Много смертей Гарри Поттера

      Возвращение в сознание оказалось болезненнее обычного. Боль, как правило, являлась ментальной, воспоминание о пережитой травме не отражалось на теле, которое в одночасье становилось прежним и неповрежденным.       Однако же сейчас Гарри осознавал бесчисленные болячки внутри и снаружи. Снова стало трудно дышать, он или каким-то образом опять получил ту же рану в ходе битвы под мантией Волдеморта, или целитель министерства изначально не слишком-то старался.       Также в этот раз отсутствовал немедленный переход. Обычно он просто мгновенно приходил в сознание. Теперь же сознание возвращалось к нему урывками. Гарри смутно осознавал наставленные на него палочки, истерические крики где-то в отдалении. Почему-то все это казалось неважным.       Гарри не волновал даже тот факт, что он не мог пошевелиться, вероятно, из-за какого-то заклинания.       Он снова увидел Эдриана, Колина и Флёр. Повидать людей, уже покинувших мир живых — за такой дар практически любой отвалил бы все свое состояние, но он достался Гарри. Его заверили, что смерть и правда следующее великое приключение, пускай для кого-то она и оказывалась не столь приятной, как для других.       Гарри потребовалось время на осознание того, что одной из причин проблем с приходом в сознание являлось то, что его продолжали оглушать. Похоже, кто бы ни схватил его, он изрядно опасался Гарри и не желал, чтобы тот приходил в себя.       Схвати его Пожиратели Смерти, Гарри уже убили бы или непрерывно пытали. Несмотря на это, похоже, его схватило министерство, ведь Гарри обвиняли в убийстве прошлого министра магии. Иронично, что он, не совершавший того преступления, теперь на самом деле являлся виновным в убийстве нынешнего министра.       Наблюдалось смутное ощущение пролетающего времени, между оглушающими возникали моменты, когда к Гарри начинала возвращаться ясность сознания.       Наконец, он очнулся.       Гарри находился в помещении с толстыми, мрачными каменными стенами. На запястьях и щиколотках — тяжелые цепи, уходящие в стену позади Гарри. Никаких окон, и на стульях, не отрывая от него взгляда, сидели три аврора. Руки их, лежащие на коленях, сжимали палочки.       Они боялись, что Гарри сможет, беспалочково и невербально, контролировать одного аврора, и изучи Гарри на самом деле такой навык, присутствие сразу трех охранников не остановило бы его. Он бы просто захватывал их по очереди, одного за другим. Скорее всего, чтобы предотвратить именно такое развитие событий, за пределами комнаты находились наблюдатели.       — Так что, я теперь заключенный? — спросил Гарри вялым, пересохшим голосом.       Три аврора переглянулись, и тот, что находился в середине, все же ответил:       — Вы перебили половину Визенгамота, министра, возможно, нынешнего министра... неужели вы ожидали чего-то иного?       — Я убил Волдеморта и его последователей, — ответил Гарри. — Оказался вынужден их убить, так как все вы не слишком-то хорошо справились с моей защитой в прошлый раз, когда я стал вашим пленником.       Им, по крайней мере, хватило такта изобразить смущенный вид.       — Сколько я пробыл в отключке? — поинтересовался Гарри.       Смутно осознаваемые им болячки давно исчезли. Или над ним поработал целитель министерства, или его стихийная магия позаботилась о проблеме вместе него.       — Два дня, — ответил один из авроров, несмотря на взгляды, которые ему посылали остальные.       — Когда состоится суд надо мной? — спросил Гарри. — Или это одна из тех ситуаций, которую министерство попытается замести под ковер?       — Нет, тут без шансов, — пробормотал аврор справа. — Газеты заходятся в криках, в Визенгамоте хаос... Ничего не решат, пока не изберут нового министра, и для этого нужно вначале выбрать достаточно членов самого Визенгамота, чтобы набрать кворум.       Гарри задумался, чего они вообще ему все это рассказывают. Вели себя авроры достаточно вежливо, но причина оставалась неясной: они боялись его или, возможно, министерство собиралось выставить Гарри героем, с последующим освобождением?       В любом случае, восстанавливать Гарри против себя — пожалуй, не самый умный поступок.       Сбежать будет нелегко, но, как подозревал Гарри, они не знали, что он — анимаг. Благодаря этому задача значительно облегчалась, хотя три человека, все время наблюдавшие за ним, означали, что менять форму ему придется с молниеносной скоростью.       Гарри, пожалуй, смог бы уклониться от заклинаний как минимум двух авроров, в конце концов, он справился с самим Волдемортом. Хотя при наличии третьего охранника риск значительно возрастал. Но все же, как только он освободится, то, скорее всего, сможет отобрать палочку, по меньшей мере, у одного аврора, и после этого битва для них станет уже не столь предсказуемой.       