Знание того, что поджидало его в конце дня, превратило вкус кексика в пепел. Но он все равно не поделился им с Дадли: кексик был лишь предлогом, а Дадли и его дружкам не были нужны оправдания для охоты. Сам факт того, что Гарри получил свою долю внимания, а Дадли нет — даже всего на пять минуточек — был достаточно значим для приведения всего механизма в действие.
Сосредоточиться на занятиях было абсолютно невозможно, все думы занимала надвигающаяся угроза в конце дня, отвлекающая от чего бы то ни было ещё. То, что материал занятий повторял вчерашний, только усугубляло чувство нечеловеческого страха. Последняя надежда, что весь ужас был всего лишь сном, исчезла на третьем уроке.
Делая те же задания, что и вчера, Гарри выполнял всё, словно в тумане, чувствуя, будто тело делало требуемое автоматически. Обычно ланч был любимой частью дня Гарри: Дурслей заботило, что подумают другие люди, и, если бы родственники урезали ему паёк, они могли бы заметить. Хотя Дадли и крал иногда его ланч — это совсем другое. Однако вкус всех сегодняшних блюд не слишком отличался от опилок. Он ел в одиночестве, впрочем, как и всегда, и никто не мог отвлечь его от тяжёлых мыслей. Зато Поттер заметил, как Дадли болтал с друзьями, и те пристально смотрели на него. Он удивился, что не придал этому значения в прошлый раз.
Занятия закончились раньше, чем он ожидал. Как только Гарри переступил порог школы, он понёсся прочь изо всех сил. Поттер надеялся исчезнуть из поля зрения Дадли и его шайки раньше, чем им представится шанс поймать его.
Помня о своих прошлых ошибках, Гарри убедился, что побежал в направлении обратном тому, что выбрал вчера: простое избиение намного лучше, чем перерезанная глотка и боль, причиненная мужчиной с той палкой. У Гарри была фора примерно в пять минут в сравнении с ищущими его хулиганами, и, несмотря на то, что некоторые из них ездили на велосипедах, она была всем, что ему было необходимо. К тому времени, как пышущий злобой и багрянцем Дадли пришёл домой, Гарри уже готовил ужин для своей тётки.
Он делал всё, чтобы не остаться наедине с кузеном, и, наконец, пошёл спать в чулан. Единственное преимущество постоянной жестокости кузена было в том, что тот, скорее всего, забудет разозлиться завтра, а если и разозлится, то, по крайней мере, не по той причине, что была сегодня. Существовала вероятность, что один из друзей поумнее может напомнить ему, но Гарри уже будет наготове.
Ложась в постель, он содрогнулся. Он смог изменить течение событий сегодня, но не было никаких гарантий, что тот человек, Макнейр, однажды не натолкнётся на него где-нибудь в общественном месте и просто не проследует за ним до дома, чтобы схватить, пока никого нет рядом. Всю жизнь ему встречались странные незнакомцы, которые кланялись ему и вели себя неадекватно. И всегда их взгляд был прикован к его шраму на лбу. Даже тот страшный мужчина не знал, кто он до тех пор, пока Макнейр не показал ему шрам.
Гарри начал стесняться своего шрама. Он подметил за собой, что старательно сканирует окружающий мир и людей вокруг в поисках чего-нибудь странного, выбивающегося из общей картины. Это заняло время, но порой он замечал людей, одежда которых… выделялась. Они выглядели так, будто пытались вписаться, но не знали, что именно им нужно делать. Взрослые относились к ним как к чудным эксцентрикам, игнорируя, но всё ещё были люди, которые неизменно пялились на его шрам.
Однажды Гарри попросил тётушку купить ему бейсболку.
— Бейсболка? — обернулась она, надолго остановив свой взор на нём. — Что заставило тебя думать, что мы можем позволить себе потратить на тебя хотя бы пенни?
Дядя и тётка всегда поторапливали его и Дадли, если видели, что люди начинали кланяться ему. Гарри подозревал, что они могли знать больше, чем показывали.
— Просто людям с палками нравится смотреть на меня и на мой шрам, — сказал он. — И это меня беспокоит.
