Много смертей Гарри Поттера

      Гарри надеялся, что этой ночью, с помощью карты Мародеров, найдет Блэка, все еще рыскающего по школе. Тогда он воспользовался бы мантией-невидимкой и подловил Сириуса из засады. Как только Блэк оказался бы под арестом, дементоров бы отозвали, и у Гарри появились бы годы на изучение патронуса.       Даже после отбоя он разглядывал карту, спрятавшись в спальном мешке, но, к несчастью, так и не обнаружил никаких признаков Блэка.       От такого опускались руки.       Все прошло бы намного легче, знай он, когда Блэк собирался напасть. Теперь же ему придется проверять карту во время занятий и после них. Без сомнения, Блэк умозрительно решил, что Гарри попал в Гриффиндор, так как в Азкабане не разрешалось выписывать "Ежедневный Пророк".       Но Гарри не мог полагаться на то, что все так и останется. Мысль о том, как он проснется и обнаружит Блэка стоящим рядом с кроватью, изрядно леденила Гарри кровь.       Гарри решил сделать все, что в его силах, дабы как можно скорее разыскать Сириуса. В глазах Гарри тот тревожный факт, что Блэк предал его родителей, лишь ставил Сириуса в один ряд с прочими безликими Пожирателями Смерти, собиравшимися убить Поттера.       Нынешней одержимостью Гарри, истинной угрозой, оставались дементоры.       Гарри забылся беспокойном сном на твердом полу Большого зала.       Следующие несколько дней в школе говорили только о Блэке. Гарри замечал, как ученики поглядывают на него краем глаза, и те, кто еще недавно проявлял к нему дружелюбие, теперь сдали назад до известной степени. Не потому, что обиделись на него, а просто не хотели находиться рядом, когда наконец-то появился бы Блэк, чтобы прирезать Гарри.       Больше беспокоило то, что его под разными предлогами начали сопровождать учителя. Они довольно плохо скрывали свои истинные намерения. В отсутствие учителей за Гарри следовали префекты Слизерина.       Гарри не ощущал себя в особой безопасности, если учесть, что он побеждал некоторых пятикурсников-префектов во время занятий в дуэльном клубе. Решение о том, что ему нужна подобного рода защита, выглядело даже немного оскорбительно. В конце концов, Блэк, при всем своем безумии, не являлся полным сил и умелым в магии Пожирателем Смерти. Не человек, а надломленная развалина, истощенный до предела дементорами в Хогвартсе.       Гарри не мог вообразить, что с человеком сотворила бы дюжина лет осушения дементорами. Ему хватило нескольких секунд, чтобы оказаться на грани уничтожения.       Настораживающим также выглядело отсутствие Люпина на уроке ЗОТИ, где его замещал Снейп. Ясно было, что Снейпу наплевать на Люпина, и он немедленно посадил их изучать оборотней вместо создания, назначенного темой урока.       К счастью, в Запретном лесу водились и оборотни, так что их Гарри изучил заранее. Если пришлось бы начать семестр заново, то Гарри решил тогда начать изучение существ — убийц волшебников, — не обитающих возле Хогвартса.       Начал бы он с самых опасных и постепенно двигался бы по нисходящей. Флоббер-червей приберег бы для седьмого года, при условии, что не изучил бы их к тому времени.       Гарри внимательно всматривался в карту так часто, как только осмеливался, даже во время занятий, когда считал, что его не заметят. Конечно, на уроках Снейпа он так не рисковал. Снейп конфисковал бы карту в то же мгновение, когда увидел бы ее, отобрав у Гарри все шансы покончить с угрозой дементоров.       Но сколько бы он ни искал, так ни разу и не заметил Блэка.       Раз за разом таращась на карту, Гарри открыл одно из ее преимуществ: та показывала пароли к различным тайным проходам, включая тот, что находился у основания Дракучей Ивы.       Приятно было знать, что он в любой момент сможет выбраться в Хогсмид, так как было разрешение или нет, но Гарри сомневался, что учителя отпустят его туда официально.       В любом случае, он не собирался появляться там открыто. До визита туда ему пришлось бы подождать, пока другим ученикам разрешили бы посещение Хогсмида, так как кто-то его возраста выделялся бы там, как бельмо на глазу. Он еще подрос и в свои тринадцать уже не мог выдать себя за десятилетнего.       