Его зовут Питер

Тони четырнадцать и ее зовут Старла. Тони понимает, что имя не настоящее, но ему, по сути, не важно. У девушки полные влажные губы и волосы рассыпаются по груди, когда она, запрокинув голову, смеется низким хриплым смехом. Старла пьет виски и курит крепкие сигареты, неизящно скидывая пепел во что придется. Все происходит слишком быстро, мокро и грязно и Тони не понимает, что в этом такого. Он в недоумении и легкой растерянности, он не чувствует практически ничего, кроме отстраненной брезгливости. Секс еще год будет пахнуть сигаретным дымом и Джек Дэниэлс. И, конечно же, это не имеет никакого отношения к любви. Тони семнадцать и его зовут Марк. В мотеле крошечные номера и жесткие простыни, натирающие колени. Такие вещи непривычны. Пальцы на бедрах наверняка оставят синяки, но Тони ни за что не отступится, он не привык менять своих решений. Ощущение члена в заднице и рваные лихорадочные толчки далеки от удовольствия, и Тони всерьез задумывается о собственной вменяемости. Саднящие ощущения проходят только на следующий день, а желание переспать с парнем не возникает еще несколько лет. И все это по-прежнему не имеет никакого отношения к любви. Тони тридцать и… он не помнит, как их зовут: Мия, Лора, Клер, Адам, Джек, Патриша, Стеф, Саманта, Райли, Стен… — бесконечная череда безликих имен. Иногда их несколько за одну ночь, иногда одно на целую неделю. В памяти Тони не остается ни имен, ни лиц. Ему в целом совершенно все равно, кто будет следующий претендент на скоротечное место в постели эксцентричного гения. Чем богаче становится Тони, теперь, правда, его чаще зовут мистер Старк, тем больше желающих. Каждый второй признается в любви в первые три минуты знакомства. Тони тоскливо, порой не спасает даже тщательно надетая и подогнанная по размеру маска «счастливого плейбоя». К любви это имеет такое же отношение, как сам мистер Старк к вышиванию крестиком. Тони тридцать пять и ее зовут Пеппер. Она сильная и застенчивая, строгая и трогательная, она всегда его понимает и умеет найти подход. Старк не может ее не слушаться просто потому, что не хочет расстраивать. Одним февральским утром Тони видит, как Пеппер делает ему кофе, расхаживая по кухне в одной белой рубашке. Его рубашке. Внутри что-то томительно сжимается и впервые кажется, что все это касается именно любви. Старк даже подумывает купить кольцо, не совсем всерьез, но иногда он и правда себе это представляет. То, что это все-таки не любовь, Тони понимает спустя несколько лет, потому что благодарность, признательность, нежность и теплота не защищают от вяжущей пустоты внутри, где-то в самой глубине, на пару дюймов левее солнечного сплетения. И как бы мистер Старк ни пытался себя переубедить, это все еще не имеет отношения к любви. Тони сорок и его зовут Стив. Охренительный, мать его, Стивен Роджерс, Капитан Америка, Мститель и супергерой. Живое воплощение мечты всего женского населения земного шара в возрасте от пятнадцати до пятидесяти. Но, оказывается, что комплексов в нем столько же, сколько благородства. Поцелуй выходит смазанным и заканчивается прямым ударом в челюсть. Слава богу, чертов Капитан Благородство умеет правильно соизмерять силы. Тони сплевывает на дорогой ковер цвета топленого молока красную жижу и с каким-то отстраненным холодным спокойствием рассматривает получившуюся уродливую кляксу. То, что это имеет непосредственное отношение к любви, Тони понимает спустя пару дней после предательства Капитана. И это так чертовски больно, что впервые в жизни маска «счастливого плейбоя» приходится не по размеру, несмотря на то, что сшита по индивидуальным меркам. Тони сорок семь и его зовут Питер. Питер Паркер. Дружелюбный сосед, Человек-Паук. Лохматый, упрямый, приставучий подросток. Ему не должно быть места в жизни Тони и уж тем более Старк просто не имеет никакого морального права испытывать к мальчишке хоть какие-то чувства, кроме отеческих. По меньшей мере это просто мерзко и совершенно отвратительно, по большей — аморально и незаконно. Тони даже не может понять, что именно его привлекает в парнишке. Худой, нескладный, несносный, неуемный, вечно лезущий не в свое дело, преданный, искренний, жадный до всего нового, живой. Такой, каким сам Старк не был уже очень давно, а может и никогда. Все настолько неправильно и не вовремя, что Тони очень хочется смалодушничать, притвориться хотя бы перед самим собой, что ничего в его жизни не изменилось, что в ней не было, нет и не будет места для Питера Паркера. Нужно собраться и выбросить все из головы, как Тони делает всю свою жизнь, не позволяя никому подходить близко, так близко, что еще немного и будет уже слишком поздно. Нельзя допустить, чтобы это проникло внутрь, в голову, в сердце, под кожу, в каждую клетку, нельзя допустить, иначе не будет уже сил отказать, не будет возможности убежать, не будет времени что-то исправить. Впрочем, кажется, он уже допустил. *** Питеру семь, когда со всех телеэкранов транслируют заявление Тони Старка о том, что он Железный человек. К трансляции подобраны соответствующие видео, на которых красно-золотой силуэт эффектно взлетает в небо. Питер понятия не имеет, кто такой Тони Старк, ему это не интересно, малышу просто нравится красно-золотой костюм. Когда тетя Мэй интересуется, что подарить ему на день рождения, Питер просит фигурку Железного Человека. Питеру девять, когда Мстители спасают Нью-Йорк и все человечество в придачу. Мальчик уже прекрасно знает, кто такой Тони Старк, а над кроватью Питера висит постер с изображением Железного Человека. Коллекция фигурок постепенно разрастается, и Питер просит дядю Бена сделать отдельную полку. Питеру двенадцать и он знает о Тони Старке все, что может найти в интернете. Парень собирает постеры с Железным Человеком, вырезки из журналов о Старке занимают целую коробку, а коллекция фигурок разрастается до неприличных размеров. Тетя Мэй в шутку называет Питера фанатом Железного Человека, но каждый раз безропотно покупает племяннику футболки, кружки, рюкзаки и прочую дребедень с изображением героя. Питеру Паркеру пятнадцать и его кусает радиоактивный паук. Когда Питер осознает все свои возможности, радости его нет предела, но не потому, что он может все эти удивительные вещи, а потому, что теперь он будет хоть чуть-чуть ближе к своему кумиру, теперь он может так же защищать обычных граждан и во всем равняться на Железного Человека. Питеру шестнадцать и, возвращаясь домой после школы, он встречает Тони Старка в своей квартире, на старом диване тети Мэй. И черт возьми, сказать, что парень теряет дар речи, это значит не сказать ничего. Человек-паук, всего лишь «дружелюбный сосед» даже надеяться не мог, что сам Железный Человек позовет его с собой, чтобы сражаться на его стороне. Если бы хоть кто-то додумался сейчас спросить Питера, он ответил бы, что совершенно, абсолютно, невозможно счастлив. Эйфория проходит чуть позже, когда Старк, казалось бы, забывает о своем протеже на несколько месяцев и все, что остается Питеру это строчить бесконечные сообщения Хэппи в надежде, что великий и ужасный мистер Старк все-таки хоть иногда их читает. Порой Питер спрашивает сам себя, как именно он относится к Тони Старку теперь, когда тот перестал быть недосягаемым божеством и оказался наделенным всеми обычными человеческими свойствами характера. Паркер не может ответить на этот вопрос. У него уже нет того слепого детского обожания собственноручно возведенного на пьедестал идола, Питер больше не может боготворить супергероя, за красивым фасадом которого неожиданного оказался обычный человек — из плоти и крови. Питер Паркер не знает, как относиться к внезапно ожившему кумиру своего детства, который к тому же, видимо только по своей прихоти миллиардера сначала поманил Человека-паука надеждой попасть в команду Мстителей, а потом так же легко выбросил за борт своей супергеройской жизни. Впрочем, если говорить совсем уж честно, Тони Старк ничего не обещал Питеру Паркеру, а если глупый мальчишка подумал вообразить что-то иное, то это только его личные проблемы. *** Следить за Питером малодушно, не следить просто невозможно. Паркер по-мальчишески безрассуден и готов бросаться на спасение кого угодно, не жалея и не щадя себя. Он еще не способен оценивать угрозу и соизмерять последствия, а Тони не готов его потерять. В жизни Старка и так не осталось ничего, потерю мальчишки он себе простить уже не сможет. Тони посещают мысли о том, что он вряд ли уже обзаведется семьей и детьми. Какое-то время он уговаривает себя, что нереализованные, так сказать, отцовские чувства нашли себе объект для выхода и ничего кроме желания опекать, оберегать, заботиться о Питере Паркере в душе Старка нет. Но все доводы летят к чертям, когда Паучок чуть не тонет, запутавшись в парашюте. А Тони слабовольно даже рад, что сам он за тысячи километров, потому что желание прижать к себе мокрого, продрогшего, живого Питера невыносимо. О, если бы кто только знал, насколько Старк не «железный». Привычка поступать так, как хочется, не зависимо от последствий, не оглядываясь на жизни тех, кто попал в жернова желаний Тони Старка, постепенно искореняется благодаря Мстителям. С ними Тони приучается поступать так, как нужно, во благо людей во всем мире и Старк принимает этот постулат. Может быть поэтому Тони не может испортить Питеру Паркеру жизнь, не имеет на это права. И дело не в Тони, дело в Питере. Соблазнить шестнадцатилетнего парня легко, жить дальше зная, что сломал еще одну жизнь, которая тебе не принадлежит, для нынешнего Тони Старка — невозможно. Кажется, только теперь Тони понимает, что любить кого-то по-настоящему, значит жертвовать и жертвовать в первую очередь собой. *** Несомненно, Питеру становится проще, когда Нед случайно узнает его тайну, потому что порой держать все в себе слишком сложно. Питеру хочется поговорить, ему хочется выговориться, хочется получить поддержку и оценку своих действий, да что там, Питеру просто хочется, чтобы хоть кто-то, хоть иногда смотрел на него как на героя, даже когда он не в маске. И первый сигнал тревоги, как это ни