Ночной гость

Тренировки с Калио казались Гесперу скучными. Да, сражалась она превосходно, но работала одновременно с бывшими головорезами-самоучками, непривычными к оружию отставными чиновниками и отлично подготовленными боевыми магами, переведенными на службу в Суд. За то время, что какой-нибудь словоблуд тратил на заучивание правильной стойки с двуручным мечом, Геспер уже поражал все предложенные мишени и оказывался предоставлен сам себе. Это непривычное состояние поначалу пугало его — в бытие боевым магом график его занятий с трудом умещался в часы, свободные от сна и приема пищи, но вскоре он уже распробовал новый темп жизни и даже обзавелся кое-какими хобби... Пока не появился Бледен Марк и не отнял их у него. Лучших учеников Калио он забрал себе, и теперь, едва только подходили к концу лекции Тунона и Рогалуса, начиналась новая, трудная и опасная тренировка — и длилась до позднего вечера, пока мышцы не начинали дрожать от усталости. В голове оставалось лишь два желания: отужинать и упасть в кровать. Совсем как прежде, в школе боевых магов, но там спать приходилось в бараках на несколько десятков учеников, в Суде же будущие Вершители могли похвастаться отдельными комнатами с недурным убранством. Первые несколько локтей это казалось странным: никто не храпел, не ворочался, не переговаривался вполголоса — но позже вошло в привычку. В те ночи, когда он не отключался в тот же момент, едва голова касалась подушки, Геспер с гордостью размышлял о том, что оказался в числе лучших студентов. Чести учиться у самого Архонта Теней удостаивались немногие — и еще меньше было тех, кто ухитрялся выжить и сохранить конечности. И пусть Геспер ненавидел Тунона за то, что тот обрек его на жизнь чиновника накануне величайшей войны столетия, он не мог не улыбаться, вспоминая, как парой часов ранее чуть не достал Бледена Марка острием кинжала. Рано или поздно лениво ворочающиеся мысли сменялись образами из снов. До слуха доносились обрывки последних лекций, перемешанные самым причудливым образом, и обретали неожиданное значение: — Согласно законам Кайрос... Старые Стены являются... привилегией... которая должна быть разделена... Еще немного — и в обрывочных цитатах из законов, превращенных подсознанием в чудовищный абсурд, должно было открыться что-то важное. Геспер чувствовал ту особую, иррациональную уверенность, когда, вопреки логике и здравому смыслу, знаешь, как выглядит Кайрос, и уверенно чертишь сигилы, которых никогда не существовало. — Разумный довод. Иерархия Кайрос предусматривает... клевету... в наивысшей инстанции... К размеренному голосу Тунона прибавился новый звук: частое прерывистое дыхание. Возбуждение и передалось лектору — слова срывались с его губ (у него были губы? И существовал ли он сам, а не только голос?) все быстрее, пока Геспер не утратил способность их различать. Дыхание было теплым, щекотало шею, и, в отличие от голоса, нереального и далекого, исходило от живого существа. Геспер смутно чувствовал на себе чужую, надавившую извне тяжесть и вязкую неуютную прохладу где-то внутри, ладони, шарящие по телу, и — совершенно отчетливо — колючую мужскую щетину. Все это... так не сочеталось со сном о лекции. Осознав, что больше не спит, Геспер с трудом разлепил веки, но не увидел ничего, кроме темноты. Стояла глубокая ночь, и бледные лучи Могилы Терратуса не достигали единственного окна. Геспер попытался оттолкнуть неизвестного, но не смог — слабость еще не отпустила его. Не получалось даже передернуть плечами или пошевелить пальцами. Боль в мышцах, обещающая к утру набрать полную силу, — и та ощущалась странно и приглушенно. Тело продолжало спать, не замечая, что разум уже очнулся. Гесперу ничего не оставалось, кроме как лежать и таращиться во тьму, тщетно пытаясь разобрать черты лица незваного гостя. Сердце забилось чаще, гулко отдаваясь в ушах, а кожа стала липкой и влажной от тотчас выступившего пота. Он был беззащитен и уязвим. Это пугало, но и возбуждало ничуть не меньше чужих пальцев, обхвативших член, и губ, прижимающихся к горлу так плотно, что мешали дышать. Инстинкты — в отличие от тела и сознания, они никогда не спали — вопили об опасности. Геспер не мог доверять такую власть над собой мужчине, которого не мог узнать ни по запаху, ни по прикосновениям, но и сопротивляться — тоже. Сонное оцепенение спадало слишком медленно. Чужак по-прежнему мог делать с ним все, что заблагорассудится, и бесстыдно этим пользовался, обращаясь с Геспером как с захмелевшей до беспамятства распутной девкой. Развел его бедра шире, перехватил за талию, приподнял над покрывалом... Со смесью жгучего стыда и вожделения Геспер отмечал, как мягко и податливо его тело, как расслаблены мышцы. Он ненавидел быть слабым. Он обожал, когда кто-то другой заставлял его подчиниться. Но тот, кто оказался в его постели сегодня, определенно жульничал. Ощущения, поначалу приглушенные, наконец обрели привычную яркость, и Геспер отчетливо ощутил чужую головку, вжавшуюся промеж его ягодиц, а затем и усилие, с которым она, горячая и влажная от смазки, надавила и ворвалась внутрь. Прикусив губу, Геспер застонал и хотел было впиться ногтями в простынь, но вместо этого лишь вяло ее погладил. — А-а, проснулся-таки, — голос звучал насмешливо и хрипло от возбуждения. — Я