вещи, которых хочет душа.

После смерти Финна Рейвен сломалась. Сломалась основательно, хотя и продолжала попытки показать всему апокалипсическому миру, что она ещё, черт возьми, жива. С того момента судьба начала складываться как нельзя гадко для неё. И пусть все вокруг думали, будто Рейес не утратила внутренний стержень, помогавший ей бороться, каждый день девушка просыпалась с мыслью о том, что единственный человек, дававший ей стимул идти вперёд несмотря ни на что, был сожжен на костре. А затем — Гора Везер, АЙЛИ и её Город, второй конец света на носу и медленно, вопреки своему желанию жить, умирающая она. К душевной боли можно было прибавить физическую. Словно она единственный воин на поле битвы, сражающийся за будущее, которого у него нет. Совсем одна. Шесть лет в космосе стали глотком свежего воздуха. Впервые за долгое время у неё не было проблем со здоровьем, зато были люди, которые полюбили её — семья. Вспоминая о жизни на Земле, Рейвен горько улыбалась: у солдата появилась команда и, наконец, хотя бы сколько-нибудь светлое будущее. Спуск на Землю — и всё по-старому: мечты разбиваются о жестокую реальность, она снова испытывает боль. Почему же когда-то желанная планета однажды превратилась в страшный кошмар, единственным напоминанием о котором на долгое время стал огненный шар в окне иллюминатора? Была ли проблема в них, в сотне (+2) подростков, прибывших туда с глупыми надеждами на новую жизнь? Или таково человечество? Неспособное жить в мире. Ей хотелось бы верить во второй вариант. Но суть в том, что они, та самая сотня (+2) подростков, уподобились всему остальному человечеству: убивала, чтобы выжить, калечила, чтобы остаться здоровыми, разрушала чужие семьи, чтобы собственные продолжали существовать, утешая себя мыслью, что это война, а на войне не победить без потерь. Война, в прямом или переносном значении, будет всегда. Чёрт возьми, она и сама приняла эту точку зрения. Зик не жил в этой реальности. В её реальности. Он стал тем, кто разрушил свой мир, попытавшись спасти чужих людей. Шо стал невероятным явлением для Рейвен: он сделал свой выбор, основываясь не на примитивном мышлении «мой-не мой», а на том, кто достоин жизни больше. И облажался, это точно. Но внутреннее устройство его души поразило Рейес. Она хотела научиться действовать так, как велит сердце, а не обязанности. К чёрту последствия, к чёрту тех, кого вынуждено называешь своими людьми. «К чёрту всё». Подумала Рейвен и сама не заметила, как влюбилась в пилота Элегия. — Теперь ты видишь, что Дийоза не так плоха, как ты о ней думаешь. А я не так хорош, как ты надеялась, — произнёс Зик, и Рейвен чуть было не сказала то, чего он не понял бы. Не понял бы, потому что для этого нужно пережить смерть любимого человека, стать свидетелем геноцида, предательств, остаться в живых после конца света, увидеть трупы невиновных и понять, что хороших людей не бывает. Не сейчас. В мире Шо такие люди были он и сам не был плохим парнем. Но спустя сто лет границы стали еле видны, а затем исчезли и вовсе. Но когда Рейвен разрешила Эхо убить Зика, ей казалось, что она ужасный человек. Девушка вновь пошла против того, чего так хотело её сердце — он отказалась от любви к парню, а затем оголила свою душу перед ним. И вновь совершила ошибку. Видимо, таковы её привычки — терять тех, кого терять не хочется, и причинять себе боль в те недолгие моменты, когда никто другой этого не делает.