удивительно, поступает именно от Неда. — Знаешь, если бы я не был на сто процентов уверен, что Тони Старк мужчина, я бы решил, что ты влюбился, — Нед сидит на кровати и меланхолично жует чипсы, пролистывая журналы. — В смысле? — Питер отрывается от разобранного жесткого диска и с недоумением смотрит на друга. — Ты слишком много говоришь о нем в последнее время, — Лидс пожимает плечами, но так и не отрывается от журналов. — Я понимаю, всякие там супергеройские дела и прочее… Парень прерывается, чтобы вскрыть вторую упаковку хрустящей картошки, но все-таки договаривает: — Но, ей богу, в последние пару месяцев это и правда перебор. — Да брось, — Питер пытается ухмыльнуться непринужденно, но получается как-то раздраженно, и, чтобы это скрыть, он трет переносицу. — Я тебе всю жизнь парил про Железного Человека, но ты никогда не говорил, что это перебор. Ты же знаешь, я… — Да, — нетерпеливо перебивает его Нед. - Ты всегда им восхищался, но я не о том. Ты всю жизнь говорил про Железного Человека, но не про Тони Старка. А это, знаешь ли, две большие разницы. Да, и еще какие, чуть не срывается с языка, но Питер себя сдерживает, не хватало только, чтобы Лидс опять обвинил его в очередном приступе любви к своему кумиру. — Да и дело-то не только в этом, — Паркер настораживается, но Нед этого даже не замечает. — Просто ты говоришь о нем, как четырнадцатилетняя девчонка о Джастине Бибере. Когда Нед договаривает, у Питера невольно дергается глаз. — Ты хочешь сказать, что я фанат? — Кажется, Питер начинает злиться, сам не понимая, на кого и за что. — Я хочу сказать, — Лидс наконец-то отрывается от поедания чипсов и смотрит Паркеру прямо в глаза. — Что ты ведешь себя так, словно влюбился. — Да иди ты на хер, — отмахивается Питер и отводит глаза. Смотреть на друга почему-то становится невыносимо. — Брось, Пит, ты хочешь сказать, что если бы вот сейчас ты знал, что Тони Старк сидит в своей роскошной машине рядом с твоим домом, то ты бы не бросил все и не помчался бы к нему? Кажется, Нед издевается, но Питер зол и смущен одновременно, чтобы действительно разобрать, так ли это. — Ну, положим, ты бы тоже побежал, — огрызается Питер. — Все-таки это Тони Старк… — О’к, — легко соглашается Нед. — Согласен, пример неудачный. Предположим… предположим, что Старку грозит беда и ему нужна твоя помощь. Хочешь сказать, что не бросишь все и не ринешься его спасать, даже если это может быть очень опасно для тебя? — Нед, — Питер удивленно и непонимающе смотрит на друга. — Ты же прекрасно знаешь, что я бы бросился спасать кого угодно, даже кошку. В конце концов, я же доброжелательный сосед… — Человек-Паук, да, да, я знаю, — нетерпеливо перебивает его Лидс и примирительно поднимает руки. — О’к, о’к, я опять облажался. Просто я хочу сказать, что в последнее время, ты странный и… — Я понял, понял, много говорю о Старке, — Питер разворачивается к Неду спиной, возвращаясь к несобранному жесткому диску. — Уверяю тебя, со мной все нормально. Впрочем, если бы все было нормально, этот разговор вообще бы не состоялся. Питер это прекрасно понимает. *** Иногда Старк ловит себя на мысли, что ему хочется с кем-то поговорить. Проблема лишь в том, что совершенно не с кем. Роуди может и выслушает, но точно возьмет со Старка обещание выбросить все из головы, Пеппер чего доброго отправит к психологу, Вижн в принципе не поймет проблемы. Наверное, его поняла бы Наташа, хотя бы потому, что она вообще никого не осуждает. Впрочем, и она бы посоветовала держаться от парня подальше. Тони с ней согласен и старается по возможности вообще не общаться с Питером. Иногда, когда Тони позволяет себе чуть лишнего, он разговаривает с Пятницей. Хотя это и нельзя назвать полноценным общением, Тони легче, потому что Пятнице он способен признаться в том, в чем боится признаться даже себе. С ней можно говорить не опасаясь последствий, потому что ее протоколы всегда можно переписать. Но лучше так, пусть будет хотя бы иллюзорное присутствие сочувствия и понимания, чем холодное одиночество. Старк так и не научился с ним мириться. *** О том, что разговор с Недом не прошел бесследно, Питер понимает только спустя пару дней, когда с ужасом обнаруживает, что не может отделаться от мыслей о Старке. Они то и дело вплетаются в привычный поток сознания и так некстати заставляют отвлекаться. В общем-то в мыслях Паркера нет ничего такого уж странного, просто иногда он задумывается, что бы сказал или сделал Тони Старк в той или иной ситуации. Иногда мысли о Тони более отстраненные, что-то вроде «новое интервью Тони Старка» и Питер понимает, что надо бы посмотреть в киоске на углу свежие газеты. Порой мысли приобретают совсем конкретный характер «чем, интересно, Тони сейчас занят». После подобных размышлений фантазии гонят Паркера в мир иллюзий, где Питер может спокойно позвонить Тони по телефону, чтобы обсудить… ну хотя бы новые апгрейды для костюма. Чаще Питер просто вспоминает лицо Тони, выражение его глаз, когда Паркер отказался от Мстителей, первую встречу, когда Старк пришел в их с Мэй квартиру. Питеру Паркеру нравятся все эти воспоминания, от мыслей о Старке становится необъяснимо тепло и комфортно. Но именно это напрягает. Иногда парню кажется, что Старк с ним постоянно, он мерещится ему в толпе, его голос звучит у Питера в ушах и, черт возьми, Паркеру начинает казаться, что он просто сходит с ума. К концу шестого дня после разговора с Недом Питер понимает, что соскучился по Тони Старку, как бы глупо это ни звучало. *** Второй сигнал звучит еще тревожнее, потому что оказывается совсем уж неожиданным. Питер прекрасно знает, что дрочить под порно в шестнадцать лет нормально. Дрочить под порно, представляя, как черноволосая мулатка из видео жадно отсасывает тебе, пошло постанывая, более чем нормально. В конце концов, Питеру шестнадцать и как еще сбросить напряжение? Вот только Паркер пропускает смену картинки, когда девушку заменяет Тони Старк, и Питер кончает в тот самый момент, когда до его сознания доходит мысль, что вместо мулатки ему делает минет взрослый мужик, годящийся ему в отцы. А вот это совершенно не нормально. Питер медленно, словно во сне, вытирает руку и на бесконечно долгое мгновение мир исчезает, остаются только звук его собственного рваного дыхания, грохот рвущегося из груди сердца и словно водопадный гул крови в пульсирующих висках. Как? Как такое вообще могло произойти? Он же, блять, не гей, мать его! Питеру противно от самого себя, противно до тошноты, до судорожных спазмов, а еще ему стыдно, стыдно так сильно, что трудно дышать. Он не может дрочить на Тони Старка, он не должен дрочить на Тони Старка, он даже не должен думать, что такое вообще возможно. Потому что это, мать его к херам, совсем клиника. Питер пытается уговорить себя, что в шестнадцать лет стоит даже на табуретку при правильном ракурсе, он помнит, что читал где-то статью про пубертатный период и осознание сексуальности. По всему выходит, это осознание только что въехало ему кулаком по морде со всего размаху. Следующие несколько дней Питер вообще старается не думать о Тони ни в каком контексте. *** Старк не склонен к саморазрушению и его мальчишеские демарши прекратились еще в юности. Кажется, что он легко относится к жизни, но на самом деле Тони давно научился руководствоваться не только словом «хочу». Он привык думать о тех, кто от него зависит, а ответственность еще и за все человечество, свалившаяся на Старка за последние годы, на удивление быстро приучила к слову «надо». Тони Старк давно не позволяет себе непродуманных действий и спонтанных поступков, не уходит в загулы и вообще не пьет много без надобности. Кажущаяся импульсивность, неуемный сарказм и находящее временами мальчишеское ребячество — всего лишь созданная за долгие годы маска, за которой так удобно скрываться. Питер же срывает все стоп-краны, нарушает привычный Старку мир, превращает его в какой-то сюрреалистический бег по кругу. В городе холодно и промозгло, и совсем не так романтично, как любят представлять режиссеры мелодрам, когда пара под зонтом удаляется в мокрой дымке, сопровождаемая лирическим саундтреком. Сквозь огромное, во всю стену, окно Тони наблюдает за каплями дождя, медленно и лениво стекающими по стеклу, размывающими унылый серый городской пейзаж. Погода удивительно резонирует с настроением Старка. На пятом десятке лет до соплей влюбиться в малолетку — издевка судьбы, достойная Тони Старка. Ей богу, он бы аплодировал стоя, если бы это было хоть капельку смешно. И ведь, черт возьми, дело не в том, что Тони не способен себя сдерживать, он взрослый мальчик и все прекрасно понимает. Беда в том, что Старк нутром чует — чувство к Питеру настоящее. Это пугает, раздражает и ввергает Тони в беспросветную муть тоски и депрессии. Виски в бутылке заканчивается с какой-то просто мистической скоростью, но, черт возьми, Старк не чувствует никакого облегчения, а значит нужно прекращать. Меланхолия явно не его конек. Последний глоток горчит на губах и Старку кажется, что это не виски, а его собственные разочарование и одиночество выступают потом сквозь поры и разъедают кожу. *** Питер не сразу понимает, что его подстрелили. Наверное, все дело в переизбытке адреналина, который блокирует чувство боли. Парень вдруг спотыкается на ровном месте, плечо дергается и по руке начинает что-то течь. Крови не видно, костюм скрывает рану и не понятно, насколько она серьезна. Паркеру не страшно, он пока еще не понимает, какими последствиями это может грозить, он просто крайне удивлен, как такое вообще могло произойти. Минутное замешательство стоит ему дорого. Стрелок, которого он так и не видит, выпускает еще одну пулю, на сей раз Питер дергается, пытаясь сместиться с траектории, но все-таки недостаточно быстро. Бок прошивает, кажется, навылет и только тут подступает паника. Третью он все-таки предугадывает, откатывается и засекает стрелка. Тот очень удобно разместился на крыше соседнего дома и теперь видит Паркера, как на ладони. Черт возьми, кажется, это была засада и кажется, на этот раз Питер разозлил действительно серьезных ребят. В четвертый