С другой стороны, раскрытие себя как анимага — глупый поступок, если бы его в конечном итоге выставили героем. Гарри очень не хотелось получать срок в тюрьме за побег из нее же, при том, что его оттуда все равно выпустили бы.       Лучше сотрудничать с ними, в природе человеческой заложено ослаблять бдительность рядом с кем-то, кто достаточно долго оказывал содействие. Если и потребуется побег, то он может подождать несколько дней.       После этого Гарри свалит прочь в Америку или Австралию, или, может, куда-то на Карибы, раз уж там имелись англоязычные страны, а он не располагал больше всем временем мира для изучения иностранных языков. Гарри сомневался, что его школьного французского хватило бы, чтобы выжить во Франции.       — Полагаю, никто из вас не играет в волшебные шахматы? — спросил Гарри.       Стражи рядом с ним продолжали сменяться по очереди. Предположительно для того, чтобы уменьшить влияние Гарри на них, неважно, магическое или какое-то еще.       Все охранники вели себя вежливо, но некоторые оказались дружелюбнее других.       Только на третий день Гарри ощутил прилив оптимизма после того, как проснулся и обнаружил рядом Тонкс и Долиша, авроров, которые некоторое время в прошлом выступали его телохранителями.       — Привет, Тонкс, — сказал Гарри. — Долиш... и эм-м...       Он не знал третьего аврора, чей возраст находился в середине пятого десятка. Одежда его не отличалась от того, что носили Тонкс и Долиш, но судя по их взглядам на него, сюда явился кто-то важный.       — Гавейн Робардс, — представился тот. — Я новый министр магии.       — И вы пришли навестить меня? — изумился Гарри. — Человека, обвиняемого в убийстве двух ваших предшественников?       Мысленно Гарри поморщился. Три дня он вел себя внешне приятно, но раздражение внутри от заключения становилось все сильнее. Гарри обнаружил, что мысли его все сильнее склоняются в сторону побега, нелегкого дела, с учетом того, что Азкабан — остров.       Та самая ситуация, когда анимагическая форма рыбы оказалась бы полезна, хотя, с удачей Гарри, его скорее всего просто сожрала бы акула.       Как только получит палочку, надо будет лишь трансфигурировать лодку, и там, в открытом океане, ему может потребоваться вечность на то, чтобы добраться до земли, но в конечном итоге он справится.       — Это мой первый визит после назначения, — ответил Робардс. — У вас, несомненно, много друзей, и дело против вас с обвинением в террористических взрывах разваливается прямо сейчас, во время нашего разговора.       — Да ну? — спросил Гарри.       Он надеялся, что убийство большинства членов фракции чистокровных в Визенгамоте приведет к тому, что оставшиеся участники назначат новых, придерживающихся идеологии, больше схожей с взглядами Дамблдора. Если достаточное их количество оказалось бы на его стороне, то возможно, Гарри удалось бы выйти отсюда свободным и очищенным от подозрений.       — Тем не менее, проверка вашей палочки после того, как вы пришли в себя, выявила довольно... неординарные заклинания, вкупе с несколькими Непростительными.       — Полагаю, вы обнаружите, что никого из погибших не убили Авадой, — заметил Гарри. — Я применял ее только против призванных животных.       — А Империус? — спросил Робардс.       — Его я тоже использовал на животном, — пояснил Гарри.       Одно из достоинств такого ответа — чистая правда, так как Беллатриса и была животным в тот момент, когда Гарри использовал Империус.       Робардс скривился.       — По словам легилимента, работающего на Отдел тайн, вы весьма искусный окклюмент.       Последние три дня у Гарри время от времени возникало ощущение, что кто-то проходится по его щитам, одна из причин повышенной раздражительности. Он развлекал сам себя, создавая фальшивые мысли и воспоминания о следящих аврорах, словно те сидели напротив Гарри, играя с ним в волшебные шахматы.       Гарри пожал плечами и ответил:       — Меня устраивает.       — Достаточно хороший, чтобы Веритасерум, скорее всего, не подействовал на вас, — продолжил Робардс и снова скривился. — Ваше слово против слова тех, кто там находился, и все они мертвы.       — Так удобно, — заметил Гарри.       Робардс подался вперед.       — Дело в том, что никто не может сказать наверняка, как же вы все провернули. Вы прибегли к необычным трансфигурациям, но ни одна из них не смогла бы устроить ту бойню, которую мы обнаружили в министерстве.       — У магглов есть поговорка, — отозвался Гарри, подавляя ухмылку. — Фокусник никогда не раскрывает своих секретов.       