни о чём не думая. Что ж, рано или поздно ему всё равно пришлось бы знакомить друга с Мэри, решил Джон и шагнул к плите, упираясь руками в бока. Телефон лежал на столешнице, и на экране мигал значок непрочитанного сообщения с именем его невесты, однако все его мысли занимал больной друг, который принципиально не принимал ничью другую помощь. Шерлок не глуп и прекрасно понимает, что Джон не переехал на Бейкер-Стрит окончательно. Не мог он и забыть о Мэри, ведь сам о ней вчера спрашивал. Нужно поговорить о том, что будет дальше, но как? Да и когда? Он слишком слаб, эмоционально и физически неустойчив и держится только на этой иллюзии возвращения к прошлому. Рассказать ему о положении дел — всё равно что толкнуть человека с гидрофобией на самую глубину. Джон вздохнул и принялся за ужин. Лёгкие, но питательные блюда, что-то, что придаст сил, но не перегрузит пищеварительную систему… Всё просто. Всё сложно. Шерлок ничего не сказал, когда Джон втащил в его спальню поднос с двумя порциями крем-супа и тарелку отварного картофеля с зеленью. Они ели, сидя на кровати и поджав ноги, как подростки на пикнике, и Джон, застигнутый вдохновением, притащил в комнату небольшой телевизор, который стоял в углу гостиной. Спустя пару каналов им попалась передача о жизни бурых медведей, и Шерлок впился глазами в экран, да так пристально, что почти забыл об ужине. Джон возвёл глаза к потолку: честное слово, ребёнок. Пришлось пригрозить выдернутым кабелем, чтобы тарелка опустела. Когда с едой было покончено, вся посуда перекочевала на кухню, а передача про медведей сменилась кинопанорамой, Джон повернулся к другу: — Мне нужно осмотреть тебя и сменить повязки. Да и ты, наверное, будешь рад принять душ. — Разве повязки можно мочить? — Если я их просушу, как полагается, и наложу новые, ничего страшного не произойдёт. Мне показалось, тебе было бы приятно избавиться от всего этого пота и отдыхать на чистых простынях. Да и твоя голова… Шерлок кивнул и жестом указал на один из ящиков: — Ты прав. Будь добр, достань оттуда полотенце. Ящик открылся совершенно бесшумно, и Джону открылась стопка махровых полотенец. Всё такое же хрустяще-дорогое, идеально выглаженное — и только Шерлок мог обходиться с такими вещами предельно небрежно. Доктор уже и забыл о том, каково это. Он остался в комнате, пока Шерлок принимал душ: протёр пыль, распахнул на время окна, чтобы впустить свежего воздуха, приготовил всё необходимое для перевязок. Он понимал, что караулить друга нелепо и нужно дать ему немного личного пространства, но иррациональная тревога брала верх. Вдруг от тёплой воды закружится голова, подскочит давление, расслабятся не те мышцы, произойдёт спазм… Не смей думать об этом, Джон Ватсон, паниковать будешь потом. Когда Шерлок, раскрасневшийся и взъерошенный, появился в дверном проёме, Джон встал на ноги, но не приближался, позволяя другу самостоятельно дойти до кровати. Шерлок благодарно улыбнулся, разгадав это, и вполне уверенно добрёл до кровати, куда всё же рухнул, не удержав вес. В комнате было свежо, руки Джона осторожно обрабатывали кожу на спине, и всё было настолько мирно и спокойно, что хотелось закрыть глаза и уснуть, наплевав на кошмары. — Так, значит, завтра зайдёт Мэри? Джон замер, раздражённо прикрывая глаза. Конечно, этот гений слышал весь разговор. — Да, заберёт билеты и объяснительную для Сары. — Почему ты не идёшь с ней? Вы ведь …помолвлены, — осторожно заметил Шерлок, пристально глядя на Джона, которого внезапно резко заинтересовали порезы на предплечьях. На словах о помолвке доктор выразительно поднял бровь: — И что? — Нормы поведения и типология человеческого характера предписывают влюблённому мужчине проводить значительную часть времени со своей избранницей или избранником. Вашим отношениям с Мэри год…нет, полгода, значит, вы ещё на стадии влюблённости. Тем не менее, ты предпочитаешь обществу миловидной девушки, которая явно расположена к тебе и, более того, почти наверняка