раз снайпер выстрелить не успевает, сметенный с крыши, он, кувыркнувшись в воздухе, падает на асфальт. Похоже, стрелять ему больше не придется. А тело Питера разом накрывает боль и ему стоит больших усилий не упасть. Он делает пару неуверенных шагов, но теряет равновесие. Падение останавливают сильные руки, стальной хваткой удерживающие Паркера в вертикальном положении. — Питер Паркер, какого черта тут происходит? — знакомый голос, искаженный динамиками, взвинчен до предела. — Мистер Старк? — интонация выходит вопросительной и Питер чувствует, что вот-вот отключится. — Нет, блять, Капитан Америка, только щит дома забыл, — Тони подхватывает парня на руки, попутно отдавая Пятнице указания собрать всю информацию на тех уродов, что устроили засаду на Паучка. Кажется, и Железному Человеку придется поработать этой ночью. Подчищая за Паркером, Старк не чувствует угрызений совести. Он не может позволить себе такую роскошь, как милосердие с записочками для полиции. Всепрощение явно не входит в список добродетелей Тони Старка. Возвращаясь на базу, Тони думает о Питере, о том, что только шестнадцатилетний пацан способен, очертя голову, вляпаться в разборки криминальных группировок, даже до конца не понимая, в какую херню он встрял. Старк не знает, что делать с Паркером и как объяснить ему прописные истины. Отбирать костюм бесполезно, взывать к здравому смыслу — то еще занятие. Питер все равно поступит по-своему. Остается только просить его быть осторожнее и уповать на системы слежения и оперативность Пятницы. По возвращении на базу Тони первым делом идет в медблок, на ходу интересуясь у искина самочувствием мальчишки. — Состояние Питера Паркера стабильное, жизненно важные органы не пострадали. С учетом особенностей физиологии, раны затянутся через шесть-восемь часов, время до полного выздоровления составит от трех до пяти дней. — Спасибо, Пятница. Напомни, пожалуйста, утром позвонить миссис Паркер, надо как-то утрясти сложившуюся ситуацию. — Конечно, мистер Старк. Старк чувствует себя опустошенным. Мысли лениво и медленно перетекают из одной в другую, не давая Тони сосредоточиться ни на чем конкретном. Время, отпущенное на эмоции, прошло, сейчас осталось только легкое отупение, пустая голова и огромное желание выпить. Старк собирается уйти из медблока с твердым намерением напиться в хлам, но тут же останавливает сам себя. Питер Паркер скоро очнется и ему понадобится Тони, желательно трезвый. Тони смотрит на Питера, оглушенного лекарствами и потерей крови и думает только о том, как же беззащитно выглядит мальчишка сейчас. Парень кажется моложе, чем есть на самом деле и, черт возьми, Старк хочет его даже такого. От этой мысли возникает желание не напиться, а пустить себе пулю в лоб, потому что, блять, кажется Тони Старк конченый извращенец. Через час, когда Пятница сообщает, что Питер Паркер проснулся и пытается покинуть медблок, Тони все еще трезв. Он чувствует усталость. А еще нежность. Странно, думает Старк, шестнадцатилетний пацан, сам того не зная, научил «железного» Старка нежности. Вот только куда теперь ему с ней деваться? *** После инцидента со снайпером Тони дает Питеру номер своего личного телефона и просит его в случае чего сразу писать. Питер понятия не имеет, в каком таком случае это нужно делать. Впрочем, это не мешает ему отправлять короткие ежедневные отчеты. Он больше не усердствует, как в самом начале, иногда позволяет себе не писать несколько дней к ряду. Он не пытается злить Старка или как-то его заинтересовать, просто в последнее время Питеру все сложнее общаться со своим кумиром. Иногда он боится сказать что-то лишнее, а иногда он настолько зол на себя за все те глупости, что роятся в его голове, что не хочет общаться ни с кем, особенно с Тони Старком. Сегодня он пишет. Правда вместо обычного отчета, Питер отправляет: «Выяснил, что алкоголь имеет весьма посредственное влияние на мой организм». Нагретое за день кирпичное ограждение крыши не самая удобная опора для спины, но Питеру хорошо и легко, в голове странная упорядоченность, а во всем теле легкость. Он не чувствует себя пьяным — нечеловечески ускоренный метаболизм не позволяет алкоголю усвоиться, слишком быстро нейтрализуя токсины. Легкая эйфория, которая скорее всего рассеется в самое ближайшее время — это все, что доступно Питеру. Обычно Тони никогда не отвечает, на это сообщение он предсказуемо реагирует. На самом деле Питер не хотел провоцировать, ему просто интересно, что скажет на такое поведение его наставник. «И как проходил процесс выяснения?» Питер набирает не задумываясь: «Эмпирическим путем» «Под эмпирическим путем ты подразумеваешь бутылку пива?» Питер почти видит, как Тони усмехается. «Нет, бутылку виски», почти злорадно отвечает Питер, представляя, как меняется лицо Старка. «Интересно, и кто же тебе ее продал?» Питеру чудится недовольство за мерцающими буквами на экране, может именно поэтому он немного медлит с ответом. «Вообще-то, я ее украл». Питер умалчивает, что деньги за украденную бутылку он незаметно оставил на прилавке, пока продавец был занят другими покупателями. Это Старку знать совершенно не обязательно. Питеру хочется быть дерзким. «Оу… Питер Паркер — дружелюбный-вор, человек-паук? Сменил профессию, малыш?» «Нет, просто решил попробовать что-то новое» Уже отправляя сообщение, Питер понимает, что получается двояко. Ладно, черт с ним, поправляться Питер не хочет. Пусть Старк понимает фразу в меру своей испорченности. «Позволь спросить, Питер, с какой целью ты сообщаешь об этом мне? Тебе нужна какая-то помощь? Спасти тебя от разгневанного хозяина винного магазина?» Помимо сарказма и недовольства в словах Тони читается еще и злость. Впрочем, возможно Питеру так только кажется. «Нет, со мной все в порядке, мистер Старк. Я просто написал Вам отчет» «Какой хороший мальчик, просто образец для подражания» Питер игнорирует последнее сообщение Тони, да и что ему на это ответить. Не писать же, что, в общем-то, сам не знает, зачем все это строчит, он даже не знает точного ответа на вопрос, за каким хреном он решил напиться. Возможно потому, что ему осточертело думать о Тони Старке, а возможно потому, что ему захотелось хотя бы один вечер вообще ни о чем не думать. Впрочем, сейчас, когда эксперимент с треском провалился, все это не имеет никакого значения. Когда Питер решает, что Тони больше ничего не напишет, приходит новое сообщение: «Ладно, Питер, если серьезно, я надеюсь, ты не собираешься и дальше проверять возможности своего организма. Это глупо, Питер, и может быть опасно». А это уже вопрос, который требует ответа, и Питер понимает, что если промолчит, то Тони может чего доброго сорваться и прилететь с воспитательной беседой. Нет уж, увольте. И Питер, как действительно послушный мальчик, отвечает: «Нет, Мистер Старк, не собираюсь». *** Вопреки расхожему мнению, бытующему среди его знакомых, Тони умеет быть верным. Вот только не видит смысла хранить верность не существующим отношениям. Ему кажется, что выкинуть Питера Паркера из головы будет намного проще, если рядом будет кто-то, кто сможет его отвлекать. Пусть такие отношения длятся всего пару ночей, не важно, так Тони чувствует себя целым, не разбитым Питером на «до» и «после». Имена не запоминаются, лица забываются на следующий же день. Так легче — Тони знает это наверняка. Девушки чередуются с парнями, виски перемежается со скотчем, работу он предпочитает не разбавлять. В конце концов, Тони чувствует себя загнанным в угол — он понимает, что все это ему не надо, но не знает, как остановиться. Секс получается механическим, он дает разрядку, но не приносит удовлетворения. Виски горчит, а от скотча болит голова. Ему остается только работа. Хоть она никогда не подводит, всецело заполняя мысли и вытесняя из головы все лишнее. Дни, проведенные в мастерской, становятся благословением. Как жаль, что у Тони не механическое сердце, тогда он с такой же лёгкостью смог бы разобрать и его, вынуть сломанные Питером детали и заменить их на новые. Жаль, что это невозможно. *** «Классная» идея Неда отправиться на вечеринку оказывается полнейшей глупостью. От яркого света режет глаза, громкая музыка скорее раздражает, чем пробуждает желание танцевать, незнакомые лица не способствуют расслаблению. Питер не знает тут никого и ловит себя на мысли, что не хочет это менять. Он надеялся развеяться и хоть на пару часов выкинуть Старка из головы. Увы, от всего этого убогого праздника жизни тошнит еще сильнее, и Тони, словно из вредности, не желает уходить из мыслей Питера. Паркер не любит вечеринки, не знает как вести себя с таким количеством незнакомых людей и просто прячется от посторонних глаз, устроившись в дальнем углу комнаты на неприметном диванчике. Ему ни капельки не весело и хочется поскорее убраться отсюда, вот только это вроде как некрасиво, да и совсем не по-дружески оставлять Неда одного. Питер так погружен в свои собственные мысли, что не сразу видит девчонку, присевшую рядом с ним, а когда замечает, лишь удивленно рассматривает, не совсем понимая, что она здесь делает. — Эшли, — первой представляется девушка и протягивает Питеру пластиковый стаканчик. — Попробуй, вроде ничего… Паркер принюхивается, чувствуя сладковатый фруктовый запах и выпивает залпом. Какой-то коктейль, не очень крепкий, но явно с алкоголем. Питеру в общем-то все равно, напиться точно не получится. У Эшли короткая модная стрижка, красивые голубые глаза и пухлые, хорошо очерченные губы. Она звонко смеется, чуть пригубив из своего стакана, и утягивает Питера танцевать. Он естественно не отказывается, да и зачем? Разве не для этого он сюда пришел? Они пытаются болтать ни о чем, перекрикивая оглушающие их биты, но скоро это обоим наскучивает и девушка утягивает Паркера на второй этаж. Питер не сопротивляется, ему это нужно, возможно так он сможет выкинуть Старка из головы. Губы у Эшли мягкие и неожиданно умелые, Питер отвечает скорее машинально, нежели испытывает настоящее желание ее поцеловать. Девушка жмется к нему, запускает руки под рубашку, тянет край футболки, болтает какую-то чушь и постоянно