***
Около двух часов ночи.
Скука. Мне просто нереально скучно, и никакой дробовик с зарядом соли этого не исправит. Какой от него вообще толк, если поблизости нет даже намёка на призраков? Ну, разве что в летучих мышей пострелять… Хотя, в такую погоду это вряд ли получится. В окно непрерывно барабанит дождь, где-то вдалеке раздаются раскаты грома, и время от времени мелькают яркие молнии. Интересно, как там отец? Пожалуй, за стеной дождя призрака разглядеть сложнее, чем обычно. А если ему понадобится помощь, а он не сможет об этом сообщить? Где он вообще? Он ведь и словом не обмолвился, где захоронены останки, которые он сегодня должен сжечь. Отлично, теперь к скуке добавилась грызущая изнутри тревога, от которой нужно как-то избавиться. Ну правда, когда с отцом последний раз случалось что-то, с чем он не мог справиться сам? Устав наматывать круги по комнате, приземляюсь на диван и, окончательно отчаявшись, включаю телевизор, надеясь найти что-нибудь поинтереснее порнухи. Скучно. Скучно. Порнуха. А может… Нет, не стоит. Скучно. Не знаю, какой это уже был по счёту канал, но когда я твёрдо убедился в том, что ничего интересного найти не смогу, позади раздался знакомый скрип двери. — Ты чего не спишь? — не оборачиваясь и хмурясь, спрашиваю я, ни на секунду не допуская мысли о том, что это может быть кто-то, кроме тебя, Сэмми. — У нас, конечно, странная семейка, но даже я не могу спать спокойно, зная, что за дверью сидит мой брат в обнимку с дробовиком, — в голосе слышится усталость, но я знаю, что ты улыбаешься. Конечно, ведь в жизни не признаешься, что испугалась такой обычной, ни капли не сверхъестественной грозы. А ведь это так, и мы оба это знаем. Неслышно подходишь сзади и облокачиваешься о спинку дивана рядом со мной, и тут уже я не могу не взглянуть в твою сторону, на мгновение теряя дар речи. — Я уже полгода ищу эту чёртову футболку, а она всё это время была у тебя?! — возмущаюсь я, наконец обретя способность говорить, и стараюсь не представлять, насколько же сексуально сейчас выглядят твои стройные ножки. Взглянув на себя с самым что ни на есть невозмутимым видом, снова поднимаешь на меня невиннейший взгляд светлых зелёно-голубых глаз и с милейшей улыбкой произносишь: — Ну да, мне она нравится, а тебе совершенно не идёт. Брови сами ползут вверх, и я, тяжело вздыхая и на мгновение прикрывая глаза, устало выдыхаю: — Иди спать, Сэмми. — Ну вот ещё, — фыркаешь в ответ и быстро обходишь диван, оказываясь слишком уж близко ко мне. — Двигай зад, братишка, — усмехаешься ты, пиная меня по ногам, и устраиваешься под боком, стоит мне немного подвинуться. Подозрительно знакомый запах тут же ударяет в нос. Мало того, что приватизировала мою любимую футболку, так ещё и моим шампунем пользуешься! Ну и засранка ты, Сэмми. — Надеюсь, ты тут без меня не порнуху смотрел? — с насмешкой спрашиваешь ты, перегибаясь через меня, чтобы взять пульт, и возвращаешься на место, устраивая голову у меня на плече. За окном сверкает яркая молния, и ты, сама того не замечая, теснее прижимаешься ко мне. — Как ты могла подумать такое о самом чистом и невинном человеке в нашей семье? — притворно возмущаюсь я, смотря куда угодно, лишь бы не на тебя. О какой порнухе может идти речь, если я, чёрт возьми, уже возбудился?! Как же это всё-таки дерьмово — хотеть собственную сестру. Угораздило же тебя вырасти такой красивой… — Сделай одолжение, не льсти себе, — усмехаешься ты, с таким же скучающим видом, как я несколько минут назад, листая каналы. Я лишь вздыхаю в ответ, как разочарованный нынешней молодёжью семидесятилетний старик, и на несколько минут в комнате виснет молчание, во время которого ты продолжаешь упрямо искать что-то, стоящее внимания. В конце концов сдавшись, откидываешь пульт в сторону и, свернувшись калачиком, утыкаясь носом мне в шею, чего делать, пожалуй, не стоило, тихо спрашиваешь: — Дин, почему ты здесь? — Потому что папа сказал мне остаться, — стараясь дышать ровно и не выдавать