примет твоё предложение, моё — что не только нельзя счесть сколько-нибудь равнозначной заменой, но и просто неразумно. Моё состояние уже не плачевно, миссис Хадсон вернулась, если тебя беспокоило, что некому будет развлекать меня бесконечными разговорами ни о чём и бесчисленными чашками чая. Ты ведёшь себя нелогично. — Я веду себя как человек, Шерлок, — парировал Джон, начиная сердиться, — и сейчас всё абсолютно логично. Если ты о себе, то твоё состояние по-прежнему плачевно, оно просто перестало быть катастрофическим. Что до меня, то предоставь мне, пожалуйста, возможность самому выбирать свой досуг. Раз я здесь, то я хочу быть здесь. Так всегда было, Шерлок — не моя вина, что ты этого не замечал. — Будет невежливо, если ты откажешь во встрече девушке, которую любишь! — Я не собирался ей ни в чём отказывать, Мэри взрослый человек и всё понимает, сам завтра убедишься! — В чём же это, позволь поинтересоваться? — Да в том, что вы нужны мне оба! Нотации Шерлока вывели Джона из себя, и он отбросил в сторону ватный тампон, смоченный в спирте. Детектив сидел к нему вполоборота, вопросительно приподняв бровь и осматривая с явным скептицизмом. — Как ты не понимаешь, Шерлок, вы нужны мне оба! Я люблю Мэри, она потрясающая, ты и сам это увидишь. Я ни за что не пережил бы эти шесть месяцев, если бы не она. Но и ты мне нужен! Я должен убедиться, что ты жив, цел и здоров, что несмотря на всё, через что ты прошёл, ты вернулся на Бейкер-Стрит, я должен в это поверить, потому что иначе… я сошёл с ума и не хочу возвращаться в реальность. Речь, поначалу пылкая и даже яростная, под конец значительно снизила градус. Джон уже не возмущался — скорее каялся, как на исповеди в детстве, под взглядом серьёзных серебристо-зелёных глаз. — Сегодня утром я проснулся со странной мыслью, что впервые за два года увидел хороший сон. Поднял глаза на твоё кресло — не знаю, почему решил, что ты должен быть там, может, всё ещё был во сне и подумал, что задремал посреди дела, — и не увидел там никого. Тебе знаком ужас, который прошивает от макушки до пяток? Когда сердце останавливается, но всё же бьётся где-то в горле? Вот как это было. И я с трудом вспомнил, что ты спишь на диване и что надо делать завтрак, но я так боялся, что выдумал тебя, что пять минут не мог повернуть к тебе голову. Шерлок ошарашенно молчал. Джон, его сильный, стойкий Джон, который последние пять суток не отходил от него ни на шаг, предупреждая каждое желание, заботясь, леча, отгоняя прочь кошмары, сидел рядом с ним, сгорбившийся и кусающий губы, разбитый своей слабостью — совсем как на том клабище у пустой могилы. — Два года назад я, как идиот, поверил себе и своим органам чувств. Сейчас я снова иду по тому же минному полю, потому что больше у меня ничего нет. Я просто очередной болван, Шерлок, я не понимаю твои способы, — грустно усмехнулся Джон, — надо было поверить, что ты не человек, что ты Шерлок, что для тебя нет ничего невозможного, а два года пряток были необходимостью, трюком. Ты ведь так и сказал мне там, на крыше. Это просто трюк. Ты до последнего верил, что я продержусь и буду верить в тебя, но в тебя верил Андерсон, которого ты терпеть не мог, он целый фанклуб в твою честь собрал, а я… я просто сдался. Бросил тебя. Там, в ресторане, у подножья Бартса, да даже раньше, в лаборатории, когда наговорил гадостей и сбежал спасать миссис Хадсон от несуществующей пули… — Джон, ты… — попытался прервать его Шерлок. — Я был полным идиотом, и я понимаю, почему ты меня гонишь, хотя хочешь, чтобы я остался. Но, Шерлок… Позволь мне всё исправить. Потому что я разбит и раздавлен, как сентиментальный старик, и если я своими глазами не удостоверюсь, что… — Джон запнулся, чувствуя, как напряжение в тысячу атмосфер сдавливает его голову. Был ли это недосып, стресс, весь этот разговор с Шерлоком, который был никому из них сейчас не нужен, вся эта пресловутая искренность, признания, которые били из него как из брандспойта, всё