смеется. Парень чувствует ее губы, чувствует льнущую к нему грудь в глубоком разрезе обтягивающей майки, чувствует тонкую ладонь, поглаживающую член сквозь ткань брюк и при этом… не чувствует ничего. Физиология берет свое, но возбуждение какое-то механическое, неприятное и ненужное. Питер понятия не имеет, что делает здесь, с этой в общем-то красивой девушкой, готовой переспать с ним прямо сейчас. Вместо этого он думает о Старке, о том, что у него большие мозолистые ладони и борода наверняка будет щекотать при поцелуе. Блять, блять, блять… Питер дергается от своих мыслей как от удара, он все еще не может смириться, его уже не тошнит от самого себя, но, черт возьми, как принять то, что целуясь с девчонкой, он может думать только о мужике, который старше его на целую жизнь. Эшли возмущена отказом, кажется даже называет Питера козлом и ублюдком. Для него это, впрочем, не имеет значения. Ему душно, неуместное возбуждение раздражает, он почти ослеп от яркого света, но это ничто по сравнению с чувствами, раздирающими Паркера изнутри. Злость вперемешку с отвращением плещется, ища хоть какой-то выход. Отвратительное, мерзкое чувство предательства не дает спокойно дышать, так, словно Питер собирался изменить Тони. Так, будто у Питера Паркера с Тони Старком какие-то отношения. Питер сейчас ненавидит себя и Старка одинаково сильно. Нет ни времени, ни желания искать Неда, единственное, что сейчас нужно — это уйти отсюда, уйти куда-нибудь подальше и хорошо бы повыше, забраться на небоскреб, мост, да хоть на статую Свободы, лишь бы побыть в одиночестве и тишине. Город с его мерным гулом всегда успокаивает — это поможет. Забросить в себя еще пару стаканов оказывается неплохой идеей, Паркеру хочется пить, а алкоголь все равно выветрится через несколько минут — спасибо ускоренному метаболизму. Розовая жидкость, одинаково отвратительная на вкус и на цвет, чуть горчит на небе. Привкус какой-то странный, возможно там не только алкоголь. Питер незаметно опорожняет уже четвертый стакан, впрочем, это не так уж и важно. Ничто не имеет сейчас значения, кроме нестерпимого желания забыться и свалить отсюда побыстрее. *** Не думать о Питере Паркере — это все равно, что не думать о розовом слоне. Чем больше заставляешь себя отвлечься, тем чаще мысли возвращаются в тоже русло. Иногда Тони кажется, что ему снова восемнадцать, и он физически не способен заставить себя выкинуть Питера из головы. Нет, Старк не пьет, не страдает дни и ночи напролет, сидя у окна. Хотя возможно, это было бы лучше. Потому что то, что происходит сейчас, больше всего похоже на клиническую зависимость, манию. Просматривая сводки новостей и узнавая об очередном ограблении, Тони тут же требует от Пятницы отчет, чтобы узнать был ли там Дружелюбный Сосед. Попытки разработки нового Марка приводят лишь к созданию нового костюма для Человека-Паука, пресс-конференции, на которых по настоянию Пеппер все-таки приходится присутствовать возвращают Старка к моменту, когда Питер отказывается от вступления в команду Мстителей. Все это чертовски пугает, потому что до этого времени Тони Старк не знал, что такое одержимость, сейчас же это больше всего похоже именно на нее. *** Питеру нравится Бруклинский мост, нравится запах сырости, поднимающийся от реки, тихий шум проезжающих внизу машин, неяркие, переливающиеся огни никогда не спящего Манхеттена. Сидя здесь, на самой вершине одной из соединительных башен моста, он чувствует умиротворение. Постепенно уходит злость и раздражение, вместо них ощущается удовлетворение, даже странная, невесть откуда взявшаяся радость. Настроение с каждой секундой улучшается, и Питеру начинает казаться, что все не так уж и плохо в его жизни. Ну, подумаешь, влюбился в мужика, с кем не бывает? Ну и что, что он в отцы Паркеру годится, и не такое случалось. Да и вообще, жизнь прекрасна! В мире так много хороших людей и было бы здорово с ними познакомиться. Зря он, наверное, ушел с вечеринки и зря так поступил с Эшли — классная девчонка. И Неда зря там бросил, надо было остаться. Может, еще вернуться? Питер встряхивает головой, мысли путаются, в голове легко и чуть пьяно. Странно, алкоголь ведь должен был уже выветриться. Внезапно Питеру хочется смеяться, так резко и безудержно, что он еле-еле может себя сдержать. Внутри разливается странное чувство эйфории, запредельной любви к этому городу и к каждому его жителю. Питеру хочется спуститься на мост и обниматься со всеми идущими по нему прохожими — так нестерпимо не хватает тактильного контакта. Паркер еле сдерживается, чтобы не кричать во всю глотку о том, как сильно он любит Нью-Йорк. Впрочем, похоже, что это ненадолго. Краски становятся все ярче, звуки четче, Питер словно бы слышит отдельно каждый из миллионов звуков города: рев моторов, вой сирен, звуки музыки из ночных клубов, чьи-то разговоры, смех, всплески воды в Ист-Ривер, тихий шелест листьев в центральном парке и даже еле уловимые механические щелчки переключения рекламы на билбордах. Где-то на задворках пляшущего от счастья сознания Паркер понимает, что это совершенно невозможно, просто нереально, но готов поклясться, чем угодно, что это именно так. Питер теряется во всем этом многообразии, смеется, не сдерживаясь больше, и, кажется, все-таки что-то выкрикивает — он совершенно и беспредельно счастлив. Время то замедляется, то ускоряет ход, кончики пальцев покалывает и сердце бьется все чаще и чаще, жутко хочется пить, во рту словно пересушенная пустыня, но все это отодвигается на второй план. Просто сейчас слишком хорошо, чтобы думать о каких-то мелочах. Неожиданно мышцы сводит судорогой от напряжения и Питер понимает, что больше не может находиться на одном месте. Эйфория и отчаянное желание что-то сделать гонят его вперед. Хочется веселья и безумств, хочется чего-то запредельного, хочется любить весь мир и признаваться ему в любви. На самом краю башни сильные порывы ветра так и норовят сбить с ног, впрочем, это даже хорошо - полет лишь больше окрыляет. Питеру смешно, он счастлив и от души хохочет в голос, едва не забывая выпустить паутину. Толчок, резкий подъем и он опять летит вниз и, боже, как охренительно быть Человеком-Пауком, как здорово, что он все это может! Не задерживаясь наверху, стрелой падает вниз и опять вверх, подстегиваемый безудержной веселой волной, которая зарождается и поднимается откуда-то из самых глубин подсознания. В голове пусто, на сердце спокойно и встреться ему сейчас Тони Старк, Питер Паркер не стал бы сдерживаться. С каждым прыжком он опускается ближе и ближе к черной глади канала, ему нравится это восхитительное ощущение легкого головокружения, нравится испытывать себя, выпуская паутину все ближе и ближе к самой границе воды. Питеру жарко, даже горячо, словно по венам течет жидкое пламя и с каждым разом все сильнее хочется окунуться в холодные воды Ист-Ривер. *** — Мистер Старк, — ровный, чуть отстраненный голос Пятницы отрывает Тони от переборки двигателя Астон Мартина 1953 года, купленного черт знает когда, да все ждавшего своей очереди. Теперь Аллеано вот уже вторую неделю отвлекает Тони от ненужных мыслей.- Вы просили сообщать, если физиологические или поведенческие параметры Питера Паркера будут отличаться от установленной нормы. — Во что опять влезло это прыгучее недоразумение? — вопрос скорее риторический и Пятница его игнорирует. — Выведи изображение, будь любезна, визуализируй и продублируй голосом. Не то чтобы Старк переживает, ведь парень то и дело влипает в передряги разной степени опасности, но не проверить он не может — Пятница не часто отвлекает его по поводу Человека-Паука. — Выполнено, мистер Старк, — на мониторах вспыхивает изображение, с датчиков костюма и физиологические показатели Паркера. — Повышенное артериальное давление, ускоренное сердцебиение, дыхание учащенное, поверхностное, зафиксирован мидриаз обоих зрачков превышающий нормальное значение с поправкой на освещение и индивидуальную светочувствительность, нарушена координация движений, внутренних и внешних повреждений не зафиксировано, поведенческие показатели не соответствуют норме. — Конкретизируй, — Тони стирает машинное масло с рук, не отрываясь от экрана. Шальная догадка совсем не нравится Старку. Картинка пляшет, словно камера прикреплена к американским горкам. Паучок в движении и в этом нет ничего странного, вот только у Тони складывается ощущение, что Питер прыгает на тарзанке. — Питер Паркер находится в состоянии эйфории, движения хаотичные, замедленные, все прыжки осуществляются с левой башни Бруклинского моста. В указанном районе никаких происшествий за последний час не зафиксировано. Действия Питера Паркера нелогичны и необоснованны, предположительно, являются следствием воздействия диэтиламид d-лизергиновой кислоты, в просторечье называемой ЛСД. — Безмозглый мальчишка, — бросает Тони сквозь сжатые зубы. — Пятница, одевай меня. *** Столкновения с водой так и не происходит, удар приходится вбок и Питера тут же подбрасывает вверх. Он даже не сразу понимает, как это происходит, пока не ощущает стальные руки костюма Железного Человека. — Мистер Старк! — Питер не сдерживается, орет во весь голос от переполняющих его эмоций, от близости Тони, пусть даже в костюме, от пьянящего чувства полета и ощущения любви ко всему живому в этом мире. — Круто! Вы поймали меня! Я люблю вас, мистер Старк! Черт, я люблю весь этот волшебный мир! Ведь это волшебство — то, что вы здесь! Эй, мистер Старк, давайте обниматься! Паркер пытается развернуться в железных руках, ерзает, скользит конечностями по металлу, но так ничего и не добивается. Тони держит крепко и никак не реагирует на слова Питера. *** Старк злится и старается не слушать всю ту чушь, что несет Паркер. Видимо парень с помощью кайфа решил изведать всю глубину своих возможностей и это не просто раздражает, это бесит. Хочется выпороть безмозглого мальца, предварительно искупав его в Ист-Ривер. Тони помнит себя в шестнадцать, но, черт возьми, Питер Паркер не должен быть таким. В жилых помещениях новой штаб-квартиры тихо и Старку удается протащить Питера незамеченным. Тони