На самом деле, подозрительные незнакомцы никогда не держали палок в руках, но если Петунья знает больше, чем показывает…
Её лицо побледнело, она схватила его достаточно больно за руку.
— Те ненормальные уроды показывали тебе палочки? А Дадлику? — её голос был неровным от скрытой в нём тревоги.
— Пока нет, — произнес Гарри. — Но судя по тому, как они смотрят, это только вопрос времени.
Следующим вечером, как только он пришёл домой, тётушка с кислой физиономией швырнула ему бейсболку и толстовку с глубоким капюшоном. Он улыбнулся ей, но она лишь пообещала ещё больше загрузить его работой, чтобы он возместил расходы на одежду. Несмотря на дополнительную работу, это того стоило: с накинутым капюшоном и надвинутой бейсболкой Гарри чувствовал себя в безопасности на улице, хоть он и был всегда начеку.
Постепенно он начал замечать места, в которых вещи будто боялись человеческого взора, скрываясь из поля зрения, а воздух мерцал и вибрировал. Не так явно, как в том доме, где его нашел Макнейр, но Гарри предпочитал избегать таких мест, как огня. Он выдумал целые теории в надежде понять, что всё это значит. Государственный секретный заговор? Его родители были шпионами? Чудовища прячутся среди нас?
За что конкретно те люди убили его? Была ли автокатастрофа, в которой погибли родители, лишь ошибкой одного пьяницы или же за ней скрывается нечто большее? Он путешествовал во времени или видел будущее? В любом случае, откуда у него эти силы? Как тот человек причинял боль? Его палка никак не прикасалась к Гарри. Как другой человек превратил кочергу в клинок? Сможет ли он когда-нибудь почувствовать себя в безопасности?
Его сны были полны кошмарных видений, наполненных мужчинами с палками, что кричали “Круцио”, блеском клинков и, что странно, зелёными всполохами света с кричащей женщиной.
Он пытался найти книги по самозащите в библиотеке, и хотя картинки в книге выглядели достаточно просто, как только компашка Дадли настигала его, все приобретенные знания тут же выветривались из головы. Гарри предположил, что это искусство требует упорных тренировок и надёжного партнёра, а у него не было ни того, ни другого. Единственно верным вариантом оставалось двигаться в прежнем направлении: быть настороже и развивать скорость и ловкость.
Он начал рассматривать охоту как нечто большее, чем каждодневную беготню от побоев. Если кто-нибудь захочет убить его, он должен уметь убраться из опасного места как можно быстрее. Он научится осторожности и сможет избежать любой опасности. Он никогда бы не дошёл до благодарности к Дадли и его шайке, но Гарри осознавал, что его способности развиваются семимильными шагами именно благодаря им. Дадли продолжал набирать людей в своё окружение, а Гарри убегал так, будто от этого зависела его жизнь.
Когда-нибудь так и будет.
Своим чередом проходили месяцы, и Гарри отлично натренировался в беге и скрытности. Не храбро, но когда взрослые со странной силой охотятся на тебя, это наилучший выход.
Однажды они выходили из магазина игрушек, куда Гарри взяли в качестве вьючного мула, и он таскал на себе гору пакетов, высота которой перекрывала ему обзор. Это было единственной причиной, почему Гарри не заметил мужчину в конце автостоянки. Гарри помогал складывать подарки в багажник, когда почувствовал, что кто-то на него смотрит. В этот раз на Гарри не было головного убора: Дадли схватил бейсболку, пока тот был нагружен доверху, и бросил в багажник к груде подарков, где она, должно быть, и была благополучно раздавлена.
— Тётя Петунья, — напряжённо подал голос Гарри.
— Что? — рявкнула она. Гарри повернулся спиной к человеку и сказал:
— Там один из них.
— Один из… — произнесла Петунья, и, подняв голову, побледнела.
— Залезайте в машину, — кратко сказала она, запихивая подарки в багажник настолько быстро, насколько могла.
Дадли неожиданно проявил невиданную до этого наблюдательность.
— Урод боится незнакомцев? — подначивал он, ухмыляясь.
Усмешка Дадли едва смогла подействовать на Гарри: ему есть с чем сравнивать.
— Ты хочешь, чтобы я привел его сюда и познакомил вас? — спросил Дадли.
