***
Девушка, сидящая в весьма уютном кресле, уже некоторое время ждала своего психолога. Нет, эта женщина не опаздывала, просто клиентке захотелось прийти пораньше, чтобы хоть немного привести мысли в порядок. Всё равно ей больше нечем было заняться, кроме как рассматривать белые стены вокруг наряду с очередным медперсоналом. Больница стала для Мирэ, с одной стороны, новым домом, а с другой – темницей. Выходить за пределы территории крайне не советовалось. Разве что только под присмотром или в компании таких же больных, как и она. Каждый день одно и то же фактически заставляло пациентку чувствовать себя, словно в клетке. Постоянные процедуры, занятия спортом, пятиразовое питание – терпеть это было выше сил девушки. Но Мирэ знала, пока она говорит и делает правильные вещи – другие счастливы, ведь только тогда все думают, что помогли ей. Всё это полная чушь, потому что ей не нужна была помощь ни родителей, ни персонала, ни того же психолога. Все разом обратили на неё внимание, которого теперь было слишком много. Много, но поздно. От него хотелось сбежать, спрятаться, а ещё лучше – вернуть на свои места. Почему она так резко стала всем важна? Стоит просто продолжать притворяться быть послушной девочкой, готовой идти к выздоровлению. Тогда и все остальные будут рады. Многие считают, что анорексия – это до ужаса прекрасное худощавое тело. Ты можешь носить любую одежду, и она будет идеально на тебе сидеть. Тебе будут делать уйму комплиментов, никто и никогда не назовёт тебя толстой. Но мало кто задумывается на тем, что анорексия – это медленная форма самоубийства. Желая достичь поставленной цели, девушки значительно укорачивают свой рацион питания, а с тем и свою жизнь. Сначала бывает очень трудно, но со временем привыкаешь. Привыкаешь до такой степени, что не замечаешь, когда пора бы остановиться. Бывает и такое, что от обыкновенного кусочка хлеба на тебя может нахлынуть депрессия, заставляющая чувствовать себя страшной, жирной и никому не нужной. А потом всё доходит до того, что после приёма пищи ты просто не хочешь жить. Насколько еда становится тебе противной и отвратительной. Страх снова растолстеть является сильнее страха умереть от истощения. Быть на кого-то похожей, желать кому-то понравиться, изменить мнение о себе – причин для этой болезни много. Пак Мирэ и сама не заметила, когда стала пленницей костлявого тела, превращая его в подобие идеала. Девушка и не знала, что пыталась сделать. Просто однажды решила похудеть, ограничивая себя в еде. Диагноз «пищевое расстройство» застал не так внезапно, как кажется, но точно взбудоражил всех родственников. Мирэ вздохнула, прокручивая в голове слова, которые скажет своему психологу. Она посещала сеансы не так давно, но каждый раз пыталась убедить женщину, что ей намного лучше. Для кого она врала? Для себя? Для родителей? Для своего тела? Она и сама не понимала, для чего нужен был весь этот спектакль. Подняв голову вверх, девушка заметила перед собой силуэт. Женщина держала в левой руке стаканчик ароматного кофе из торгового автомата, а в правой руке – ключи от кабинета. Видимо, у неё только что был обед. А вот Пак только что от него избавилась. Скривившись своим же мыслям, девушка тут же поднялась, чтобы поклониться в знак приветствия. — Мирэ, ты уже здесь? Сегодня ты действительно рано, — женщина оценила взглядом свою пациентку. Поняв, что всё как обычно – худощавое тело и наигранная улыбка – психолог тяжело вздохнула. — Да, я решила прийти пораньше. В этот пасмурный день у меня отличное настроение, поэтому так и хочется заряжать им всех вокруг, — как можно более бодрым голосом ответила девушка. К счастью, психолог не видела этого мрачного выражения лица, с которым были произнесены эти слова, так как в этот