Владельцы магазинов обратили бы внимание на ребенка школьного возраста, навещающего Хогсмид в одиночку в разгар учебы. Гарри слышал, что Хогсмид в промежутках между визитами школьников больше напоминал город-призрак.       Но все же ему требовались припасы, и Гарри твердо настроился по полной воспользоваться следующими выходными в Хогсмиде, дабы снять еще денег в тамошнем филиале Гринготтса и купить в магазине приколов вещи, которые он смог бы превратить в оружие.       В вопросе своей сестры Уизли вели себя полностью неразумно и чрезмерно ее оберегали, сколько бы Гарри ни твердил им, что она его не интересует.       Гарри почти не сомневался, что это какого-то рода долговременная афера, розыгрыш, растянутый на целый семестр, просто затем, чтобы потом, в конце полугодия, посмотреть на его лицо. К несчастью, он не знал наверняка.       Но он не сомневался в том, что дементоры поблизости окажутся залогом катастрофы. Он читал, что дементоры алкали человеческих эмоций и чем меньше их кормили, тем больше они утрачивали рассудок. В этом они слегка походили на вампиров, только вместо крови выпивали души.       Гарри не заметил никаких признаков того, чтобы дементоров кормили. Дети испытывали эмоции интенсивнее взрослых или, по крайней мере, скрывали их хуже, а неподалеку от дементоров находились сотни детей, и с учетом этого... Гарри склонялся к мысли, что министерство действительно не продумало план до конца.       У Гарри не было ни малейшего намерения оказаться в числе тех, чьи души сожрут, когда все случится. К несчастью, он сомневался, что обращение к профессорам даст хорошие результаты. Его повсеместно считали слегка чокнутым, из-за его теорий заговора и паранойи.       В прошлом он слишком открыто высказывал свое мнение. Если бы ему дали шанс все переделать, то он прикинулся бы безмозглым гриффиндорцем. К несчастью, большинство ошибок он совершил во время первого года обучения, и тот поезд давно уже ушел.

* * *

      — Профессор Снейп? — осторожно спросил Гарри, заглядывая в дверь, ведущую в кабинет преподавателя зелий.       Не так уж часто он сюда заходил, Снейп прилагал все усилия, чтобы избегать Гарри, хотя его отношение немного изменилось после сделки, касавшейся василиска.       Несмотря на легкое смягчение отношения, Гарри хватило ума не пытаться воспользоваться им в классе или на публике. Снейп в прошлом был Пожирателем Смерти, факт, подтвержденный знакомыми Гарри внутри Слизерина.       Даже если Снейп по большей части порвал узы с организацией Волдеморта, ему, без сомнения, все еще приходилось сталкиваться с бывшими знакомыми. Если Снейп и правда шпионил на Дамблдора, как заявлялось в материалах суда, то он до сих пор мог работать на него, из-за чего ему еще осмотрительнее пришлось бы выбирать мишени для своего гнева.       Гарри постепенно начал чуть больше доверять Снейпу, несмотря на все его прошлое. Ведь это декан в итоге явился ему на выручку после стычки с василиском. Если бы Снейп желал смерти Гарри, то мог бы просто подождать перед рассказом Дамблдору и заявиться уже после того, как Поттера убили бы и сожрали.       Кабинет Снейпа ничуть не изменился. Мрачный и плохо освещенный, с затенёнными стенами, вдоль которых выстроились полки, заставленные большими стеклянными банками с ингредиентами. Многие ингредиенты выглядели гнусно и отталкивающе, куски животных и растений, плавающих в растворах различного цвета.       Будь воля Гарри, он бы подсветил ингредиенты сзади. Так бы вид их ужасал сильнее, и кабинет в целом смотрелся бы еще грознее.       В нынешнем же состоянии Гарри не понимал, зачем Снейпу здесь такое плохое освещение. Он не был вампиром, пусть Невилл и считал его таковым, особенно теперь, когда Снейп рассердился из-за того, как именно Невилл изгонял своего боггарта. Он удвоил издевательства над Лонгботтомом, что увеличило количество происшествий на уроках зелий из-за мандража последнего.       Гарри начал занимать места поодаль от Невилла, так как иногда его ошибки били по всем окружающим. Гарри заметил, что и другие слизеринцы начали поступать так же. Пускай такой поступок и волновал Невилла, но Гарри, в дополнение к прочим своим проблемам, не требовалось еще и лицо, полкрытое нарывами.       