это доводило до шума в ушах. Резко стало нечем дышать. Сердце колотилось мучительно медленно, и краем сознания Джон ненавидел себя за эту слабость в присутствии друга. Кажется, приказы самому себе «паниковать потом» особо не действовали. Дышать, дышать, надо просто дышать, дыши, чёрт тебя подери… Широкая прохладная ладонь неумело коснулась лба, и бархатный баритон тихо запел: — Джон, выдохни — всё в порядке. Посмотри на меня. Я живой. Живой. Ну же! Он волевым движением оторвал взгляд от побелевших на кулаках костяшек и вгляделся в кажущееся чужим от тревоги лицо. Смотри, приказал себе Джон. Убедись. Ты же врач. Зрачки не расширены, нормально реагируют на свет и другие раздражители; кожа влажная, но тёплая, без испарины, здорового цвета; дыхание и пульс чуть учащены, но это от неудобства позы, в рамках нормы… Одной рукой он нашарил запястье Холмса, другую положил на левую сторону грудной клетки, синхронизируя звук сердцебиения с пульсом. Каждый удар вколачивал одно-единственное слово, панацею от кошмаров, залог реальности и нереальности этого момента и всего, что последует за ним: жив. Жив. Жив. Жив… Джон не знал, сколько времени он просидел вот так, прислушиваясь к стуку сердца и успокаивая собственную голову. Это было необходимо, как воздух: живой Шерлок, со всеми его несуразностями, глупыми капризами, отросшими кудрями и мозолями на кончиках пальцев, оставшимися после долгих лет игры на скрипке. «Спасибо», сказал бы он, если бы мог говорить. Впрочем, Шерлоку никогда не требовалось услышать слова на самом деле: он понимающе кивнул и слегка неуверенно похлопал друга по плечу. Джон с шумом выдохнул и заключил: — Короче говоря, я остаюсь, и ты остаёшься. Чаю? Шерлок ухмыльнулся и закатил глаза: — Не откажусь.

***

На следующий день всё было потрясающе обыденно. Они оба выспались, если сон Джона на диване в гостиной можно счесть удовлетворительным, и чувствовали себя более-менее целыми. Во многом ощущалась натянутость, которой было бы не избежать в любом случае, но что с того? Что-то, тем не менее, входило в прежние берега: споры из-за завтрака, ворчанье Шерлока по поводу кретинизма актёров в каком-то ток-шоу, требования проверить блог на наличие новостей, появление миссис Хадсон со свежей выпечкой. — Джон! Ватсон, распределяющий очерёдность добавления продуктов в рацион друга, никак не отреагировал. — Джон! Так, каши, отварные овощи, хлопья… Через пару дней — нежирная рыба, с мясом пока надо подождать… — Джон, я попросил Молли дать мне ещё одну голову! — В непрозрачный контейнер и не раньше, чем через неделю, — не отрываясь от телефона, откликнулся Джон, вдруг встряхнув головой и вынырнув из своих расчётов, — Стоп, что? — Ну наконец-то доктор Ватсон снова с нами! Где ты витаешь? — Когда ты умудрился связаться с Молли? Я ведь всё это время… — Джон осёкся, прикрывая лицо рукой. Ну конечно, вчера, пока Шерлок был в ванной, — и что прикажешь с тобой делать? Я ведь тебе человеческим языком говорил, никаких экспериментов с биоматериалами на нашей кухне! Ничего взрывающегося рядом с духовым шкафом! И никаких частей тела в холодильнике! — Брось занудствовать, Джон, — весело усмехнулся Шерлок, складывая ладони в до боли знакомом жесте, — тем более что Молли всё равно не смогла привезти её… — Ну и отлично, — всплеснул руками Джон, возвращаясь к телефону и сайту. — … Она пришлёт курьера, который оставит её в мешке под дверью через пару минут, — закончил Шерлок, с предвкушением глядя на мгновенно выпрямившуюся спину Джона. Тот медленно развернулся, оглядывая эту еле живую сволочь, которая ещё и имела наглость ухмыляться и хихикать. В дверь позвонили. — Шерлок!!! — на лице детектива отобразился шуточный испуг, когда Джон вылетел из кухни и рванул вниз по лестнице, лихорадочно думая, как отплатить Молли за доброту и податливость и не накостылять при этом Шерлоку. «Стоять ведь даже толком не может, а всё туда же», сердито подумал доктор, распахивая дверь и мгновенно