момент открывала дверь. — А как твоё самочувствие? Я слышала, что ты делаешь огромные успехи, — женщина пропустила девушку вперёд. — Да, это так. Недавно я даже ходила гулять с ребятами, — Мирэ прошла внутрь, после чего присела на мягкое кресло возле окна. Сложив руки на коленках, она подождала, пока психолог сядет напротив. — Это очень хорошо, детка. И как, тебе понравилось? Какие эмоции ты испытала? — спросила она, поставив стакан на стол. — Мы гуляли целый день, даже сходили в парк развлечений. Тэён очень боялась кататься на чёртовом колесе, представляете?! Но мы с Суён убедили её, что на вершине будет очень красиво, — девушка пыталась создать вид увлечённого рассказчика, попутно жестикулируя руками. — Было очень весело и здорово, я посмеялась от души. А потом мы пошли в небольшое кафе, где нам принесли просто невероятно вкусные булочки. — И ты их тоже ела? — психолог смотрела прямо в глаза, пытаясь уловить хотя бы дольку правды из услышанного. — Конечно! Я теперь стараюсь не отставать, — Мирэ сглотнула, отведя взгляд в сторону. И это тоже не скрылось из виду, ведь тяжёлый вздох женщины означал лишь то, что она догадалась. Проведя рукой по волосам, она закусила нижнюю губу. — А как насчёт твоего хобби? Много фотографий сделала? — психолог знала, что это действительно является любим увлечением её пациентки. Мирэ и фотоаппарат были фактически неразлучны. Даже сейчас на шее девушки висела любимая вещь, придавая ей виду некой папарацци. Фотография действительно могла на некоторое время заставить Пак оживиться, заставить чувствовать себя полной радости и энергии. Даже в её палате висела куча снимков, сделанных ею собственноручно. Среди них были и люди, и красивые пейзажи, и животные. Некоторые медсёстры ругались за такое самовольство, но получая хороший снимок себя самих, махали на это рукой. — Ох, снимки получились потрясающими! Я всё никак не могу налюбоваться ими. Когда меня будут выписывать, я специально развешу их по всей больнице. — Могу ли я посмотреть на них? — женщина улыбнулась, подвигаясь чуть ближе. — Нет, — как-то слишком резко ответила девушка, за что тут же дала себе мысленный подзатыльник. — В смысле, не сегодня. Я сначала хотела показать их родителям. — Ох, всё в порядке. Покажешь их, когда сама этого захочешь, — психолог кивнула, облокотившись об спинку кресла. — Итак, детка, не против пройти небольшой тест? — Только если он и вправду небольшой, — Пак слабо улыбнулась, беря чёрную ручку. — Я никогда не стану врать тебе, Мирэ. Так же, как и ты мне. Мы ведь пообещали друг другу, верно? — Да… Верно.***
Покинув кабинет психолога, девушка наконец-то могла облегчённо вздохнуть. Ей казалось, что её постоянно сканируют, различая между собой ложь и правду. Да, сегодня Пак действительно побила рекорд собственного вранья, добавив в эту копилку историю про булочки. Часть правды была в этой истории, но совсем мизерная. Вздохнув, Мирэ подняла голову вверх, рассматривая белоснежный потолок. Как ей надоело это место, заставляющее верить, что всё якобы ещё наладится. Как же её бесят все эти взгляды, советы, указания, правила. Почему она должна делать то, чего не хочет? Почему другие делают вид, что понимают её и знают, что такое анорексия? Никто не знает, скольким ей приходится платить, чтобы быть идеальной. И теперь даже это слово вызывает столько отвращения, будто его пропитали самым сильным ядом в мире. Сколько ещё придётся заплатить за эту красоту? Девушка не верила в тот факт, что она может поправиться. Выздоровление стало недосягаемой целью, достичь которой ей казалось не под силу. Конечно, ежедневные процедуры и были предназначены для этой помощи, но без личного желания девушки это было бесполезно. Какой смысл в лечении, если больной этого не