и сам не понимает, почему это так важно, возможно потому, что он не чувствует в себе никакого желания что-либо кому-либо объяснять, а возможно потому, что не хочет испытывать ничего даже отдаленно напоминающего стыд за своего протеже. Первым делом Старк стаскивает с пацана костюм и чуть не отшатывается, когда Паркер обхватывает его руками за шею, прижимается всем телом и счастливо улыбается. У Питера шалый, расфокусированный взгляд и огромные расширенные зрачки. — Тооониии, — тянет он на выдохе, — давай обниматься! Я люблю тебя, Тони, ты такой классный, ты мой лучший друг, ты самый лучший, Тони! Питер не останавливается, даже когда Старк довольно грубо отрывает его от себя и тащит в ванную, особо не сопротивляется, когда его голову запихивают под холодную струю, только что-то мычит, пытаясь немного развернуться, и жадно ловит губами ледяную воду. Когда Тони заставляет его склониться над унитазом, Паркер вырывается уже почти осознанно, но все равно еще не в полную силу, что дает Старку преимущество. Просунуть пальцы и надавить на корень языка оказывается не так просто, Питер возмущается, пытается отстраниться, но Тони упорствует и в итоге добивается своего. *** Эйфория постепенно проходит, мир успокаивается, и Питер в состоянии здраво оценивать ситуацию. Впрочем, он бы с удовольствием вернулся в радужный мир непонятно, каким образом словленного кайфа. Потому что ощущать себя полуголым, в одних трусах над унитазом, скрученным рвотными спазмами, с четким осознанием того, что позади стоит сам Тони Старк и наблюдает за этим, просто невыносимо. Но еще более невыносимым становится воспоминание того, что он говорил Старку десятью минутами ранее. Паркер чувствует, что желудок абсолютно пуст, но подняться и встретиться глазами со Старком он просто не в силах. Слава богу, что он и так сидит, колени и руки предательски дрожат, а лицо пылает так, что кажется, можно обжечься. Питер Паркер — гребанный неудачник, потому что это самый эпический провал из всех возможных. — Ну что, полегчало? — на удивление в голосе Тони нет злости или презрения, скорее усталость и забота, и только поэтому Питер находит в себе силы подняться и посмотреть в глаза своему кумиру. — Мистер Старк, я… — парень даже не знает, с чего начать оправдания, потому что вообще понятия не имеет, что произошло. — Я не знаю, как это получилось, мне жаль… но я в норме, спасибо. Не нужно было, чтобы там ни было, мой организм справился бы и так. — Я даже не знаю, как это расценить, — Старк усмехается и теперь в его голосе прорезается злость. — Как оправдание, извинение или вежливый посыл на хер. — Нет, я… — Паркер чувствует, что краснеет еще больше, хотя больше, кажется уже просто некуда. — Я не это хотел сказать. Вам не нужно обо мне беспокоиться и тратить свое время. Ничего бы не случилось, честно. Я, правда, не совсем понимаю, как это произошло. — Питер, мне кажется, ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать некоторые простые вещи, например, то, что наркотики вредны даже для тебя, несмотря на твое нечеловечески крепкое здоровье. Впрочем, — Тони отлипает от дверного косяка, который подпирал все это время. — Сейчас не самое подходящее время вести подобные разговоры. Тебе надо отдохнуть и, если будет желание, мы поговорим об этом завтра. Старк уже собирается уходить, но у Питера остается еще один вопрос. — А… — Естественно, ты переночуешь здесь, комната в твоем распоряжении, с твоей тетей я договорюсь. — С этим проблем не будет, — Питер выходит из ванной комнаты вслед за Старком. — Она думает, что я ночую у Неда, а он прикроет, если что. — Отлично, — уже у самой двери Старк разворачивается и смотрит на Паркера. — И Питер, бога ради, не пытайся отсюда выбраться. Не создавай мне еще больших проблем. Изрядно потрепанный и физически и морально Паучок в состоянии лишь молча кивнуть. Желания поговорить не возникает ни на следующий день, ни потом, Старк тоже молчит и Паркер надеется, что к этому они не вернутся. Питер просто не знает, что сказать, да и по большому счету, не хочет. Через пару дней после случившегося Тони впервые приглашает Питера в свою мастерскую и как бы между прочим, в свойственной Старку манере, разрешает Паркеру появляться на базе по собственному желанию. Питер не знает, как это расценивать — вряд ли великий Тони Старк готов подпустить Питера Паркера ближе, скорее уж Паркер заполучил еще одного соглядатая, явно более упертого и жесткого, нежели тетя Мэй. Питер не уверен, что рад этому. *** Прежде чем окончательно признать печальный факт своего нетрадиционного окраса, Питер все еще пытается разобраться. Он рассматривает ребят в раздевалке, шляется по порно сайтам, пару раз околачивается возле гей-баров. Все это мало помогает. Ребята в раздевалке не вызывают никаких эмоций — просто полуодетые тела его одноклассников, он ничего не испытывает к ним, как не испытывал и раньше. Порно сайты дают лишь почву для размышлений и чуть больше теоретических познаний. Все эти стонущие парни с членами в задницах, картинно кривляющиеся на камеру, сперва вызывают интерес сродни любопытству натуралиста, рассматривающего в микроскоп редкий вид букашки, но потом и этот интерес пропадает. Возбуждает, конечно, но Питера возбуждает и обычное порно, и собственные фантазии, и мысли о соседской девчонке, и короткие платья, и грубые мужские руки. Уж проще сказать, что не возбуждает. Контингент вокруг гей-баров кажется Паркеру странным. Нет, его не шокируют целующиеся взасос парни, обтягивающие брюки и майки-сеточки. Просто он чувствует себя чужим на этом развеселом празднике жизни. У него нет желания трахаться с кем попало. От пойманных похотливых или заинтересованных взглядов становится либо брезгливо, либо неуютно. Питеру нужно совсем не это. Впрочем, однажды он видит то, от чего прошибает вдоль позвоночника и моментально тяжелеет в паху, а в голове образуется блаженная звенящая пустота. Он замечает их случайно, намерения подсматривать за кем-то не было, просто увидев их, Паркер уже не может оторвать взгляд. У машины, припаркованной под самым фонарем, нет верха и целующаяся парочка видна, как на ладони. В них по большому счету нет ничего особенного и то, что они встретились в этом районе, неподалеку от трех гей-баров и пары клубов, тоже нет ничего удивительного. Молодой парень и взрослый мужчина. Чему тут удивляться? Вот только у мужчины темные волосы и широкая спина, а когда он отрывается от парня, Питер замечает легкую небритость и, черт, на какое-то мгновение Паркеру кажется, что это Старк. Питер замирает, сбивается с шага, приглядывается. Конечно же, это не Тони и почему-то чувствуется облегчение, вот только… вот только вся эта сцена так и стоит перед глазами. Парочка уезжает, а Питер Паркер так и стоит, привалившись к стене дома, тяжело дыша, и не может заставить себя не представлять Старка. То, как Тони клал бы руки на плечи Питера, как притягивал бы к себе, целовал бы его. И, блять, блять, блять, все это слишком. Паркер старается как можно скорее добраться до дома, но уже по дороге понимает, как крепко он влип. Ничего уже не изменить, остается только признать и признаться. Себе — Старку Питер не признается и под дулом пистолета. *** От первого поцелуя остается разбитая губа и кровавое послевкусие с оттенком виски. Это происходит на излете осени в мастерской Тони, куда Питеру с недавних пор разрешено заглядывать. Естественно, в присутствии хозяина, естественно. Питер сам не понимает, как это получается, у него нет никакого плана, только вконец измученные нервы и беспорядок в голове. Это выходит как-то само собой, просто Тони погружается в себя, разбираясь с очередной миллионной модификацией брони, задумывается и забывает, что он не один. А парень оказывается слишком близко, невольно пересекаясь с траекторией Тони, и непонятно как оказывается у Старка в руках. Ей богу, Паркер такого совсем не ожидает. Это даже не похоже на настоящее объятие, просто какое-то неуклюжее столкновение и Тони явно недоволен, осознавая, что кто-то выбивает его из рабочего процесса. Питер ничего не пытается сделать, не пытается осознанно, просто тянется к Старку, не может отпустить, и в конце концов целует его, шалея от собственной наглости и глупости. Тони не отталкивает и не отвечает, замирая на мгновение, словно зависший компьютер, и Паркер отпрыгивает сам. Отпрыгивает в прямом смысле, позволяя телу действовать самостоятельно. Под ноги валятся сбитые образцы и Питера не спасает даже паучья ловкость, он падает, чертыхается и прокусывает от неожиданности губу. Соленый привкус отрезвляет и парню ужасно неловко и стыдно и странно и, черт возьми, он просто не знает, куда себя деть теперь и что вообще делать. Старк тоже не спешит прийти на помощь. Он сам словно бы выпадает из реальности и времени и так и стоит на том же месте, где Питер его поцеловал. Стоит и смотрит на Паркера. Питер не может понять, злится Тони или офигевает от такой прыти собственного протеже, не может вообще ни в чем разобраться и не находит лучшего выхода из ситуации, как просто свалить. Да, что там, сбежать. Без объяснений. Старк его не останавливает, не пытается заблокировать двери, не делает ничего и Паркер думает, что вообще-то это к лучшему. Разговора на тему «Какого хрена, парень, ты творишь?» Питер сейчас просто не выдержит. *** Тони немного ошарашен поцелуем Питера, но предпочитает списать это на подростковую гипервозбудимость и, по всей вероятности, зашкаливающие эмоции от близости кумира. Старк не слепой и прекрасно видит, как парень на него смотрит. Тони не хочется думать, что за этим порывом может скрываться что-то еще. Он просто не верит, что в шестнадцать можно испытывать какие-то чувства, кроме постоянного желания трахаться. По большому счету, он не хочет в это верить, потому что в противном случае, проблема, которую он и так не может решить, станет еще больше. Старк и не намерен разбираться. Пустить все на самотек кажется отличной идеей и Тони с легкостью поддается. У него нет ни малейшего желания выяснять, что именно Питер имел в виду и почему так поступил. Черт возьми, да, это