своего состояния, так же тихо отвечаю я. — А почему он сказал тебе остаться? — не успокаиваешься ты. — На всякий случай, — уклончиво отвечаю я. — На какой случай? — чуть более настойчиво, чем до этого, спрашиваешь ты. — На тот случай, если тварь решит сюда нагрянуть. — А какая именно тварь? — с небывалым интересом к сверхъестественным созданиям спрашиваешь ты. — Призрак, — понимая, что ты так просто не отстанешь, честно отвечаю я. — Тогда почему нельзя было насыпать в доме соли, дать мне огромный железный гаечный ключ и спокойно идти на охоту с отцом? — Потому что мы за тебя переживаем и не доверим твою безопасность ни соли, ни железу, ни, тем более, самой себе, — улыбаюсь я, откинув голову на спинку дивана, и начинаю бесцельно разглядывать потолок, хоть в ночной темноте его почти не видно. — «Мы» или «я один волнуюсь за тебя, маленькая заноза»? — с усмешкой спрашиваешь ты, поднимая голову так, что наши глаза оказываются на одном уровне, а носы почти соприкасаются. — Мы, конечно, — выдыхаю в ответ я, сухо сглотнув. Сердце начинает биться раза в три быстрее, когда ты таким простым, повседневным жестом заправляешь за ухо выпавшую прядь каштановых волос, и смотришь на меня так, словно впервые видишь, долго, изучающе, ощупывая этим взглядом каждый миллиметр кожи, каждую родинку, каждую черту лица. И я, сам того не замечая, смотрю на тебя точно так же, в очередной раз отмечая, как же мы с тобой не похожи. И когда наши взгляды наконец снова встречаются, ты как-то странно улыбаешься, и в эту же секунду я чувствую, как твои губы осторожно, немного неуверенно касаются моих. Что ж, Сэмми, благодаря тебе остановка сердца, пусть и на пару секунд, мне гарантирована. Первое мгновение я в откровенном шоке, но после, наплевав на это, отвечаю на поцелуй, и ты, осмелев, углубляешь его. Просто будучи уже не в силах контролировать себя, провожу языком по мягкой нижней губе, подавляя желание впиться в неё зубами, прокусывая до крови, и ты приоткрываешь ротик, позволяя мне скользнуть внутрь. Пробежавшись кончиком языка по нижнему ряду белоснежных зубов, аккуратно коснувшись твоего мокрого язычка, тут же подавшегося навстречу моему, и скользнув по нёбу, снова поверхностно касаюсь твоих губ своими. Ты снова отвечаешь, и я мягко втягиваю в рот сначала верхнюю губу, затем нижнюю, легонько покусываю, и чувствую, как твои руки ложатся мне на плечи. Чертовски хорошо, но… — Это неправильно, Сэм, — через силу отрываясь от твоих нежных, чувственных губ, выдыхаю я и прикрываю глаза, надеясь хоть немного унять бушующее внутри адским пламенем возбуждение, вызванное одним лишь поцелуем. — Да, конечно. Ты прав, Дин, прости, — шепчешь в ответ и медленно поднимаешься с дивана. — Наверное, стоит всё-таки попытаться уснуть. Увидимся завтра утром, — кажется, что говоришь искренне, вот только в голосе ни капли сожаления, и я невольно стискиваю зубы. Ну нет, я не сорвусь. До этого же как-то держался, и буду держаться дальше. Хотя, раньше ведь ты ещё никогда не была настолько близко. — Чёрт, Сэмми, — хриплым стоном вырывается из груди. — Да? — с проскользнувшей в голосе насмешкой отзываешься ты, уже стоя на пороге своей комнаты. — Вернись, — прошу я, откидывая голову на спинку дивана, и ты нарочито медленно подходишь к дивану, снова садясь рядом и чересчур довольно улыбаясь. Резко вздохнув, притягиваю тебя к себе на колени, нагло сжимая ладонями упругую попку, и впиваюсь жарким поцелуем в эти мягкие, улыбчивые губки. Ладно, признаю, сорвался. Но ни капли не жалею. Ты улыбаешься сквозь поцелуй, словно прочитав эти мысли, и ещё теснее прижимаешься ко мне, запуская тонкие пальчики в мои волосы и притягивая ещё ближе к себе, а я чувствую, как колотится твоё сердце и совершенно забываю о том, что моё вот-вот пробьёт грудную клетку. Отстраняешься лишь на мгновение, чтобы перевести дыхание, и я, снова не сдержавшись, припадаю губами к твоей шее, прокладывая дорожку влажных поцелуев до ключиц, провожу кончиком языка по