хочет? — Видимо, это моё последнее лето. Завернув за угол, Мирэ прижалась спиной к стене, дабы немного прийти в себя. Да, возможно, все вокруг и пытались проявить заботу, а также внимание. Но только сама девушка пока не готова это принять. Всего пару лет назад Пак весила довольно прилично, а мать не упускала момент, чтобы напомнить ей о набранных кило. Вместо того, чтобы поддержать дочь и помочь составить правильный рацион питания, женщина бросала в её адрес колкие словечки. Этими словечками она и загнала дочь в паутину, под названием «пищевое расстройство». В этом было и много вины самой Мирэ, которая считала, как и сказала однажды мать, виноватыми всех вокруг. Ведь намного легче обвинять других людей, чем признать свои ошибки. Ударив себя пару раз по щекам, девушка облегчённо выдохнула. Мысли о болезни никуда не денутся, но забыть о них на пару часов не помешало бы. Лучшим вариантом будет расслабиться и сделать несколько новых фотографий. Это занятие всегда её успокаивало. Пак Мирэ заинтересовалась фотографией не так давно, но уже и дня не могла прожить без своего фотоаппарата. Он, как верный товарищ, всегда сопровождал её, давая возможность запечатлеть самые лучшие моменты. Сняв с шеи любимый предмет, Пак начала искать новый объект для вдохновения. — А вот и моя жертва, — пробубнив себе под нос, девушка навела камеру на парня, стоящего в нескольких метрах от неё. — Сталкерша вновь вышла на охоту? — он неожиданно развернулся, заставляя Мирэ подскочить на месте. — Погоди, я стану в позу. В профиль я очень даже ничего. — Пф, я не собиралась тебя фотографировать, О Сехун, поэтому можешь перестать корчить такое самодовольное лицо, — девушка опустила фотоаппарат вниз. — Да ладно, можешь не оправдываться. Почему у тебя такой вид, случилось чего? — слегка похрамывая на одну ногу, парень подошёл ближе к Мирэ, после чего взъерошил её волосы. От этого действия, на щеках Пак моментально появился лёгкий румянец. Они с Сехуном познакомились ещё несколько месяцев назад, когда он впервые появился на совместной встрече с психологом. Иногда эта женщина любила проводить разные арт-терапевтические методики, куда приглашала всех желающих. После одной из таких техник, они, как ни странно, смогли найти общий язык. Мирэ безумно радовало то, что он был совершенно простым человеком, иногда пускающим довольно смешные шутки. Они могли разговаривать обо всём на свете и, как оказалось, у них было достаточно много общих интересов. Наконец-то у девушки появился друг, которому она могла открыться. И который не станет осуждать её за сделанные ошибки. — Думаю, я просто устала и мечтаю выбраться на свободу. — А ты разве за решёткой? — с улыбкой на лице спросил Сехун. — Именно. Хочу наконец-то спокойно погулять по городу. Без всех этих наблюдателей, без нудных анорексичек под боком. — А я думал, ты любишь свой клуб костлявых подружек, — парень ляпнул в шутку, за что тут же получил лёгкий удар в ребра. — Лучше бы ты придумал план побега. — Мирэ, тебя никто не держит взаперти. Ты в любое время можешь написать отказ от лечения, но что тогда изменится? Поверь, все хотят для тебя только лучшего, а ты принимаешь любую заботу за жалость. Прекрати быть такой, — парень потёр переносицу. — Ох, ты серьёзно? — Мирэ закатила глаза, легонько толкая друга в грудь. — О каких вещах ты, однако, теперь заговорил. Меня не выпустят отсюда, ты ведь знаешь. — Я повторюсь, тебя никто не держит. — Моё состояние нестабильно, они не станут рисковать. — Но ты ведь поправилась, разве не так? — парень смягчил тон, чувствуя некий укол вины. — Я не поправилась, ясно!? Я жду, когда хотя бы до кого-то это дойдёт. Но нет! Все делают такое лицо, словно помогли мне, но это чушь. Мне надоело улыбаться всем и делать вид, что