уж думал, ты так и будешь дрыхнуть. — Джо... Теперь Геспер узнал его. Еще один ученик Тунона. Старший из всех, попавших в Суд в один с Геспером год. Преступник, которому Тунон в милосердии своем даровал выбор: служить или гнить в тюрьме. — Думаешь... Джозеф толкнулся бедрами, проникая глубже, и Геспер снова застонал, прервавшись на середине фразы. Этот ублюдок знал, как сделать ему хорошо — как заставить получать удовольствие. — Думаешь, если я пару раз дал тебе, ты теперь... мх... можешь вот так запросто врываться в мою спальню? Если бы только в спальню... — Попробуй мне помешать. Геспер злобно оскалился. Он уже чувствовал в себе достаточно сил, чтобы ударить, но... У него почти не осталось желания это сделать. Джозеф брал его настойчиво и часто, с каждым разом вгоняя свой член глубже, пока не вошел весь. Так унизительно-приятно, что Геспер уже не хотел, чтобы он останавливался. Не хотел сопротивляться ему. Но Джозеф должен был спросить. Прийти в другой раз, не сегодня. Почему, Кайрос его дери, он не мог сделать все правильно! — Ха-ах... Я тебе шею сверну... когда закончим. — Неужели? И кому тогда ты будешь подставлять свою маленькую жадную задницу? Кровь в равной мере приливала к щекам и к паху, заставляя кожу пылать. Геспер был жалок — и упивался этим не меньше, чем грубостями вперемешку с прерывистым хриплым дыханием и влажными шлепками. Ладонь Джозефа легла на шею, пальцы сжались. Силясь глотнуть побольше воздуха, Геспер приоткрыл рот. Мышцы невольно напряглись — и внутри тоже, еще плотнее обхватывая член Джозефа. Инстинкты, перебивая друг друга, требовали бороться — и повиноваться. Демонстрировать свою покорность любым, даже самым низким и грязным способом. — Да... — Гесперу не стоило этого говорить, даже шептать. Он не сомневался, что позже горько пожалеет о каждом слове, но сейчас отдаваться другому со страстью оголодавшей шлюхи, перед носом которой помахали железным кольцом, было так хорошо, так сладостно. — Еще... На стоны уже не хватало воздуха, и Геспер мог лишь глухо всхлипывать. Собственный член казался ему слишком горячим, возбужденно-пульсирующим. Тяжелые, наполненные семенем яички готовы были выстрелить в любой момент, и ладонь Джозефа, торопливо подрачивающая ему, нисколько не помогала сдерживаться: как Геспер ни старался продлить удовольствие, выгибаясь на кровати и до крови кусая губы, кончил все равно первым. — Так быстро? — усмехнулся Джозеф. — Ну и похотливая же ты сучка. — Заткнись! Теперь, когда возбуждение схлынуло, Геспер уже не испытывал прежнего восторга от оскорблений. Хотелось, чтобы Джозеф наконец прекратил пыхтеть и убрался из его спальни. Чтобы не мешал спать. Когда Джозеф вышел из него, Геспер тихо ахнул — у него чуть второй раз не встал. По бедрам на простынь потекли теплые струйки семени. Натягивать штаны и уходить Джозеф, однако, не спешил. Вместо этого он улегся рядом — матрас прогнулся под его весом — и небрежно приобнял Геспера за талию. — Ну как? — его шумное дыхание касалось уха. — Понравилось? Вместо ответа Геспер напрягся и ткнул Джозефа кулаком под дых. Не сильно, без замаха — тот только зашипел сквозь зубы. — Ты в своем уме?! — Еще раз тронешь меня без моего разрешения — поплатишься. И поверь, — Геспер прерывисто втянул носом воздух, — я смогу выдумать месть, которая тебе не понравится. — Хорошо-хорошо, как скажешь. Я думал, ты любишь такое. — Когда я сам об этом прошу! И вообще, ты получил что хотел — так проваливай. Нам вставать ни свет ни заря. Джозеф прижался губами к его виску, и Геспер поморщился, жмуря один глаз. Для таких нежностей были хороши женщины. В отличие от мужчин, они не кололись. — Тренировки выматывают, да? — Да. И я удивлен, как у тебя еще остались силы заявиться ко мне среди ночи, — проворчал Геспер, отпихивая Джозефа от себя. Не мог же, в конце концов, обычный преступник быть выносливее его, прошедшего жесткий отбор и подготовку. В школах боевых магов слабаки до конца обучения не доживали. Должно быть, какой-то трюк: зелье, заклинание или еще что. Геспера приучили такими вещами не пользоваться, чтобы не облегчать себе задачу, но другие будущие Вершители могли быть не столь щепетильны. — Пхах, боишься, что Бледен Марк наблюдал за нами из теней, — смешливо протянул Джозеф, понизив голос, — и теперь решит, что я лучше справляюсь? — Заткнись, — Геспер снова ткнул его кулаком. — Он нас не этому учит. Или ты в группу лучших через его постель попал и теперь думаешь, что главное — это чтобы хер после тренировки стоял? — Да ухожу я уже, успокойся, — Джозеф выскользнул из-под одеяла. — И почему ты не можешь быть милым, когда мы не трахаемся? Геспер демонстративно отвернулся, натянул на себя одеяло по плечи и закрыл глаза, пристально вслушиваясь в шелест чужой одежды. Вздумай Джозеф обмануть и остаться для второго раза, у Геспера нашлась бы пара заклинаний, чтобы заставить его орать от страха. Наконец, скрипнула и тихо закрылась дверь. Геспер остался один — и мог спокойно заснуть, невзирая на сырое белье и прочую... грязь, что оставил после себя Джозеф. Им овладело ощущение, что бесцеремонно прерванный сон таил в себе что-то действительно важное. Геспер хотел знать, что именно. Но прогнать непрошеного любовника оказалось куда проще, чем вновь увидеть тот самый сон.