В первый и, вероятно, единственный раз в жизни мать отвесила ему пощечину:
— Лезь в машину!
Пока машина, визжа покрышками, выезжала с парковки, Дадли уставился на них в остолбенении. Он был нехарактерно тих, но Гарри был слишком занят, разглядывая человека, чей взгляд так всех переполошил, чтобы заметить состояние кузена. Его сердце выскакивало из груди. Они нашли его? Он знал из передач по телевидению, что всё, что им нужно, это записать номер машины и по нему узнать место их жительства.
* * *
Усадив их с кузеном перед собой, Вернон не мог подобрать слов, что было на него не похоже.
— Нам нужно поговорить, мальчики, — произнес он, поглядывая на жену.
Она быстро кивнула ему, подталкивая к продолжению.
— У вас, должно быть, немало вопросов о том, что произошло сегодня, — сказал он, — и о том, что происходит в последнее время.
Как только они приехали домой, Дадли тут же побежал к отцу, чтобы рассказать о происшествии на парковке. Кузен искренне ожидал, что ему всё объяснят, однако взрослые, невнятно пошептавшись между собой, отправили их по комнатам, вернее, в комнату и чулан. Впервые в жизни Гарри был счастлив жить в чулане: если в дом проникнут, чтобы его убить, спальни и жилые комнаты будут проверять в первую очередь.
Дурсли сделали всё возможное, чтобы превратить Гарри в невидимку. Его фотографий не висело на стенах, нигде не было его игрушек, любых признаков, что он жил в этом доме. Даже дверь его чулана была ничем непримечательна, ведь это просто шкаф. Гарри осознал, что мысль о людях, врывающихся в их дом и убивающих всех родственников, его ничуть не волнует.
* * *
— Родители Гарри не погибли в автокатастрофе, как мы вам говорили, — сказал Вернон.
— Что? — Гарри резко дёрнул головой.
— Их убили, — произнес Вернон, — люди… можно сказать, состоявшие в культе.
— Почему никто не позвонил в полицию? — спросил Гарри.
Вернон рассердился.
— Ты думаешь, мы бы не пытались, если бы могли? У них есть люди в полиции. Если бы мы обратились в органы, нас бы нашли.
— Они хотят убить меня? — спросил Гарри, чувствуя оцепенение, сковавшее его тело.
Вернон нахмурился:
— Если бы только тебя — не велика потеря. Но если они доберутся до тебя, они доберутся и до нас тоже.
Это объясняло многое. Объясняло и то, почему Дурсли так обращались с Гарри. Всё время, пока Гарри находился в этом доме, он подвергал их опасности. Злоба, которую они проявляли все те разы, когда люди кланялись ему, была лишь замаскированным страхом. Сидящий рядом Дадли начал плакать, и тётя Петунья устремилась его утешать.
— В таком случае, зачем вы приютили меня? — спросил Гарри.
Вернон насупился и долго молчал. Наконец, он сказал:
— У них есть две группировки, и одна из них заставила нас. Если бы все зависело только от меня, я бы отправил тебя в приют в тот же день.
— То есть, если вы бросите меня, за вами придет одна группировка, а если нет — другая, — произнёс Гарри, смотря на своего дядю.
Они были даже большими заложниками, чем он.
Как ни странно, после этого разговора он стал лучше ладить с родственниками. Их отношение к нему поменялось не так сильно, но он перестал злиться на их холодность. У Дурслей были свои причины так себя вести, которые он мог понять и даже принять. Это не отменяло того, что он всё ещё нуждался в любви и внимании, однако, по крайней мере, он перестал огрызаться. Его поведение улучшилось, и они смягчились по отношению к нему, даже если и незначительно.
Тем, кто изменился сильнее всех, был Дадли. Та же паранойя, что преследовала Гарри, обнаружилась и у него. Охота на Гарри прекратилась — Дадли больше не желал иметь с ним ничего общего. Если взрослые охотились на Гарри, Дадли не хотел оказаться где-то рядом.
Теперь Гарри не был единственным в этом доме, кому снились кошмары.
Жизнь вошла в привычную колею, пока не начались летние каникулы.
День, когда пришло письмо, изменил жизнь Гарри навсегда.