всё прекрасно. Ты ведь тоже один из них? Притворяешься добрым мальчиком, а на деле считаешь меня жалкой. Я права? — не дождавшись ответа Сехуна, девушка развернулась, дабы поскорее избавиться от диалога. Пак и сама понимала, что сказала слишком много обидных и лишних слов, которые просто накопились за долгое время. Ей давно надо было высказаться, жаль, что в такой обстановке. — Мирэ, стой! Но девушка уже успела скрыться из виду, оставив за собой лишь неприятный осадок на душе. Сехун ни в коем случае не хотел её обидеть или говорить нечто плохое. Разве он сказал что-то из ряда вон выходящее? Это всего лишь были его собственные мысли, которыми он иногда пытался достучаться до своей подруги. Но она, закрывая на это уши и глаза, верила только в свои убеждения. Как можно быть таким упрямым человеком? Парень думал, что действительно понимает Мирэ, но иногда её слова о лживой помощи и заботе выводили его из себя. Неужели она вдобавок ещё и настолько слепая? Девушка видит всё так, как она хочет. Для неё все вокруг – враги, а она же выступает в роли беспомощной девочки, капризно не принимающей спасательную руку. Она срывается, зовёт на помощь, но не хочет её. До каких пор она будет это делать? Если она не остановится, то в худшем случае умрёт. Только вот и сама Мирэ это прекрасно понимала. Знала, что медленно убивает себя, опускаясь на самое дно, выбраться из которого вскоре будет невозможно. Словно ненормальная, отсчитывала дни для того самого конца. Окутывая себя чёрной тканью, не спеша шагала прямо к бездне. С одной стороны страшно, а с другой – так интересно. Плюхнувшись на больничную койку и положив рядом фотоаппарат, Мирэ задумалась над словами Сехуна. — И почему он так разозлился, когда услышал про побег? Это последнее лето, так почему бы и нет? — взяв в руки фотографию парня, она невольно прижала её к груди. — Моя жизнь, как эти снимки. Однажды и она будет всего лишь моментом или воспоминанием в памяти других. Мирэ поджала под себя ноги, устраиваясь поудобнее. Внутри её тела всё сжималось до ранее неизведанной боли, готовой вырваться наружу в виде слёз. Ужасно ныло в области груди, от чего хотелось разорвать на себе тонкую кофту, пропитанную запахом медикаментов. Сжимая кулаки, она совершенно не обращала внимание на то, как сильно впиваются длинные ногти в нежную кожу, оставляя на ней красные полумесяцы. Что за чёрт? Перевернувшись на другую сторону, девушка почувствовала первую влагу на щеке. Сдалась. И пусть всё идёт к черту. Сил больше не было, как и желания притворяться. Это тот момент, когда внутри тебя что-то ломается, ну а ты ничего не можешь с этим поделать. Иногда оно приходит внезапно, накапливаясь большим сгустком. А иногда, не успевая распространиться по всему телу, выходит намного раньше. Мирэ терпела, но надолго её не хватило. Почему-то стало так холодно и так одиноко, словно тебя облили водой, а потом закрыли в тёмном помещении. Невольно начинаешь дрожать от страха и понимания одиночества. Оно не лечит, а вырезает на теле только более новые раны. — Не хочу...— девушка распахнула глаза, оглядываясь по сторонам. Тусклый свет в помещении на давал увидеть чёткую картину. Видимо, она уснула, раз уже ночь. Кажется, эмоциональное потрясение заставило её отключиться на некоторое время, от чего она и проспала хорошие шесть часов. Поднявшись на ноги, медленно поплелась в сторону включателя, но ужаснулась, увидев тень в окне. Парень, выглядывающий по пояс, махал ей рукой, указывая на защёлку. Как он там очутился? Покрутив указательным пальцем около виска в знак его ненормальности, Мирэ подошла ближе, рассматривая знакомое лицо. — Сехун? Ты – чертов человек паук. У меня чуть сердце не остановилось, — проговорила девушка, потянув за ржавую ручку. Окно