Несколько ошибок Невилла на два дня отправили в госпиталь часть гриффиндорцев.       — Пришли просить за своего гриффиндорского дружка, Поттер? — спросил Снейп, выходя из другой комнаты.       Гарри покачал головой.       — Не мое дело жаловаться, если вас радует вид гриффиндорцев, покрытых пластырями. Хотя если вы смягчите давление на Невилла, то всем будет безопаснее.       — Тогда зачем вы здесь? — спросил Снейп, нахмурившись.       Он бросил взгляд в сторону двери, словно выясняя, не подслушивает ли кто.       — Потому что у меня проблема, а вы глава Дома.       Гарри доводилось слышать, что к проблемам других учеников Снейп относился намного отзывчивее, чем к просьбам самого Поттера.       — И какого же рода эта проблема, позвольте узнать? — спросил Снейп.       Он встал позади собственного стола, заваленного эссе, которые ему предстояло оценить.       — С помощью профессора Люпина я пытался научиться заклинанию патронуса, — объяснил Гарри.       При упоминании Люпина Снейп стал жёстче.       — Уверен, что он… сведущ и способен обучить ему.       Гарри кивнул:       — Проблема не в его обучении. Проблема во мне. Он сказал, что мое исполнение превосходно, но при этом у меня выходит лишь слабенький проблеск патронуса.       — Это весьма продвинутое заклинание, — ответил Снейп. — И несмотря на вашу… целеустремленность, оно может просто оказаться выше ваших способностей. Часть взрослых волшебников просто не в состоянии его изучить.       — Проблема с воспоминаниями, которые необходимо использовать. У меня просто нет воспоминаний, достаточно счастливых, чтобы заклинание сработало.       Лицо Снейпа стало бесстрастным, и он внимательно посмотрел на Гарри. Между ними повисла недоговоренность, знание того, что многие темные волшебники, независимо от талантов, были не в состоянии наколдовать патронуса по той самой причине, которую только что озвучил Гарри.       Наконец, Снейп промолвил:       — И чем же, по вашему мнению, я способен помочь в данной ситуации?       — Не уверен, что мне вообще удастся наколдовать патронуса, — признался Гарри. — И в таком случае я в беде.       — Ожидаете, что вас бросят в Азкабан, не так ли? — спросил Снейп.       Он осклабился.       — Там, прямо за дверью, дементоры, — отозвался Гарри. — И их не кормили все это время. Как думаете, надолго ли их хватит, прежде чем они решат заглянуть в Хогвартс и устроить небольшую пирушку?       Снейп внимательно разглядывал его некоторое время.       — И в этой предполагаемой катастрофе вас не волнуют судьбы других людей, только ваша?       — Вы же видели, как мне везет, — ответил Гарри. — Я не гриффиндорец. Я пытаюсь не высовываться и не лезть навстречу опасности, и несмотря на это, каждый раз именно мне попадается то василиск, то тролль или спятивший профессор. Если дементоры заявятся, то есть неплохие шансы, что я окажусь в первом ряду.       — Стало быть, вы сочли, что именно я смогу научить вас тому, как следует приобретать счастливые воспоминания? — спросил Снейп.       Гарри ухмыльнулся.       — Учитывая то, что вам приходится иметь дело с Невиллом на уроках зелий, то нет, не вы.       Пусть Гарри и дружил с Невиллом, но у того определенно имелись свои недостатки. Проблемы со страхом и с памятью. Они не перевешивали верности Невилла или его чувства юмора, но их следовало учитывать.       Гарри сомневался, что он сам такой уж хороший друг.       Снейп ухмыльнулся в ответ, затем спросил:       — Что же тогда?       — Обучите меня окклюменции, — попросил Гарри. — Дементоры находят людей при помощи зрения и ощущая их эмоции. У меня есть способы скрыться от взглядов, но я не могу контролировать эмоции.       Снейп застыл на месте.       — И кто же сообщил вам, что я вообще с ней знаком?       — Это само собой разумеется, — начал объяснять Гарри. — В записях суда указано, что во время войны вы шпионили для Дамблдора. Или вы сумели скрыть свои мысли от Волдеморта, или на самом деле работали на Волдеморта и скрывали мысли от Дамблдора.       — Не произносите его имя, — указал Снейп и подался вперед. — Вы вообще знаете, почему люди боялись произносить его имя?       Гарри покачал головой. Он предполагал, что дело в страхе возмездия со стороны Волдеморта или его последователей. Но боязнь перед упоминанием Волдеморта даже в уединении оставалась неясной.       — Могущественное заклинание, табу, указывающее местоположение всех, кто произнес имя Темного Лорда вслух. Ко всем, упоминавшим его, публично или тайно, вскоре после этого приходили в гости его последователи.       Гарри нахмурился, пытаясь вспомнить, упоминал ли он имя Волдеморта в местах, не защищенных магией, или за пределами уже известных Темному Лорду мест вроде Хогвартса.       — Директор все время его произносит, — наконец выдал Гарри.       — Директор в состоянии себя защитить, если у кого-то возникли бы претензии к тому, что он упоминает Волдеморта, — изрек Снейп.       — Следовало бы и мне сообщить, — сказал Гарри с сердитым лицом. — Подобные сведения жизненно важны для меня.       — Когда Волдеморт исчез, табу оказалось сломано, — признался Снейп. — Директор, без сомнений, надеется обесценить табу, если оно вдруг окажется восстановлено, за счет упоминания имени слишком многими.       Польза от чрезмерного шума… стратегия, которая пока не приходила Гарри в голову.       — Полагаю, это хороший способ устроить засаду, — сказал Гарри и затем вернулся к прежней теме. — Так что насчет окклюменции?       Снейп помолчал секунду, устремив на Гарри пристальный взгляд.       — Знаете ли вы, что включают в себя тренировки окклюменции? На них вы пытаетесь защитить свой разум от вторжения легилимента. На первых порах вы рискуете выдать все свои секреты учителю.       Снейп поколебался и добавил:       — Вы не производите на меня впечатления человека, готового доверить свои тайны другому.       Готов ли был Гарри доверить Снейпу тайну перезагрузок времени? Пусть он и доверял декану больше, чем в прошлом, но Гарри все равно не мог сказать наверняка. Если Снейп и правда тройной агент, работающий на Волдеморта, тогда тот узнал бы о способностях Гарри, и дела последнего стали бы безнадежны.       — Вот и мне кажется, что нет, — кивнул Снейп, глядя Гарри в глаза.       Гарри застыл в нерешительности.       — Что насчет легилименции?       — Думаете, я дам вам возможность залезать в разумы других? — спросил в ответ Снейп и покачал головой. — Этой силой слишком легко злоупотребить.       — Будет легче найти тех, кто пытается меня убить, — возразил Гарри.       Снейп посмотрел скептически, и Гарри так и не смог его переубедить, сколько ни старался.       Следующие несколько недель Гарри продолжал попытки уговоров, но безрезультатно.

* * *

      Дождь лил повсюду, и ветер дул так сильно, что Гарри почти ничего не мог разобрать на расстоянии десяти футов. Он не понимал, зачем вообще в такую погоду выходить наружу, но квиддич был так популярен, что вся школа собралась поглазеть на матч.       Пусть Гарри, как и другие, наслаждался время от времени матчами по квиддичу, но ему показалось глупым торчать снаружи в такую погоду, и поэтому он попытался отпроситься. Даже когда префекты попробовали настоять, Гарри отказался.       Но затем Снейп заявил, что посещение обязательно, и тут до Гарри дошло, что его, если потребуется, вытащат наружу силой, так как преподаватели сейчас, когда вокруг бегал Блэк, боялись оставлять Поттера одного в замке.       Дамблдор и несколько профессоров поджидали Сириуса внутри, исходя из предположения, что Блэк мог прослышать о любви Гарри к сидению в Хогвартсе во время матчей.       Хуже того, вместо обычного места возле прохода префекты затащили его в середину ряда. Предположительно затем, чтобы осложнить задачу Блэку, и одновременно с этим дабы не дать самому Гарри улизнуть прочь, пока все следили бы за игрой.       В результате Гарри сидел и тосковал посреди толпы, сбившейся вместе для сохранения тепла. Он промок до нитки и замерз, но игрокам, метавшимся в воздухе, приходилось еще хуже.       