столбенея. На пороге мялся один из многочисленных безликих курьеров службы доставки, который тем не менее деловито пытался всучить растерянной Мэри внушительных размеров пакет, в котором что-то недвусмысленно перекатывалось. — Я вёз это через полгорода, могли бы и нормальные чаевые дать! — Я здесь вообще не живу, — оправдывалась Мэри, отталкивая пакет, который ей, судя по всему, уже достаточно долго совали в руки. Джон прервал это разговор двух глухих: — А я живу, и прекратите тыкать в девушку этой гадостью. Судя по типу упаковки, этот заказ уже полностью оплачен адресантом. Курьер сердито сунул мешок в руки Ватсону, буркнул стандартные указания о том, что и где подписать, и смылся восвояси, бормоча себе что-то под нос. Джон вздохнул, отвёл руку с пакетом за спину и улыбнулся вовсю хихикающей Мэри. — Здравствуй! Тут всегда так, уж извини. Поднимешься или здесь меня подождёшь? — Чтобы я упустила шанс познакомиться с Шерлоком? Ни за что! Джон хмыкнул, но пропустил девушку внутрь, указывая мешком с головой на лестницу. Перед самым входом в гостиную его невеста вдруг остановилась и по-птичьи юрко поцеловала его в губы, заставив слегка поперхнуться собственным дыханием. Ватсон отреагировал на эту игру спокойно: открыл дверь, пропустил Мэри и громогласно возвестил: — Голова в этом самом мешке отправляется в морозильник, сам помнишь наш уговор! — Заморозка уничтожит всё, над чем я собирался работать, так что только попробуй, Джон, и в следующий раз я и пальцы в маслёнку верну! — донельзя довольный, Шерлок повернулся в сторону двери и вдруг замер, неестественно внимательный, пристально сканирующий вошедших. Джон привык к такому и заметил, как быстро Шерлок отвёл глаза, будто запрещая себе навести фокус. Мужчина хмыкнул и кивнул, широко улыбаясь: — Добро пожаловать на Бейкер-Стрит, Мэри. Чаю? Девушка улыбнулась и пожала протянутую руку: — Было бы замечательно. Шерлок выразительно посмотрел на друга, и Джон, показательно вздымая руки в знаке капитуляции, направился на кухню ставить чайник. Будет сложно. Будет просто. С Шерлоком не может быть иначе. Сам детектив, краем уха слушая о чём-то разговаривавшую Мэри, внимательно следил за другом. Джон, Джон… Видишь, но не наблюдаешь. Впрочем, может быть, он ошибся на счёт его избранницы. Глядя на то, как Джон протягивает Мэри безликую белую чашку свежезаваренного зелёного чая и улыбается, Шерлок знал, что совсем скоро на Бейкер-Стрит снова будет тихо и безлюдно, ведь Мэри уж носила обручальное кольцо. До свадьбы оставалось всего ничего. Но сейчас совсем не хотелось думать о том, что будет дальше. Шерлок был уверен только в одном: Мэри не украдёт у него друга. Ничто не было способно отвратить от него Джона Ватсона — этого поразительно сильного, мужественного, чуткого и мудрого человека, самое удивительное из всего, что ему, Шерлоку, могло достаться в этом мире. Джон мог сомневаться в себе и винить себя за ошибки прошлого, но сам детектив не сомневался в нём ни на минуту. Синяки на его шее желтели и бледнели, стираясь с кожи и из памяти; порезы, ожоги и гематомы на спине, увы, не были так покорны, но Шерлок почти забыл об этой боли, настолько возможным стало её контролировать. Джон - удивительный человек. Может, его тепла хватит и на него? Может быть, у него всё же получилось, и он смог спасти самое дорогое в своей жизни? Шерлок спохватился, отбрасывая эти мысли. Всё было гораздо проще. Они были связаны крепчайшей из связей, как частицы в квантовой теории Эйнштейна. Если поделить запутанную частицу на две половины и начать отдалять их друг от друга, то даже остановив их в противоположных концах Вселенной, со второй из частей будет происходить то же, что и с первой… И Вселенная могла рвать частицы одна за другой, потому что Джон всегда будет рядом. Ничто и никто не мог изменить тот факт, что они были друг у друга. Спина к спине: вдвоём против всего мира, в любых обстоятельствах. Кажется, это люди называют феноменом родственных душ?