Робардс закрыл глаза и тяжело вздохнул.       — Люди говорят, что вы сильнее Дамблдора и Волдеморта, вместе взятых, — заговорил министр. — Это тяжелая ноша.       — Все это будет иметь значение только после того, как я освобожусь, — ответил Гарри.       Робардс оцепенел.       — Вы полагаете, что выйдете на свободу?       — Я спас волшебный мир, — напомнил Гарри. — Министр, в момент ее смерти, находилась под контролем Волдеморта, но я не собирался ее убивать.       — Вы не говорите, что не убивали ее, — заметил Гавейн.       — Я не говорю, что убил ее, — возразил Гарри.       Через дверь чуланчика он слышал достаточно полицейских шоу, чтобы знать, как полагалось действовать подозреваемому.       — И чем вы займетесь, если вас выпустят?       — Вернусь в школу, — ответил Гарри. — Может оказаться немного неловко ходить в школу, в которой я убил родителей, братьев и дядей половины своего Дома. Возможно, я в конечном итоге окажусь в другой школе.       Ему очень не хотелось покидать Хогвартс и Гермиону, но Гарри много размышлял о сложившейся ситуации и сомневался, что у него останется возможность выбора.       — И после этого?       Гарри покачал головой.       — Сами-то как считаете, много я размышлял о будущем после Волдеморта? До нынешнего момента я никогда даже не осмеливался предполагать, что оно у меня есть, это будущее.       Он определенно не собирался заниматься чем-то глупым, вроде ухода за драконами, охоты на чудовищ или взлома проклятий. Его достаточно часто убивали, и Гарри не собирался снова умирать в ближайшее время.       Нахмурившись, Гарри добавил:       — Возможно, открою свое дело с некоторыми из моих друзей. У них есть кое-какие идеи, которые могут принести несколько галлеонов, особенно при поддержке знаменитости.       — Вы не хотите стать аврором? — спросил Робардс. — Или работать на министерство?       Гарри покачал головой.       — На мою долю выпало достаточно сражений и смертей, чтобы их хватило... ну, на несколько жизней. Полагаю, настало время вместо этого смешить людей.       Вид у министра стал странно облегченным. Гарри задумался, не полагал ли Робардс, почему-то, что Поттер нацелился на его место.       В любом случае, насколько знал Гарри, подростка все равно не выбрали бы министром. Биннсу следовало бы вместо восстаний гоблинов больше рассказывать о том, как работало правительство.       — Мне кажется, что вы оказали большую услугу магической Британии, — заявил Робардс. — И вас держали здесь для вашей же защиты.       Гарри искренне улыбнулся.       — Стало быть, теперь я свободен?       Министр кивнул.       Гарри посмотрел вниз, на оковы на запястьях и лодыжках, и мгновение спустя из замочных скважин там вылетели небольшие клубы дыма. Секунду спустя оковы раскрылись и спали, и Гарри поднялся, потирая запястья.       — Гарри! — шокированный возглас Тонкс заставил его поднять взгляд на бледные лица трех стоящих перед ним людей.       Все оковы всерьез зачаровали против трансфигурации, и этого оказалось бы достаточно, чтобы остановить большинство волшебников. Тем не менее, прошлые три дня Гарри перенаправлял в замочные скважины собственные слюну и пот, и вот они уж точно поддавались трансфигурации.       Имелись всевозможные вещества, растворявшие металлы, хотя риск растворить вместе с ними и свою руку оставался довольно высоким. Тем не менее, на него нацепили толстые кандалы, и Гарри оставалось лишь растворить внутренние механизмы замка и выбраться до того, как все прожгло бы дальше.       Он несколько дней растворял замки, по одному крошечному кусочку за раз. Занятие, чтобы скоротать время, а также работа над замками позволила Гарри сохранить секрет обладания анимагическими способностями, которые, возможно, в один прекрасный день могли спасти ему жизнь.       На лице Робардса отражался страх, на который, как подозревал Гарри, ему в будущем предстояло насмотреться от души. Конечно, страх этот основывался на лжи, том вранье, что он убил Волдеморта с помощью силы.       Возможно, что с нынешнего момента его защищала только эта ложь. В конце концов, где-то там оставались на свободе бывшие Пожиратели Смерти, хотя Гарри и не знал точно, насколько верны они окажутся своему хозяину теперь, когда тот умер навсегда.       Его товарищи по школе, вот кто окажется гораздо хуже, ведь многие из них, возможно, захотят отомстить за смерть родственников.       Оглядываясь назад, ему, пожалуй, стоило навербовать себе армию и отправить их убивать врагов Гарри. Количество погибших с его стороны оказалось бы выше, но зато никто не винил бы во всем случившемся самого Поттера.       