Существовали чары отталкивания воды, но Гарри их пока не изучил, так как они не требовались для выживания. Но он заметил, что Гермиона их освоила, судя по ее самодовольному виду и тому, что она осталась сухой и не смотрелась утонувшей крысой, в отличие от окружающих. Скорее всего, она укрыла заклинанием и Невилла.       В этот раз Гарри болел за ловцов обеих команд. Игра завершилась бы, едва один из них схватил бы снитч, и чем быстрее это случилось бы, тем быстрее Гарри смог бы оказаться внутри, с чашкой горячего какао.       Гарри сдался и не следил за игрой: с этим дождем, заливавшим ему очки, он все равно ничего не видел. Вместо этого он просто закрыл глаза и прислушивался к шуму толпы, подбадривающим возгласам, охам и ахам, вызванным бесстрашием игроков.       Гарри открыл глаза, когда вокруг воцарилась тишина. Он гадал, не случилось ли чего, наверное, кого-то ранили.       Вместо этого он осознал, что даже ветер затих, пусть Гарри и ощущал кожей его порывы.       Его омыло знакомым холодом, и на Гарри внезапно навалился страх осознания, что же случилось на самом деле. Сотня дементоров на поле, подсвеченном вспышкой молнии, и они моментально разлетелись во все стороны.       Дементоры устремились к трибунам и ученикам всех четырех домов. Люди закричали и ударились в панику, а Гарри заметил, как нескольких учеников в общей давке вытолкнули за борт, и они, пролетев двадцать футов, так и остались лежать неподвижно на поле.       Он среагировал мгновение спустя, а люди вокруг начали кричать и ударились в панику. Дементоры заблокировали все пути к отступлению, и удрать прочь просто не вышло бы. Некоторые ученики начали прыгать вниз, но дементоры, оставшиеся на поле, тут же налетели на них.       Гарри видел минимум дюжину дементоров, согнувшихся над телами, лежащими на поле, очевидно, для того, чтобы высосать из них души.       Он и хотел бы им помочь, хоть как-то, но его уже захлестнуло ошеломляющей волной воспоминаний. Гарри упал навзничь, и кто-то наступил ему на руку, толпа мчалась вверх по трибунам в надежде найти лазейку для бегства, наплевав, что там было дальше до земли, чем в первом ряду.       Пара семикурсников, один из них префект, подхватила Гарри и потащила наверх.       Гарри пребывал в наполовину бессознательном состоянии, но все же удивился внезапному героизму семикурсников. Остальные действовали каждый сам за себя.       Гарри не мог пошевелиться и видел все вспышками; дементоры оказались на трибунах, хватая и выдергивая учеников для последней в их жизни стычки на этом и на том свете.       Люди пихали и толкали друг друга, сбившись тесной толпой на самом верху трибун.       Резкий треск, одна из старых секций трибун обрушилась. Крики учеников перемежались c шумом падения тел тех, с кем покончили дементоры, и нижняя часть трибун уже обезлюдела.       Гарри видел мертвых первокурсников, если не сказать хуже; среди убитых он заметил Панси Паркинсон и Гойла. Крэбб все еще сражался, пытаясь выжить, хотя вокруг него смыкались три дементора, готовых устроить драку из-за его тела.       Гарри затащили на самый верх трибун. Толпа смыкалась вокруг, столкновение людей, пытающихся сбежать от дементоров. После обрушения одной секции в эту часть трибун хлынуло еще больше учеников, пытающихся ускользнуть от дементоров.       Вот и все, Гарри предстояло умереть, ощущая нож в животе, взгляд василиска, колеса поезда, перемалывающие его тело.       Он надеялся, что Гермиона и Невилл успели сбежать, хотя и не представлял как.       Давление толпы оторвало Гарри от двух придерживавших его семикурсников. Дементоры окружили их, и со всех сторон падали люди. Гарри соскользнул вниз, и на него начали наступать другие.       Гарри не мог дышать, наступавшие на него люди сломали ему ребро, и что-то пронзило его грудь. Скорее всего, его собственное ребро.       Глотка его заполнялась жидкостью, но ему все равно не удавалось вдохнуть, так как люди валились на него беспорядочной кучей, один за другим, и давление на Гарри все возрастало.       Последним, что он увидел перед смертью, была яркая, ослепляющая вспышка света и, кажется, раздался голос Дамблдора.       Все это не имело значения, слишком поздно.       Гарри умер, захлебнувшись в собственной крови.