с грохотом открылось, впуская в палату свежий ночной воздух. От него Пак стало немного лучше, поэтому она даже улыбнулась краешком губ. — Привет, Джульетта. Как дела? — Ты в своём уме? А если тебя кто-нибудь увидит? Где ты вообще достал эту лестницу? — Мирэ обеспокоенно затараторила, осматривая предмет, благодаря которому Сехун смог достать до первого этажа. — Слишком много вопросов. Вот, держи, — парень положил на подоконник повседневную одежду. Девушка вопросительно взглянула на него, ожидая объяснений. — Ну ты же хотела сбежать. — Ты серьёзно? Теперь это кажется мне каким-то безумием, — и только сейчас она заметила, что друг тоже был в джинсах и чёрной футболке. — Стоп, а где взял эти вещи? — Как это где? Конечно же, в морге, — Мирэ округлила глаза, на что парень засмеялся: — Шучу. Давай скорее, я жду тебя внизу. Сехун начал аккуратно спускаться по лестнице. Каждое движение давалось ему с невероятным трудом, и это заметила девушка. Она знала, что нога каждый раз даёт о себе знать, но парень всячески пытался скрывать боль за порой неестественной улыбкой. В этом эти двое были очень похожи. Терпели и молчали. И стоило ли так делать, зная, что жизнь итак висит на волоске? Два глупых человека. Быстро переодевшись, Мирэ спрятала больничную одежду. На шею она повесила фотоаппарат, надеясь сделать хотя бы пару фотографий. Медсестры редко заходили к ней по ночам, но сделать видимость лежащего в кровати человека ей всегда хотелось. Так поступали почти все герои из фильмов и сериалов, а её момент ничем не уступает типичному сюжету. Гордо оценив свою работу, девушка прошлась к окну и залезла на подоконник. Был всего лишь первый этаж, поэтому никакого страха упасть она не испытывала. Спустилась она достаточно быстро, заставляя Сехуна удивиться такой смелости. Он предполагал, что сейчас придётся силой стягивать девушку вниз, убеждая, что всё будет хорошо. Но Мирэ приятно его удивила. Пак огляделась по сторонам, а после, наклонившись, тихо прошептала. — А как же охранник? Вдруг нас поймают? — застегнув куртку, она спрятала руки в карманы. — Да он спит без задних ног, расслабься, — Сехун кивнул в сторону ворот. Теперь это менее напоминало побег, но ощущения некой опасности всё равно присутствовали. Давно девушка не испытывала таких ощущений, поэтому сейчас была нереально счастлива. Она весело шагала рядом с парнем, иногда поглядывая на его лицо. Он был спокойным, но в то же время задумчивым. Всю дорогу ей хотелось о чём-то спросить его, но она не осмеливалась прервать молчание. Она даже не задавала вопросов о том, куда они идут. Сама ночная прогулка рядом с Сехуном уже давала повод избавиться от угнетающих эмоций. Ей нравилось вот так проводить время рядом с ним. В такие моменты парень казался ей самой настоящей загадкой, решение к которой было весьма сложным. Она знала о нём ничтожно мало, но ей было этого достаточно. Мирэ редко задавала ему вопросы касательно его личной жизни, ведь если бы О захотел, то сам бы поведал ей историю. Девушка решила просто ждать, без лишнего давления. Но и парень не спешил полностью открываться своей подруге. Возможно, ему не хотелось нагружать её ещё и своими проблемами. Или он, как и Мирэ, не любил жалость и подачки от других. Он привык всегда сам решать свои проблемы, но теперь это вряд ли получится. Сехун остановился, после чего вдохнул полной грудью. Такая тишина и свобода тоже пришлись ему по вкусу. Ночное небо, украшенное яркими звёздами. Серенады сверчков, создающих приятную атмосферу. И девушка, на радостях побежавшая прямо к реке. Прямо по пути она пыталась сделать различные фотографии с разных ракурсов. Парень даже пару раз успел попасть в объектив, но и был совершенно не против этого. Он смотрел на неё, счастливую, разбрызгивающую