идиотская политика страуса и какое-то детское желание не замечать слона в комнате — авось сам рассосется, но Старк до жути боится, что, если все выяснить, то придется принимать какое-то решение. К этому Тони пока не готов и не уверен, что будет готов в ближайшем будущем. Он просто надеется, что и Питер Паркер не станет ничего выяснять или предпринимать. Старку хочется хоть какой-то стабильности. И пусть это будет стабильность шаткого пограничного состояния, не важно, ведь пока монетка крутится на ребре, выбор еще не сделан. *** Питера хватает на пару дней, он не может не думать о том, что сделал, и сам не знает, чего больше стыдиться — поцелуя или последующего позорного бегства. Старк никак себя не проявляет и Паркер не понимает, хороший это знак или плохой. Он надеется только на то, что Тони не злится, впрочем, если бы это было именно так, Старк точно нашел бы какой-нибудь способ об этом сообщить. На третий день Питер не выдерживает и сам пишет сообщение — позвонить он не может в принципе, духу не хватает. «Мистер Старк, все в порядке?» Уже отправив смс, Паркер понимает, что вряд ли можно придумать более глупый вопрос, потому что, скажите на милость, что на это должен ответить Тони Старк? Вряд ли он напишет «нет», потому что такой ответ требует хоть каких-то разъяснений, а даже если они у Старка есть, он точно не будет делиться ими с подростком. «Я имел ввиду, у нас все в порядке?» тут же поправляется Питер и понимает, что это еще глупее. Ответ не заставляет себя ждать и приходится потянуть пару минут, чтобы успокоиться, прежде чем прочесть сообщение. «Если не считать общей ситуации, сложившейся после Германии, о которой ты и так знаешь, и еще пары событий, о которых тебе знать не положено, то да, у меня все в порядке. А в порядке ли ты, лучше спросить у тебя самого, потому что, если ты хочешь спросить об этом меня, то, Питер Паркер, у тебя действительно не все в порядке». Питер перечитывает трижды, прежде чем в очередной раз убедиться, что со Старком сложно общаться. С другой стороны, что еще он хочет получить в ответ? Ну как вести разговор с такими людьми, как Тони Старк? Что ему делать дальше? И что вообще должно быть дальше? Лучшее решение — все спустить на тормозах, разобраться потом, завтра или когда-нибудь еще. В конце концов, Старк, кажется, не сердится и бывать на базе не запрещает, а со всем остальным Питер как-нибудь разберется. *** Тони старается, бог свидетель, старается изо всех сил. Он не игнорирует Паучка, и кто бы знал, чего это ему стоит, не сводит контакты к минимуму, пытается вести себя так, словно ничего не происходит. Он все еще надеется, что Питер никак не будет форсировать ситуацию, строго говоря, Старк вообще рассчитывает, что Питер давно все выкинул из головы, что бы там ни было. Именно поэтому Тони старается. Не прикасаться, не смотреть, не провоцировать и не поддаваться на провокации, впрочем, вряд ли Питер делает это осознанно. Иногда что-то не срабатывает в идеальном плане Тони Старка, да и попробуйте сохранить дзен рядом с неуемной бурной энергией, которой фонтанирует юный Паучок. Старк устал, он морально измотан до предела, мысли о Питере Паркере заполняют собой все уголки сознания, вытесняя, разрушая, хозяйничая, словно мистер Хайд в мозгу у доктора Джекила. Кажется, еще немного и от самого Тони Старка ничего не останется. И все же Тони не может остановиться, не может выкинуть Паркера из своей жизни, хотя идея крайне соблазнительна и, черт, это решило бы все проблемы сразу. И все это какой-то бесконечный блядский лист Мебиуса, вечный круг ада, в который Старк загнал себя сам. Он вообще не помнит, когда в своей жизни он столько рефлексировал. *** Персональная кроличья нора Питера никак не заканчивается, сюрреализм происходящего зашкаливает, переходя все возможные пределы. Находиться рядом с Тони настоящая пытка, потому что хочется просто до одури. Паркер видит, чувствует каким-то внутренним чутьем, что со Старком что-то происходит, что-то не связанное с Мстителями, угрозами, бизнесом, что-то совсем иное, другого рода. Внутренний камертон настроен на Тони идеально, вот только решиться на что-то Питер не может. Однажды уже попробовал — Старк до сих пор делает вид, что ничего не было. Питер больше не решается, потому что боится потерять то немногое, что у него есть. И уж лучше изнывать от желания и ревности, дрочить до мозолей и сгорать пеплом от нечаянных прикосновений, чем потерять и это. По крайней мере, Тони Старк не выгоняет его из своей жизни. *** И все-таки Тони срывается, сам не до конца понимая, что же послужило триггером. Питера становится слишком много и нервы не выдерживают, система дает сбой. Старк наблюдает, как Паркер заваривает себе чай, как отпивает из кружки, морщится, видит, как Питер облизывает губы и добавляет еще сахара. В его действиях нет ничего особенного или непривычного, они будничны и Тони видел это уже десятки раз. Дневной свет струится через большое панорамное окно, заливая всю столовую, золотится в волосах Питера и черт возьми, Старк готов сдохнуть от мерзкого ощущения одиночества вперемешку с щемящей грудь нежностью. Он готов сдохнуть ради этого мальчишки и это было бы даже немного смешно, если бы Тони хоть на секунду в этом сомневался. Сил больше нет, да и к хренам все. Пройти разделяющее их пространство оказывается на удивление легко, не обращать внимание на изумленный взгляд Паркера еще легче, Старку кажется, что теперь все будет легко. Губы у мальчишки именно такие, как помнит Тони — мягкие, местами шершавые от привычки постоянно их покусывать и сладкие. От ощущения гладкой кожи и сильных мышц под руками слегка кружит голову. Старк уже забыл, что бывают такие яркие эмоции, на мгновение он снова ощущает себя на восемнадцать. Питер не отталкивает, не протестует, он подается и поддается, открывает рот, словно разрешая, и сам прижимается теснее, неуверенно сжимая предплечья Старка. Поцелуй получается глубоким и мягким и Тони слышит, как Питер тихо дышит с едва различимым стоном, притираясь еще ближе. — Черт, нет, не стоит, — к удивлению Старка это говорит он сам, резко разрывая поцелуй и отстраняясь. — Это… неправильно. Тони видит реакцию Питера, как быстро сменяются чувства на юношеском лице. Понимание оглушает и отрезвляет. Во взгляде мальчишки нет отвращения или порицания, только преданность и любовь, сменившаяся сейчас недоумением и злостью. Попытку Тони уйти Паркер пресекает, схватив того за руку и притянув обратно. И Старку приходится напомнить себе, что за видимой хрупкостью скрывается нечеловеческая сила. — Неправильно? — В голосе Питера слышатся истерические взвинченные ноты. — А в жизни, Тони, вообще мало правильного. То, как легко парень называет его по имени и переходит на ты, заставляет Старка поверить, что мальчишка на грани. — Ты думаешь, правильно, что я потерял родителей совсем еще ребенком? Правильно, что умер дядя Бен? Правильно, что Стервятник оказался отцом Лиз? — Питер почти кричит, но Тони не возражает, похоже они оба дошли до точки, после которой уже не повернуть. — Или может быть, ты считаешь правильным, что Капитан укрывает убийцу твоих родителей? Старк дергается, но Паркер держит крепко и единственное, что хочется сейчас Тони, это ударить мальчишку, чтобы просто заткнуть. — Это низко, Паучок, — Старк все-таки сдерживается, не бьет, но резко скидывает руку Питера и отходит на пару шагов. — Ты думаешь, правильно, что вместо того, чтобы влюбиться в какую-нибудь девчонку, я схожу с ума по кумиру своего, блять, детства? — Не ругайся, Питер, тебе это не идет, — когда Паркер выкрикивает последнюю фразу, Тони почему-то отпускает, уходит и злость за брошенные в лицо слова о родителях и их убийце. — Все неправильно, но это так, как есть. Старк разворачивается и идет к бару, буквально спиной чувствуя, как Паркер буравит его взглядом. — Прости меня, малыш, — Тони не смотрит на Питера, наливает себе в стакан виски и, не оборачиваясь, выпивает. — Мне не следовало этого делать. А тебе нужно успокоиться и выкинуть всю эту дурь из головы. «Да и мне тоже», думает Старк, прекрасно понимая, что это невозможно. Когда Тони наконец-то оборачивается, мальчишки в столовой уже нет. *** Питер не появляется несколько месяцев, точнее два месяца и пять дней, не то чтобы Тони считал, просто Пятница всегда готова предоставить информацию. Старк знает, что с Паркером все в порядке, искин отлично выполняет свою работу, не выпуская паучка из виду. Заполнять все дни работой не сложно и более чем привычно. Так, по крайней мере, Тони не чувствует себя одиноким. Захваченный очередной идеей мозг может работать без перерыва сутки напролет. И если бы не Роуди с Пеппер, которые попеременно с завидным постоянством и упорством напоминают Тони о еде, сне, отдыхе, да и вообще о том, что в его возрасте столько работать просто вредно для здоровья, Тони не поднимался бы из мастерской неделями. Так проще. Чертежи, голографические проекции, расчеты, опытные образцы и готовые экземпляры занимают полностью, не давая просачиваться ненужным мыслям. Иногда Старку очень сильно хочется эмигрировать на какой-нибудь маленький остров в Тихом океане. Вся ирония состоит в том, что он, конечно, может себе это позволить, но даже там мысли о Питере Паркере никуда не денутся. От себя ведь не убежишь, правда, Тони? Старк старается не думать, из-за чего Питер перестал появляться. Не думать легче, чем неизвестно в который уже по счету раз корить себя за несдержанность. Возможно, до Питера все-таки дошло, что влюбляться в Тони Старка не лучшая затея, может парень наконец-то привел свои мысли в порядок и решил, что лучше будет ограничить контакты. Кто знает? Тони не хочет в этом разбираться. Может быть, именно поэтому Старк все-таки удивляется, когда Пятница лаконично сообщает: — Питер Паркер на базе. *** Старк обнаруживается на втором этаже в гостиной, примыкающей к кухне, с бокалом виски в руках и Питеру вдруг кажется, что Тони так и стоит здесь с момента их последней встречи. Приходится на секунду прикрыть глаза, чтобы отогнать нелепую мысль, и только после этого получается