Много смертей Гарри Поттера

      — Все это немного трудно объяснить, — начал Гарри.       Прошло три дня, прежде чем он смог увидеться с Дамблдором, посреди еще одного взрыва общественного негодования в прессе и усиления политических беспорядков. Гарри колебался между тем, рассказывать ли в этот раз всю правду директору или все же нет.       К счастью, в газете не использовали фотографию заблеванного Гарри, решили выставить его в героическом виде, и все выглядело так, словно он поцеловал Чо, используя маггловские методы реанимации, как их обозвали в прессе.       А вот на авроров обрушились с жестокой критикой, пускай сам Гарри и считал, что они отреагировали довольно быстро. Просто Дамблдору потребовалось некоторое время на то, чтобы снять ограничения на аппарацию внутри Хогвартса, и как только он их убрал, так авроры сразу и появились рядом с Гарри.       Потом они тоже вели себя профессионально, спрашивали лишь о том, что он видел и когда понял, что девушки в беде.       Чо уехала домой на несколько дней, пожалуй, отчасти затем, чтобы избежать внимания общественности. Флёр после спасения оказалась очень признательна, и Гарри порадовался, что Гермиона не находилась рядом, когда Делакур выражала эту самую признательность.       Дамблдор откашлялся, и Гарри осознал, что опять погрузился в раздумья. В последнее время такое происходило достаточно часто, и Гарри гадал, все ли с ним в порядке.       — Когда я заявил, что у меня бывают видения будущего, — наконец неохотно заговорил Гарри, — то не был честен с вами до конца. Правда заключается в том, что я обладаю воспоминаниями о будущем.       — Ты хочешь сказать, что вернулся из будущего? — спросил Дамблдор и подался вперед. — Это очень опасная магия, Гарри... есть шанс, что ты можешь полностью стереть себя из истории.       Кабинет Дамблдора внезапно потемнел слегка, пока Гарри размышлял над тем, что уже дюжину раз мог стереть сам себя, хотя, случись такое, он бы о том не помнил. Возможно, то, что он помнил, относилось лишь к тем случаям, когда Гарри каким-то образом не полностью стирал себя.       — Также есть шанс, что ты можешь стереть и других, — продолжил Дамблдор. — Не знаю, читал ли ты об Элоизе Минтамбл?       Гарри кивнул. Когда он в первый раз разыскивал все, что мог найти о своем состоянии, то наткнулся на информацию о невыразимце, которая экспериментировала с путешествиями во времени. Она отправилась на пятьсот лет назад в прошлое на пять дней... вернулась, и ее тело состарилось на эти пятьсот лет. Более того, двадцать пять человек исчезли из-за изменений, которые она произвела за те пять дней в прошлом.       Гарри всегда гадал, как же они узнали, что люди исчезли. В конце концов, разве не должны были, с точки зрения окружающих, такие люди отсутствовать всегда? Он решил, что у невыразимцев имелся способ узнать, что поначалу очень сильно его беспокоило. Тем не менее, Гарри так никогда и не нашли.       — Тогда ты знаешь, насколько потенциально опасно путешествовать в прошлое больше, чем на пять часов, — сказал Дамблдор.       — Все происходит не по моему умыслу, — ответил Гарри. — И не то чтобы мне втайне там шестьдесят лет или что-то в таком духе. Обычно на несколько месяцев... год в самом долгом случае.       Дамблдор нахмурился.       — Когда все это началось?       Гарри вздохнул.       — Оно началось, когда Волдеморт в первый раз убил меня.       Тишина заполнила кабинет, такая громкая, что просто оглушала. Дамблдор сидел предельно неподвижно, сверля Гарри взглядом так, словно пытался понять секреты Вселенной.       — Тебе придется все мне объяснить, — заявил директор.       Гарри разглядывал стол перед собой. Вот этой части он не ждал с предвкушением: жалостливые взгляды, ощущение бессилия. Едва он все объяснит, как возврата не будет, разве что умрет еще раз.       — Каждый раз, как я умираю, — начал Гарри, — моя жизнь перезагружается. Я прихожу в себя в собственном прошлом, со всеми воспоминаниями о жизни и смерти.       — Такое происходило не один раз? — спросил Дамблдор.       Гарри не знал, поддакивает ему директор или нет. Еще Гарри беспокоился о том, что ему не поверят. Министерство изучало путешествия во времени и даже создало маховики, но ничего из прочитанного Гарри вообще никак не походило на его способность.       Кто-то вроде Дамблдора, пожалуй, знал сотню причин, почему все выходило теоретически невозможным, причины, которые Гарри даже не смог бы понять.       — Много раз, когда я был моложе. Теперь реже, когда я повзрослел и стал сильнее.       С прошлого раза так вообще пока еще ничего не произошло. Вроде бы и хорошая вещь, но Гарри подозревал, что это больше говорило о Волдеморте и его планах, чем о навыках самого Поттера.       — И ты сохраняешь навыки, изученные тобой в будущем? — спросил Дамблдор.       Гарри кивнул. Он продолжал пялиться на стол.       — Я пойму, если вы не поверите мне, но это правда, — заметил он.       — Есть способ подтвердить твои слова, — отозвался Дамблдор. — При помощи омута памяти ты показывал мне воспоминания о том, что могло случиться. Сможешь ли ты показать мне все остальное с его помощью?       Гарри кивнул. С момента рассказа Дамблдору о "видениях" он периодически использовал омут памяти. Натренировался настолько, что смог бы извлечь воспоминание даже во сне.       Приятным бонусом выступило то, что единожды извлеченное воспоминание уже не оказывало такого эмоционального воздействия, даже после возвращения на место. Возможно, показ смертей поможет.       Гарри поднялся и подошел к омуту памяти Дамблдора.       — Все началось, когда мне было десять лет, — сообщил он.       Приложил палочку и начал извлекать воспоминания, одно за другим.       Ощущение кинжала, примененного лицом на затылке Квиррелла, когда Гарри еще не исполнилось десять; ужас из-за того, что он даже не мог уразуметь. Очнуться в чуланчике, задыхаясь от рыданий и в страхе.       Два головореза, размахивающие ножами и загнавшие его в угол на краю Косой Аллеи; никакой магии для самозащиты, и ему только одиннадцать.       Сталкивание под Хогвартс-экспресс и крики; Гарри оставался в сознании намного дольше, чем ожидал или чем ему хотелось бы.       Нависающий над ним тролль, размахивающий огромной дубиной; Гарри вскидывает руки в тщетной попытке не оказаться размазанным по полу.       Боль, бесконечная боль, когда Квиррелл применил на нем Круцио перед лицом всего класса. За ней наконец-то последовала благословенная зеленая смерть.       Встретиться лицом к лицу во тьме со спятившим смотрителем, и в то же мгновение ощутить, как взрывается его торс.       Джинни Уизли и следующая за ней громадная змея с кружащимся водоворотом глаз.       Оказаться раздавленным насмерть кричащей толпой, пока приближаются дементоры.       Перевернуть котел на кучу недавно измененного материала, с последующим взрывом, огнем и внезапной болью.       По мере вытаскивания каждого воспоминания, Гарри ощущал себя так, словно у него гора свалилась с плеч. Он все еще сохранял сами воспоминания, но эмоциональная связь с ними резко ослабла. Гарри задумался, возможно именно так Дамблдору удалось совершить то, что директор сделал во время войны, выдержать так много, несмотря на сотню лет воспоминаний.       Также он задумался над тем, придется ли ему самому возвращать воспоминания в голову.       Сброс их в омут памяти ощущался судьбоносным шагом, первый раз, когда он ими с кем-то поделился. Гарри полагал, что до подобного вообще никогда не дойдет.       Но Дамблдор — не Гермиона, невинная и наивная, которую скорее всего бы травмировало и испортило увиденное. Дамблдор — военный лидер, сражавшийся с Волдемортом и Гриндевальдом, тот, кто отправлял мужчин и женщин на смерть, точно зная, что все это ради блага остальных людей.       