воду в разные стороны. Словно ребёнок, она опускала руки в воду, а потом резко поднимала их вверх, создавая брызги вокруг. Забавно было видеть, как она защищает камеру, которую сама же и подвергает опасности. Сехун и не понял, когда засмотрелся на неё, когда в груди что-то ёкнуло, давая сигнальный удар. Он медленно подошёл к ней, разворачивая лицом к себе. Впервые О задумался, какие же у неё большие карие глаза и слегка вздёрнутый к верху носик. На щеке еле заметная родинка, скрывающаяся за тональным кремом. Парень специально провёл большим пальцем по тому месту, а потом невольно спустился прямо к губам. Слегка опешившая Мирэ замерла на месте, боясь даже пошевелиться. Но именно в этот момент Сехун улыбнулся, отходя назад. — Слушай, я привёл тебя не только потому, что ты этого хотела. И не только ради красивых звёзд. Я должен кое-что рассказать перед тем, как мы вернёмся в больницу, — на мгновение парень опустил взгляд вниз. — Это как-то касается твоей ноги, да? — еле ощутимо девушка коснулась его плеча. — Думаю, это последнее лето, когда я смогу ходить на своих двух, — Сехун запнулся, закусив щеку изнутри. Продолжать было очень тяжело. — Врач сказал, что ампутация неизбежна, поэтому я должен морально подготовиться. Мирэ, знаешь, а мне не страшно, только немного обидно. Голос парня дрогнул, а девушка больше не в силах сдерживать подступившие слёзы, обхватила руками его шею. Уткнувшись в неё лицом, она вдыхала всё тот же запах лекарств вперемешку с едва ощутимым апельсиновым ароматом. Стало так паршиво за себя и за свой ранний эгоизм. Она только и думала о том, какой несчастной является в этом мире, даже не прибегая к мысли, что кому-то может быть намного паршивее. Какая же дурочка. — Всё хорошо, я ведь не умирать собрался, — он поднял лицо девушки за подбородок. — К счастью, человечество изобрело такую штуку, как протез. — Сехун… — Мирэ, я в порядке, поверь, — мягкая улыбка и столь аккуратное прикосновение чужих губ. Всего за миг девушка почувствовала жар на месте поцелуя, заставившего почувствовать нечто приятное внизу живота. Он коснулся их очень быстро, но тут же понял, что этого мало. Будто спрашивая разрешения, он несмело притянул девушку поближе к себе. Не получив никакого сопротивления, Сехун дал волю чувствам. Когда это он успел потерять голову? Сминая то верхнюю, то нижнюю губу, парень хотел забыть обо всём на свете. Сейчас есть только он и его Мирэ. Оторвавшись от долгого поцелуя, он крепко обнял девушку. Его сердце, готовое выпрыгнуть из груди, билось в такт с сердцем Пак. Пусть же этот момент будет одним из самых лучших, чтобы потом навсегда остаться в воспоминаниях. — Сехун, я не хочу обещать, что и у меня всё будет хорошо. Я всё ещё не до конца верю в своё выздоровление, но теперь понимаю, что причин жить стало намного больше. Последние несколько лет я старалась запечатлеть на камеру как можно больше хороших воспоминаний, чтобы потом не было обидно уйти. Разве не чудо, что камера умеет останавливать время, навсегда сохраняя в памяти волшебные моменты? — Мирэ улыбнулась, поправляя свои волосы. — Но теперь я хочу сохранить как можно больше моментов с тобой. И я знаю, что это будет далеко не просто, но я действительно этого хочу. — Ты сможешь, Мирэ. — И ты, Сехун, ты тоже всё сможешь! — Да, и я. Слишком много сказанных слов с такой уверенностью дают действительно обещающие надежды и планы. В тот день, когда ты влюбишься, ты полюбишь свою внешность, увидев её глазами другого. Тебе не надо будет истощать себя голодом, подсчитывать калории и бояться быть непривлекательной. Потому что всё обязательно изменится. Наверное… — «Она верит мне или предпочитает верить для того, чтобы не обострять ситуацию, не знаю. И я ей вру по той же причине».