относительно спокойно произнести: — Добрый вечер, мистер Старк! Питер множество раз репетировал и представлял себе эту встречу, но голос все равно предательски дрожит, а не нервничая, спокойно и с достоинством устроиться на диване получается, прямо скажем, неважно. — Хорошо, что у тебя он добрый, — Тони, как назло, располагается напротив, словно заставляя обратить на себя внимание. — С чем пожаловал? — У меня сегодня день рождения! — быстро на одном дыхании выпаливает Питер и поднимает глаза на мужчину. Черт возьми, все оказывается сложнее, чем рисовалось в воображении. — И ты решил прийти за подарком? — Старк саркастически выгибает бровь. — Как мило с твоей стороны, паучок. — Нет, я… — Питер запинается под пристальным взглядом и окончательно тушуется. Ему нужна хотя бы минута, чтобы собраться, но, кажется, Тони Старк не собирается давать ему такую возможность. — Ну же смелей, — Тони салютует паучку своим бокалом. — У тебя сегодня день рождения, и ты пришел ко мне. Я польщен, спасибо! Поздравляю, кстати. Сарказм плещет через край и Питер не понимает, чем все это заслужил. — Мистер Старк, — пытается он снова, — Я просто хотел… хотел сказать… Договорить ему так и не удается. — Ты хотел сказать, что можно не появляться в течение пары месяцев, а потом просто приходить, заявляя, что у тебя день рождения? Рад за тебя, дальше что? Старк и сам не понимает, куда его несет, но не может остановиться, так, словно он сам подросток, не способный совладать со своими эмоциями. — Я просто хотел сказать, что мне семнадцать и… — И еще через четыре года, я смогу предложить тебе со мной выпить, — губы Старка кривятся в усмешке. Черт возьми, и с чего Питер решил, что будет легко, с чего он вообще взял, что ему будут рады? Паркер чувствует, как начинает злиться, не в силах совладать с ситуацией и наверно это помогает ему собраться и не сбежать в очередной раз. Старк тем временем перемещается к барной стойке и наливает себе еще. Опирается спиной о дорогое полированное дерево и насмешливо смотрит на Питера. — Ну так что, какой подарок ты хочешь? Питеру хочется сказать «вас», но это будет совсем уж пошло. Он сдерживается. — Я хочу сказать, — Паркер встает и двигается в сторону Старка, не давая себе отступить, — что сегодня мне исполнилось семнадцать и по законам штата Нью-Йорк это считается возрастом согласия. Питер останавливается напротив Тони и смотрит ему прямо в глаза. Не опустить взгляд тяжело, но Питер справляется. — В прошлый раз, ты говорил, что это неправильно, — Питер делает еще шаг, оказываясь вплотную, и почему-то переходит на шепот. — Теперь все законно. Когда до соприкосновения остается какой-то дюйм, Старк успевает его остановить. — Законно, не значит правильно, — Тони уже не смешно и он больше не злится. — Что тебя останавливает? — Питер не двигается, дышит часто и смотрит внимательно. Так, словно видит впервые, словно изучает. Тони удивлен его наглости и вместо ответа задает вопрос, на который очень сильно хочет получить ответ: — Зачем это тебе, Питер? Паркеру хочется ответить «потому что я люблю тебя», «потому что я просто умру без тебя», «потому что так невозможно продолжать, чертов ты придурок». Но выбирает другое: — Потому что я так хочу. И кажется, в сложившейся ситуации это единственно правильный ответ. Бесконечно бегать по кругу и дальше уже невозможно. То ли Тони так устал от всего, что не заметил, как уснул и это сон, то ли еще хуже — он спятил, помещен сердобольной Пеппер в психушку и бредит. Но больше всего это напоминает театр абсурда, где Тони актер в какой-то дешевой неудавшейся пьеске. И, черт возьми, все это настолько слишком, что пора и вправду заканчивать. Старк неотвратимо чувствует, что достиг точки невозврата, здесь и сейчас. Ему больше не увернуться. Возможно, Тони не прав, возможно, ему придется всю оставшуюся жизнь расплачиваться за свои грехи, возможно. Зато, кажется, зыбкое состояние неопределенности подходит к концу — монета все-таки падает. Третий поцелуй не похож на первые два, получается остро, ломко и почти физически больно. Питер целует всерьез, жадно, зло, отчаянно, словно доказывая что-то. Старк обнимает сам, перехватывая инициативу, зарывается пальцами в длинные пряди на макушке и слышит, как бешено колотятся сердца у обоих. Это так охренительно здорово, Тони кажется, что так сильно он не хотел никого. Старк чувствует, как Питер подрагивает, как пальцы нервно отбивают ритм на спине Тони, слышит, как парень длинно на выдохе стонет ему в рот. Тони чуть отстраняется, ему хочется видеть Питера, хочется видеть его глаза, хочется увериться, что все, что сейчас происходит — на самом деле. У Паркера совершенно шальной расфокусированный взгляд и припухшие влажные зацелованные губы и Старку кажется, что он не видел ничего более красивого в жизни. А Питер не может поймать ни одной мысли, они даже не мечутся, как бывает у него во время волнения, а растворяются в его чувствах, словно сироп в горячем кофе. И от этого хорошо, только не получается сообразить, что делать дальше и что собирается сделать Старк. Да какая, к чертям разница, пусть делает все, что придет в голову. Тони приходится практически насильно тащить слегка обмякшего Питера в спальню. Когда они оказываются на кровати, Паркера вполне ощутимо потряхивает. Не от предвкушения. Да, Питер Паркер думал об ЭТОМ, мечтал об ЭТОМ, представлял ЭТО. Но теперь ЭТО и правда происходит. И мать его, это совершенно другое. Не то, чтобы ему страшно, скорее неуютно. В теории все казалось значительно проще. Весь запал Питера, все самообладание и решимость отправляются к чертям собачьим и Паркер просто ждет, когда Старк сделает хоть что-то. И Тони делает. Нависает над парнем, целует осторожно, словно боясь спугнуть, а Питеру все еще не верится, что это происходит с ним. Он пытается обнять в ответ, пытается ответить на поцелуй, но тело не слушается, ему хочется до боли и он не может пошевелиться. И тут он начинает злиться, на себя конечно. Глупость какая, припереться к Старку доказывая, что он уже взрослый, и лежать сейчас бестолковым бревном. Что может быть хуже? Надо расслабиться, он сможет, черт, в конце концов, это всего лишь секс, не квантовая механика. Тони видит, как нервничает Питер, поэтому не спешит, снимая с парня одежду, ему некуда бежать, да уже и незачем. Можно посмаковать, мучительно медленно открывая взгляду нежную кожу, наблюдать, как она вздрагивает и покрывается мурашками от осторожных поцелуев. И не думать, господи боже, не думать, что Питеру всего семнадцать. Мысль отрезвляет как ведро холодной воды. Нет, Тони ни на миг не забывал, кто перед ним, просто загнать мысль куда подальше оказалось так легко, броситься в омут с головой так просто, когда парень требует сам. — Черт, Питер, — Старк отстраняется и садится на кровати. Это настолько глупо и малодушно - гений и звезда пресс-конференций чуть ли не впервые в жизни не знает, что сказать. Паркер вообще не понимает, что происходит, вот только сейчас его раздевал и целовал человек, ради которого он готов пожертвовать своей жизнью, и вот теперь… а что собственно происходит теперь? — Тони? — Питеру не сразу удается совладать с голосом. — Что случилось? Я что-то не… Старк не дает договорить, поворачивается к мальчишке и буквально заставляет себя не отвернуться снова. Парень выглядит удивленным, подавленным, испуганным, в общем, каким угодно, только не счастливым. И Тони чувствует себя последним подонком. — Ты ни в чем не виноват, Питер, — Старк находит его руку и слегка сжимает. — Дело не в тебе, дело во мне. Я не могу, просто не могу. Я не хочу испортить тебе жизнь и не имею на это никакого права. Тебе семнадцать, всего семнадцать, ты влюблен, я понимаю, через пару лет это пройдет. Ты найдешь себе кого-то… ближе тебе по возрасту. И это правильно. Уйдешь от меня, о’к, не в этом проблема, Питер. Проблема в том, что ты будешь жалеть, что потратил лучшее время своей молодости на меня. А я этого не хочу. Паркер не верит своим ушам. Черт возьми, как же сложно с Тони, с его тараканами величиной с Манхэттен и как они только все помещаются в его голове? Питера накрывает какой-то истеричной радостной злостью, он бы даже рассмеялся, вот только ему не смешно. — Тони, все, что ты сказал, — Паркер выдергивает запястье из ладони Старка, сейчас ему не хочется никакого контакта. Он садится на кровати, поджимая ноги под себя. Вести гневную тираду лежа на лопатках у него пока не получается, — ты сказал только о себе. Ты не можешь, ты не хочешь, ты понимаешь, ты уверен, ты знаешь! Питер набирает обороты, его голос взвинчен и он чеканит слова, словно бьет молотом по наковальне. — Я понимаю, ты старше меня на две мои жизни, у тебя до хуя опыта, ты гений, миллиардер и бла-бла-бла. О’к, не проблема. Проблема в том, Тони, что ты не слушаешь меня, не видишь меня, не замечаешь. Тебе так проще. Раньше, все было неправильно, потому что мне было шестнадцать, теперь что? Теперь неправильно, потому что семнадцать? Сколько мне нужно подождать, чтобы для тебя это стало правильно? Тони, скажи мне, сколько? Я готов ждать! — Питер, пойми, — Старк пытается возразить, но Паркер упрямо качает головой. — Нет, постой, я выслушал тебя, теперь твоя очередь. Чего ты на самом деле боишься Тони? Что я уйду от тебя, или что ты через пару недель не сможешь отвязаться от меня? Так я не стану тебя доставать. Если я пойму, что не нужен тебе, не переживай, я сам свалю. А если ты боишься, что я уйду от тебя, так знаешь, у меня тоже нет гарантий, что через пару месяцев мне не придется вытаскивать из твоей кровати каких-то левых девиц. Питер замолкает и, когда видит на лице Старка решительную отчужденность, ему кажется, что тот перестает слушать. Господи, да как пробить эту оборону. Впрочем, у него остается еще один козырь в рукаве. Паркер зол и разочарован до слез, но сейчас на них он не имеет права. Если дать слабину, Тони никогда не примет его. И Питер решается, наверно это запрещенный прием, но ведь, как известно, в любви все средства хороши. — Тони, — Питер подбирается ближе, берет Старка за руку, тянет на себя, обнимая, и