Гарри сомневался, что продемонстрирует Дамблдору хоть что-то, чего тот не видел за свои сотню с лишним лет, и если все же такой момент найдется, то директор проявит достаточно такта, чтобы не упоминать о том.       Дамблдор окунулся в омут, чтобы просмотреть воспоминания, а Гарри все равно тревожился. В нем сохранилось достаточно прежней паранойи, и Гарри теперь думал о том, как глупо поступил Дамблдор, оставив себя уязвимым для тех, кто находился рядом с ним.       Малыш с пистолетом легко мог бы убить сильнейшего в мире волшебника, если тот не обращал внимания. Гарри не малыш, и палочка все еще оставалась при нем.       Дамблдор непомерно долго оставался лицом в воде. Гарри гадал, не просматривал ли директор каждое воспоминание снова и снова, выискивая подсказки.       Достаточно долго, чтобы Гарри начал проявлять нетерпение и ерзать. Он поднял взгляд на Фоукса, птицу Дамблдора.       — Полагаю, люди не расстраиваются, когда ты восстаешь из мертвых?       Фоукс с любопытством склонил голову набок, но ничего не ответил. Его молчание не удивило Гарри, он давно уже не ждал, что кто-то будет ему все разжевывать и подносить ответы на блюдечке.       Даже рассказ Дамблдору являлся не просто попыткой облегчить вину. Он надеялся, что Дамблдор выдаст ему столько информации, сколько сможет переварить Гарри, так что, когда и если наступила бы следующая перезагрузка, Поттер смог бы оказаться полезен, не полагаясь только на заголовки в газетах.       Слишком много случилось такого, о чем никогда даже не слышали в газетах, и поэтому все их заголовки, при нынешнем положении дел, оставались бесполезны для Гарри.       Дамблдор вынырнул, хватая ртом воздух, слегка бледный, и бросил взгляд на Гарри.       — Мой мальчик... — начал Дамблдор.       А вот и он, тот взгляд, которого Гарри надеялся не увидеть. Жалость, ядовитая и отравляющая. Гарри долго и упорно трудился, дабы стать достаточно сильным, чтобы никто не смотрел на него с жалостью.       Он нахмурился.       — Я давно уже привык, — заявил Гарри. — Прожил с этим больше трети жизни.       С учетом обрывочности воспоминаний самых первых лет, пожалуй, следовало бы говорить о половине жизни, той, которую он помнил.       — Вопрос в том, что мы теперь предпримем по этому поводу.       Следовало отдать должное Дамблдору, он быстро взял себя в руки. Вытер лицо и медленно присел. Гарри быстро уселся на свое место.       — Полагаю, Волдеморт не прочел просто в твоем разуме все эти видения?       — Все еще возможно, что прочел, — признал Гарри. — Но последний раз отличался. Я прыгнул в прошлое дальше обычного и осознавал, как меня тянет обратно. Такого раньше никогда не случалось.       Он замер в нерешительности.       — Ощущалось все так, словно меня растягивает двумя противоположными силами.       Дамблдор сидел молча, с тяжелым выражением лица. В кабинете раздавались только звуки шуршания Фоукса на его жердочке и потрескивание огня.       — Я не понимаю связи между мной и Волдемортом, — заявил Гарри. — Почему вообще появилось пророчество?       — Грюм сообщил мне, что ты достаточно далеко продвинулся в занятиях и тебя теперь трудно прочесть, хотя все еще нужны тренировки в умении лгать при помощи разума.       Гарри кивнул.       — Есть вопрос, о котором я не мог поговорить с тобой из страха, что Волдеморт сможет выдернуть из твоего разума содержимое разговора.       Все это Гарри и без того уже знал. Весь смысл изучения окклюменции заключался в том, чтобы Дамблдор смог свободно поговорить с ним.       — Том Риддл был одержим желанием избежать смерти. Его прозвище — достаточное тому доказательство, — заявил Дамблдор.       Он ухватил лимонный леденец и в кои-то веки не озаботился предложить Гарри такой же.       — Полет от смерти? — спросил Гарри. — На самом деле по-французски все это звучит иначе.       — Том всегда намного лучше разбирался в магии, чем в языках, и прозвище себе он придумал, когда был немногим старше тебя.       Лично Гарри считал, что придумал бы имя лучше, чем Волдеморт. Черный Том звучало вполне себе страшно. В комиксах Дадли о Бэтмене имелся персонаж Загадочник. Возможно все отказывались произносить его настоящее имя, так как оно звучало настолько постыдно, что никто не захотел возиться с ним.       Гарри внезапно задумался, не вызвано ли его легкомыслие эффектами изъятия воспоминаний для омута.       — И как же он пытался избежать смерти? — спросил Гарри.       В этот раз Дамблдор молчал дольше, словно тщательно взвешивал свои слова.       — Он использовал старейшую и темнейшую магию из тех, что смог найти. Слышал ли ты когда-либо о крестражах?       Гарри покачал головой.       — Я признателен, мальчик мой, что ты не читал такие книжки, в которых даже просто упоминались бы крестражи.       Гарри слегка улыбнулся, но лишь для вида. Дамблдор бы расстроился, узнав, какие книги читал Гарри. Все, что смог найти о темной магии, полагая ее частью ведущейся игры, так как эту самую магию как минимум скорее всего применили бы против него.       Он расстроился бы еще больше, если бы увидел те воспоминания, которыми Гарри не поделился... оставить Квиррелла трехголовому псу, уничтожить яйцо дракона, все темнее и целеустремленнее с каждой потерянной жизнью.       И тем не менее, Гарри никогда не слышал о крестражах.       — Это темная магия, разделяющая душу, — пояснил Дамблдор. — Части души помещается в объекты, которые выступают якорями остальной души заклинателя, привязывая его к миру. Даже если он погибнет, то не сможет скончаться.       Разум Гарри заработал с бешеной скоростью.       — Так что пока существуют эти объекты, его нельзя убить. Почему все не пользуются крестражами?       Дамблдор кивнул.       — Создание крестража требует убийства, принесения жизни в жертву и нанесения увечий собственной душе. Хуже того, — продолжал Дамблдор, — обретенная тобой жизнь — лишь жизнь призрака, безотрадный ужас, и большинство людей предпочли бы подобному смерть.       Гарри полагал, что Темный Лорд смог бы вынести практически что угодно, лишь бы избежать смерти, принимая во внимание готовность Волдеморта провести большую часть учебного года под потным, воняющим чесноком тюрбаном.       — Он нашел способ избежать такой жизни, — произнес Гарри. — Он, пожалуй, уже прошел часть пути, необходимого для обретения нового тела.       — Ему пришлось убить еще одну женщину для этого, — мрачно сообщил Дамблдор.       Гарри наморщил лоб.       — Почему бы вам не убить его просто сейчас, пока он еще младенец, а затем уже разобраться с этими якорями?       — Никто не знает, где он, — пояснил Дамблдор. — Все инструкции передаются через Барти Крауча-младшего, и тот никогда не задерживается на одном месте настолько, чтобы его удалось схватить.       Скорее всего, именно Барти Крауч-младший привязал его тогда и опустил Волдеморта в котел. Гарри никогда не забыл бы его лица, но хорошо, что удалось узнать еще и имя.       Гарри внезапно сообразил, что может порыться в воспоминаниях в омуте и узнать, кто же столкнул его под поезд и кто из Пожирателей Смерти ударил его ножом. Пускай в этой временной линии они ничего такого и не творили, но все равно задолжали Гарри.       — И как я связан со всем этим? — поинтересовался он.       — В прошлом лишь немногие осмеливались создать крестраж, — ответил Дамблдор. — И никто из осмелившихся не решился создать больше одного.       Волдеморт никогда не удовольствовался бы безопасным решением, он всегда стремился быть лучше всех.       — Полагаю, что Волдеморт создал больше одного крестража?       Дамблдор кивнул.       — И сколько же? — спросил Гарри.       Если существовали вещи, привязывавшие Волдеморта к этому миру, то Гарри пришлось бы уничтожить их, прежде чем он смог бы наконец-то убить темного лорда.       — Я не знаю, — ответил Дамблдор. Заметив выражение лица Гарри, он вскинул руку. — Вопреки тому, во что верит большинство, я не всеведущ в магии. Я мог бы сравняться в возрасте с Николасом Фламелем, и даже тогда едва скользнул бы по краю возможного в ней.       — В общем, где-то там якоря... мы не знаем, сколько их... или как они выглядят... и где находятся, — подытожил Гарри и обмяк в кресле. — Невозможная задача.       Дамблдор покачал головой.       — Трудная, но не невозможная. Есть пределы тому, как сильно можно разрывать душу и на сколько клочков, и после этого уже невозможно будет создавать крестражи, иначе душа просто растворится в небытие.       Похоже, сотни крестражей в запасе у Волдеморта не имелось. Но все же, без знания точного количества не удалось бы сказать наверняка, что уничтожены все.       Словно предвидев его мысли, Дамблдор продолжил:       — Есть человек, знающий точное число. Но все же сколько бы я ни спрашивал, он мне так и не рассказал.       Скорее всего, незнакомец являлся окклюментом, иначе Дамблдор бы просто вытащил информацию из его разума. Также это защитило бы его до известной степени и от Империо.       — Кроме того, я считаю, что ты уже уничтожил один из крестражей Тома, — поведал Дамблдор. — Та книга, которую ты уничтожил во время второго года обучения. Только осознание того, что Волдеморт не выпустил бы так легко один из своих якорей в мир, не будь у него других, привело меня к пониманию, что у него больше одного крестража.       — И все же, — сказал Гарри. — Я не понимаю, какое это имеет ко мне отношение.       Дамблдор замер в нерешительности.       — Я считаю, что, разделив свою душу до таких пределов, он разодрал ее в клочья и сделал хрупкой. Полагаю, что, когда убивающее проклятье отскочило от тебя в него, душа его раскололась и засела в тебе.       Гарри застыл.       — Вы утверждаете, что я один из якорей, удерживающих Волдеморта живым?       Дамблдор кивнул.       — Он не собирался его создавать и определенно не знает о нем, но все же это якорь, как ни крути. Столь же важно то, что по моему мнению, он тот якорь, что привязывает тебя к миру, не давая умереть.       — Означает ли это, что если я убью его прямо сейчас, пока он младенец, то Волдеморт перезагрузится? — спросил Гарри.       Дамблдор покачал головой.       — Он не может умереть, пока не уничтожен последний крестраж. Полагаю, что он просто стал бы призраком, как это уже случалось в прошлом.       — Так почему тогда он вспомнил обо мне сейчас? — спросил Гарри. — Предполагая, что и правда вспомнил?       — Когда он создал свое тело из части тебя, твоя кровь стала его. Вы стали ближе, чем братья, и полагаю, что он мог оказаться связан с тобой крепче, чем раньше.       — То есть если я вернусь в прошлое, то и он вернется, но не наоборот, — сделал вывод Гарри и поморщился. — Так что если мы не найдем крестражей, то обречены повторять все это снова и снова, пока не умрем оба от старости?       — В пророчестве говорится, что один из вас убьет другого, — напомнил ему Дамблдор. — В отличие от заявленных тобой "видений", пророчество нельзя убрать и изменить. Возможно, Волдеморту потребуется лишь один раз убить тебя, чтобы ты умер навсегда. Также возможно, что все будет иначе. Невозможно узнать заранее.       Итак, Волдеморт мог проскочить, убив его лишь разок, тогда как самому Гарри придется убивать его много раз. Все это казалось невозможным.       Хуже того, если Гарри выступал в роли одного из якорей, удерживающих Волдеморта, означало ли это, что ему придется как минимум раз умереть, когда не останется других крестражей?       — Так с чего начнем? — спросил Гарри.