Тем не менее, тогда на его совести оказались бы смерти дорогих ему людей. В своей жизни он не позволял себе привязываться ко многим, но те, кто стали ему дороги, вот их Гарри защищал бы до последнего вздоха.       Гарри не слишком-то твердо стоял на ногах, но все равно улыбнулся трем людям перед собой, державшим палочки в руках.       Он заметил, что из кармана Тонкс высовывается кончик палочки. Похоже, решение об освобождении Гарри уже приняли, а Робардс просто собирался угрозами заставить его следовать курсу министерства.       Коррумпированное министерство, которое вряд ли изменится в ближайшее время, хотя, как подозревал Гарри, Гермиона приложит все силы, чтобы исправить сложившуюся ситуацию. Он не знал, сумеет ли она задержаться во власти, все же в вопросе того, кого выбирать, волшебники практически не уступали магглам в глупости.       Гарри махнул рукой, и его палочка появилась у него в руке. Он полагал, что ни Тонкс, ни Долиш не нападут на него, но не знал, как поступит министр.       Гавейн на мгновение вскинул палочку, но затем опустил ее обратно.       — Ни у кого не найдется расчески? — спросил Гарри. — И что насчет душа? Вряд ли стоит встречаться лицом к лицу с прессой и выглядеть при этом как безумец. От такого может начаться паника.       — Я прослежу, — отрывисто бросил министр.       Он поднялся и быстро вышел, хотя, как заметил Гарри, так и не повернулся к нему спиной.       — Тебе не следовало бы провоцировать его, — произнесла Тонкс. — У тебя и без того уже полно проблем с министрами.       Оба аврора слегка нервничали рядом с ним. Гарри задумался, какая часть такого поведения оказалась вызвана взломом предположительно невзламываемых замков, а какая — победой над Волдемортом.       — У меня тут череда побед, — ответил Гарри. Заметив выражение лица Тонкс, он добавил: — Я попытаюсь вести себя хорошо. В любом случае, с этого момента разве остались какие-то неприятности, в которые я смог бы вляпаться?       Его слова не особо обнадежили никого из авроров, и данный факт изумил Гарри.       Аспект страха придется разыгрывать так долго, сколько получится, наступит период передышки, когда никто не нападет на него из боязни того, чем сможет ответить Гарри. Тем не менее, в конечном итоге, страх всегда спадал, а люди расслаблялись.       Единственный способ выжить — стать настолько могущественным, каким его считали люди. На то, чтобы сравняться с Волдемортом или Дамблдором, могло уйти время всей его жизни, но теперь, в кои-то веки, у него имелось это самое время.       Почему-то теперь, зная, что у него лишь одна жизнь, оставшееся в ней время казалось еще более драгоценным, чем ранее.       Еще важнее то, что он знал секрет, который не замечала большая часть волшебного мира. Иногда лучше быть умным, чем сильным.       Сильным зачастую все давалось так легко, что они никогда не заглядывали дальше необходимого. Даже Дамблдор давным-давно прекратил искать творческие решения своих проблем, и уж его свободомыслие превосходило большинство обитателей волшебного мира.       Гарри не собирался становиться вестником перемен. В его интересах, чтобы большинство волшебников оставались глупыми и расслабленными. Если бы они узнали, насколько это эффективно — поумнеть, то все резко эскалировалось бы, и Гарри в одиночку явно уступал в уме десяткам, а то и сотням волшебников.       Так что наилучший вариант — подыграть и попытаться сохранить статус-кво. Чем быстрее он смог бы раствориться в тенях и стать безликим, тем в большей безопасности оказался бы Гарри.       К несчастью, до того момента оставалось еще очень долго. Теперь он больше не просто мальчик, который не умер... Гарри стал подростком, победившим армию волшебников. Спас волшебный мир в одиночку, без посторонней помощи, и так как Гарри — слизеринец, люди начнут беспокоиться, что он собирается стать следующим Темным Лордом.       Гарри нахмурился. Жизнь оказалась намного сложнее смерти. В прошлом ему требовалось лишь придумывать все более и более эффективные способы не погибать. Это требовалось и сейчас, но теперь Гарри предстояло беспокоиться и о том, как отреагируют люди. В конце концов, ему предстояло жить среди этих самых людей.       Все, что ему требовалось — душ и возможность привести себя в порядок. Затем он встретится с прессой и после этого, если повезет, сможет снова увидеться с Гермионой и Невиллом. В своей особой жизни Гарри слишком долго сосредотачивался на потерянных им вещах и людях, теперь же, когда у него остался только один шанс, ему следовало бы начать ценить тех, кто остался.       Глубоко вдохнув, Гарри повернулся к Тонкс и произнес:       — Я готов.