шепчет на ухо. — Если бы мы были обычными людьми, я бы даже согласился с тобой и ждал, сколько бы ты не попросил, даже хренову тучу лет. Но ведь ты понимаешь, что каждый из нас может умереть, не сегодня, так завтра. И ты ничего не сможешь с этим поделать. Какой смысл в общественной морали, если каждый день может быть последним. Тони, прошу тебя, не решай за меня. Я люблю тебя и хочу быть с тобой столько, сколько это будет возможно. Питер замирает, боясь посмотреть Старку в глаза, растворяясь в оглушительной тишине момента, и чувствует, как его обнимают в ответ. Тони вдруг со всей ясностью осознает, что парень прав и больше не может отказать ни ему, ни себе. Пусть, черт возьми, пусть, может быть, потом он будет жалеть, может потом Питер будет его проклинать, вот только здесь и сейчас Тони нутром чует — Питер прав. Прав во всем, а Тони на самом деле ошибался. Призрачное эфемерное, не случившееся будущее не стоит того, чтобы разрушать то настоящее, что есть у них. Возможно, только это у них и есть. И Тони обнимает Питера, целует жадно и лихорадочно, наконец-то отпуская себя. Паркеру хочется всего и сразу, ему страшно, лихорадочно весело и томительно одновременно. Он пытается стащить с Тони одежду и путается в рукавах и собственных руках, злится и дергает и слышит жалобный треск разрываемой ткани. — Прости, — виновато шепчет Питер, пряча смешок, рвущийся наружу в плечо Тони. — Да черт с ней, триста долларов и мы в расчете, — Старк смеется и сам стаскивает с себя и Питера оставшуюся одежду. От долгожданной победы, от чувства освобождения, от смелых прикосновений и поцелуев, от всего сразу в мозгах искрит и Питер стонет в голос, запрокидывая голову, впервые чувствуя кого-то так интимно близко. Его буквально подбрасывает, когда их члены соприкасаются и Тони обхватывает их своей ладонью, размазывая смазку. Одного этого ощущения оказывается достаточно, Питер не в состоянии сдержаться и кончает быстро и бурно, заливаясь от стыда румянцем. Он знает, что в первый раз так бывает, но все равно ему стыдно, что это произошло и с ним. — Черт, прости Тони… — Питер накрывает лицо ладонями. — Ты еще скажи, что не хотел, — голос Тони другой, вкрадчивый, хрипло-бархатистый и сексуальный, как вдруг понимает Питер. Это заставляет открыть лицо и… Тони демонстративно подносит руку к губам и совершенно невыносимо пошлыми движениями слизывает с пальцев сперму. — Блять… — задушено в ладонь шипит Питер, не в силах оторваться от такого зрелища. — Не ругайся, Паучок, я же говорил, тебе это не идет, — Тони склоняется над Питером и целует, глубоко и основательно. Питеру немного странно чувствовать собственный вкус на губах Тони и, наверное, это ненормально, думает Паркер, чувствуя, как снова возбуждается. Тони еле сдерживается от захлестывающего через край желания просто вытрахать мальчишку до потери сознания, но продолжает с маниакальным упорством готовить Питера, даже умудрившись ни разу не сделать резкого движения. Парень стонет, всхлипывает, жмурится, не зная куда деть руки. — Я не могу больше, — почти плачет Питер. — Тони… черт, Тони… — Тебе будет больно, малыш, — Старк невесомо целует Питера в бедро, все еще удивляясь отзывчивости парня. — Потерпи еще немного, не хочу причинять тебе боль. — Не причинишь, — Питеру кажется, что язык его уже не слушается, кажется, что кончит сейчас еще раз, так и не дойдя до главного. Ему, черт возьми, до звездочек в глазах хочется почувствовать Старка внутри. Ему мало, все еще чертовски мало Тони. И наверное, он никогда не сможет насытиться им до конца. — Я же не такой как все… — Конечно не такой, — Тони снова подчиняется и делает, как его просят. Ему вообще начинает казаться, что теперь он всегда будет делать так, как хочет Питер, просто потому, что мальчишке невозможно отказать. Питер скулит и замирает, чувствуя Тони в себе, и подается вперед, примеряясь и привыкая, вскрикивает, но не от боли, от чистого, искрящегося удовольствия и тянет Тони к себе, прижимаясь к нему, хватаясь за плечи. — Боже, боже, боже… Тони… — Питер частит, сам не понимая, что именно он говорит, лишь чувствует как пылает изнутри и снаружи и изнывает от отсутствия движения. — Тони… Когда Старк понимает, что мальчишке не больно, все тормоза срывает напрочь, он двигается, вжимая Паркера в кровать, толкается, размашисто трахая парня и уже не думает ни о чем. Питер кричит, ругается, божится, переходит на шепот и кричит снова, закусывает до крови губу, шипит, просит, умоляет, ему мало и надо еще, он толкается навстречу, выгибаясь под Старком так, что у любого другого уже сломался бы позвоночник, трется членом о живот Тони, хватается руками за его плечи и кончает. Питеру кажется, что в мире взорвалась маленькая атомная бомба, он оглох, ослеп и, кажется, выпал из реальности. Он все еще чувствует Старка в себе, его движения, быстрые, лихорадочные толчки, и в то же время его разум плавает где-то посреди колыбели мироздания, там, где рождаются звезды и умирают галактики. Ему настолько хорошо, что еще немного и Питер умрет. Просто не выдержит. Обостренные до предела чувства сводят с ума, выворачивая наизнанку все внутренности. Ему так хорошо, что это почти больно. Питер плачет, но даже не чувствует слез, он ощущает лишь какое-то запредельное невыразимое счастье. Он чувствует, как дрожит Тони, как замирает, тяжело дыша, как наклоняется и целует его, Питера, и мир вокруг него снова приходит в себя. — Эй, малыш, — Тони мягко стирает слезы с висков парня. — Питер… Паркер пытается что-то ответить, но не может, в горле все пересохло и вместо нормальной речи, вырывается какой-то нечленораздельный хрип. — Питер, — Тони встревоженно всматривается в лицо Паркера. — Тебе больно? Что, Питер? — Мне охуенно хорошо, — Питер тянется к Тони, требует объятий и тут же их получает. — Это было… это было нечто. Тони отпускает, и он тихонечко смеется в волосы Питера. — Ты меня напугал немного. Старк откидывается на кровати, укладываясь на подушках, позволяя Питеру устроиться у себя на плече. — Спасибо, Тони… — Паркер еле шепчет, но Старк все равно его слышит. — Глупый, — Тони прижимает Питера к себе ближе, зарываясь носом в волосы парня. — За секс не благодарят. Питер смущенно хмыкает, удобнее устраиваясь в руках Старка и незаметно для себя проваливается в сон. Тони долго еще не может заснуть, ему кажется, что если он закроет глаза, то Питер Паркер исчезнет из его жизни, как исчезали до этого все, кто был ему дорог. Тони лежит с закрытыми глазами, медленно перебирая пряди Питера и усмехается. В этой усмешке чувствуется вызов — себе, судьбе и тому сверху, кто придумал эту странную историю странной любви. *** Тони сорок восемь и его зовут Питер. Питер Паркер. Дружелюбный сосед Человек-Паук. Питер, который любит пить чай из кофейной кружки Тони, и Старк уже отчаялся приучить его выкидывать эти блядские пакетики. Питер, который разгуливает по дому в майках Старка, и, черт возьми, у Тони от этого каждый раз сносит крышу. Питер, который врет тете, что живет в квартире в центре, оплачиваемой компанией Тони Старка в рамках стажировки, потому что так ближе к университету и к «Старк Индастриз». Питер, для которого Тони в один прекрасный день и в правду снимает квартиру, потому что лучше самого Паркера понимает, что иногда тому нужно свое личное пространство. Питер, который приходит к Старку в мастерскую поздним вечером и просит объяснить один из разделов квантовой механики и вместо того, чтобы заняться сексом, они почти до утра спорят о применении уравнения Шрёдингера. Питер, который устраивает свою лабораторию прямо в мастерской Старка и Тони ничего не остается, как предоставить парню пространство, просто потому, что Питеру нравится работать рядом с Тони, впрочем, Старк ворчит только из принципа. Питер, который в очередной раз просыпает будильник, потому что вернулся со своей паучьей работы только пару часов назад, и теперь скачет по спальне в чем мать родила и судорожно путая одежду, натягивает рубашку Тони. Старк смеется и невольно подмечает, что рубашка почти впору. Питер, который обожает ленивые утренние поцелуи, пахнущие кофе и зубной пастой. Иногда по воскресеньям Паркер просыпается раньше Тони, чтобы сбегать в кафе за углом и принести Старку завтрак. Питер всегда выдает его за приготовленный самостоятельно и Тони не спешит развеять надежды Питера, что Старк этого не знает. Питер, который устраивается в газету внештатным фотографом, потому что ему хочется самому зарабатывать деньги. Старк ворчит, но не сопротивляется, в восемнадцать лет очень нужна иллюзия независимости. Иногда они не видятся по несколько дней, просто потому, что у Питера университет, подработка в Дейли Бьюгл, ночные бдения Человека-Паука, Тетя Мэй, Нед и студенческие вечеринки, а у Старка конференция в Мюнхене, подписание контракта в Бангкоке, Мстители, Пеппер и совет директоров. А иногда забивают на все и не вылезают в мир, проводя своеобразные каникулы только наедине друг с другом. Это Питер, который не может заткнуться даже во время секса, это Питер с горящими очередной бесшабашной идеей глазами, это Питер, с соленой от пота кожей, выгибающийся в руках Старка, Питер с карандашом в зубах, блокнотом и книжкой по углубленному изучению химии, Питер, веселый и расслабленный после вечеринки с институтскими друзьями, лениво зарывающийся пальцами в волосы Тони, Питер с разорванной раной на ноге и вывихнутым плечом, тяжело дышащий, в порванном костюме, пачкающий толстый ворс ковра кровью, Питер, который стискивает зубы и заставляет Старка самого вправить вывих и зашить рану, а уже на следующее утро второпях собирающийся на пару, которую он, видите ли, не может пропустить. Все это Питер, это и намного больше. Старк до сих пор не понимает, как это работает, как получается, что восемнадцатилетний мальчишка заполняет всю его жизнь и почти не оставил места на что-то другое. Тони не знает, да и не хочет разбираться. Тони сорок восемь и его зовут Питер. Питер Паркер. Дружелюбный сосед Человек-Паук. И впервые, Тони абсолютно уверен, что все это имеет самое непосредственное отношение к любви.