яремной впадине, чувствуя, как ты выгибаешься всем телом и сжимаешь в кулак волосы у меня на затылке, и, довольно улыбаясь, прикусываю пульсирующую венку на шее, заставляя тихий стон слететь с приоткрытых влажных губ. Руки, словно повинуясь своей собственной воле, сами скользят выше, поглаживая поясницу, уверенно массируя крестец и наконец подцепляя край слишком огромной для твоего хрупкого тельца футболки. Ты с удовольствием помогаешь мне от неё избавиться и откидываешь предмет одежды куда-то в сторону, довольно мурлыча и выгибая спинку, подобно кошке, когда я прикусываю один из затвердевших сосков, чуть оттягивая и играя языком с нежно-розовой бусинкой. Одной рукой всё так же зарываешься в мои волосы, а вторая, скользнув в рукав футболки, ложится на плечо, и я, сжимая твои бёдра так, что наутро на упругой коже наверняка проступят синяки, чувствую, как острые ноготки оставляют неглубокие царапины над лопаткой, и просто кайфую от этого. Я продолжаю ласкать твою грудь, по очереди покусывая и обводя языком чувствительные сосочки, несильно сжимаю упругие полушария ладонями, оттягиваю и пощипываю набухшие бутоны, вслушиваясь в каждый мелодичный стон, слетающий с твоих губ, и ты неосознанно трёшься промежностью о заметно выпирающий бугорок на моих джинсах, просто сводя с ума этим движением. Тяжело дыша, утыкаешься носом мне в макушку, всё так же перебирая волосы на затылке чуть трясущимися пальчиками, и я слышу, как вместе с долгим выдохом из твоей груди тихим шёпотом вырывается моё имя. Это приятно, Сэмми. Правда, приятно, но этой ночью я неоднократно заставлю тебя прокричать его, и тогда это будет восхитительно. Ты вскрикиваешь от неожиданности, когда я прижимаю тебя к дивану, нависая сверху и поудобнее устраиваясь промеж стройных ножек, согнутых в коленях, раздвигая их максимально широко. На пару секунд отстраняюсь, чтобы стянуть футболку, и, откинув её в сторону, замечаю твой невероятно возбуждающий похотливый взгляд, блуждающий по моему торсу. — Ну, что скажешь, Сэмми? — с усмешкой шепчу я, снова нависая над тобой, и легко касаюсь губами твоих губ, почти сразу отстраняясь. — Скажу, что ты действительно шикарен, братишка, — улыбаясь, выдыхаешь ты, и я снова тебя целую, сразу проникая языком в призывно приоткрытый ротик. Опираясь на одну руку, второй нежно касаюсь плеча, медленно провожу вниз по ключице, недолго мну грудь и, рисуя узоры на плоском животике, постепенно спускаюсь к краю чёрных кружевных трусиков. Резко выдыхаешь мне в губы, разрывая поцелуй, как только я, отодвинув узкую полоску белья, нащупываю чувствительный бугорок, старательно игнорируя мокрые от смазки складочки. Прикрываешь глаза от удовольствия и прогибаешься в пояснице, подаваясь бёдрами навстречу моим пальцам, и я, не прекращая ласкать пульсирующий клитор, влажно касаюсь губами нежной кожи у тебя за ушком, начиная медленно спускаться поцелуями по изящной шейке. Скольжу языком по тяжело вздымающейся груди, обводя ареолы сосков, и нежно целую в солнечное сплетение, чувствуя мелкую дрожь, пробирающую каждую клеточку твоего организма, когда ты в очередной раз изгибаешься всем телом, реагируя на малейшее прикосновение. Ты на пределе, сестрёнка, и я был бы только рад ещё немного тебя помучить, но, наблюдая за тем, как ты жмуришься и кусаешь губы, сдерживая стоны, понимаю, что сейчас это будет слишком жестоко с моей стороны. Собрав кончиком языка пару солоноватых капель проступившей на плоском животике испарины, всё-таки вытаскиваю руку из твоих трусиков, из-за чего ты выдыхаешь, то ли с облегчением, то ли с разочарованием. Улыбка сама появляется на губах при одном лишь взгляде на тебя. Закрытые глаза, чуть подрагивающие веки, прикушенная нижняя губа, прилипшие к вискам от испарины волосы… Пожалуй, я видел тебя такой в одном из моих снов с не самым приличным содержанием. Всё так же улыбаясь своим мыслям, начинаю аккуратно стягивать с тебя последний элемент одежды, с чем ты охотно помогаешь мне, и вскоре твои кружевные трусики теряются во мраке комнаты. Поудобнее устроившись промеж стройных бёдер, закидываю твою правую ножку себе на плечо и наклоняюсь к истекающей влагой киске. Ты великолепно пахнешь, сестрёнка. Дразняще, едва касаясь, провожу кончиком языка по сладким губкам, и ты тихо скулишь, подаваясь бёдрами мне навстречу и впиваясь ногтями в плечо. Сухо сглотнув, раздвигаю половые губы языком и мягко втягиваю в рот чувствительный клитор, заставляя тебя протяжно простонать моё имя и в очередной раз выгнуться всем телом. Уже лучше, Сэмми. Не прекращая посасывать клитор, тщательно слизываю терпкую смазку с налившихся кровью губок, а ты мечешься по дивану, сладко постанывая и тут же снова прикусывая нижнюю губу, словно стыдясь этих ласкающих слух стонов. Обвожу языком пульсирующий бугорок и, не прекращая ласкать его ртом, проталкиваю в твою узкую дырочку средний палец пока что только на одну фалангу, чего ты даже не замечаешь, потерявшись в собственных ощущениях. Что ж, нам обоим это только на руку. Чуть помедлив, ввожу палец глубже, ощущая жар и влагу девственного влагалища, и тут уже ты рефлекторно дёргаешься от явно малоприятного ощущения. Поглаживая свободной рукой твоё бедро и интенсивно лаская языком аппетитную киску, стараюсь помочь тебе расслабиться, и как только это происходит, добавляю указательный палец, с максимальной осторожностью растягивая тугую щёлку. Чувствую, как ты напрягаешься. Знаю, Сэмми, приятного в этом процессе мало, но тут уж ничего не поделаешь, я и так стараюсь. Но ты молодец, неплохо держишься. Постепенно ты привыкаешь, и я чувствую, как расслабляется вокруг моих пальцев тугое колечко мышц, позволяя им свободно скользить внутри тебя. Ты громко стонешь от удовольствия, когда я с неприличным хлюпаньем погружаю пальцы максимально глубоко в истекающее вязкой смазкой влагалище, нащупывая внутри чувствительную точку. Острые ноготки в очередной раз впиваются мне в плечо, и я на пару секунд поднимаю взгляд, наслаждаясь видом тяжело вздымающейся при каждом отрывистом вдохе груди и едва уловимо пульсирующих мышц пресса. Ускоряю движения пальцами, не переставая стимулировать участок передней стенки, и ты, снова зарывшись пальцами в волосы у меня на затылке, притягиваешь максимально близко к себе, тихо скуля, периодически вскрикивая и умоляя не останавливаться, чего я делать уж точно не намерен. Ещё пара фрикций пальцами, последнее касание языком головки клитора, и твоё тело прошибает крупная дрожь, и ты выгибаешь спину, выкрикнув моё имя, пока все твои внутренние мышцы пульсируют от только что полученного оргазма. Спустя несколько бесконечно долгих секунд ты устало откидываешь голову на подлокотник, ослабляя хватку на моих волосах, и я чувствую, как ты нежно перебираешь их, когда я начинаю медленно подниматься влажными поцелуями по твоему телу, сначала легко, почти невесомо касаясь губами бёдер, затем проводя губами дорожку по плоскому животику и груди, и наконец целуя и чуть посасывая кожу под ключицами. — Ты просто чудо, Сэмми, — хрипло выдыхаю я, медленно целуя каждый участок твоей шеи, и чувствую, как ты обвиваешь ножками мои бёдра, вынуждая сквозь ткань прижаться уже каменным от возбуждения членом к твоей сладкой киске и сжать зубы, сдерживая рвущееся наружу рычание. — Я хотела сказать то же самое тебе, но ты меня опередил, — с усмешкой шепчешь ты, запрокидывая голову, предоставляя мне больше места для поцелуев, и я невольно улыбаюсь в ответ на эти слова, зная, что ты это чувствуешь. — Может, лучше продолжим у меня в комнате? — проведя носом по твоему ушку, предлагаю я, получая в ответ согласный кивок, и, поднявшись с дивана, с лёгкостью подхватываю на руки твоё хрупкое тельце, направляясь к нужной двери. Обняв меня за шею, утыкаешься носом в плечо, прижимаясь ещё теснее к моему торсу, скрещиваешь ноги у меня за спиной и снова тихо мурлычешь от удовольствия, пока я поглаживаю твою узкую спинку вдоль позвоночника и мну упругую попку, подходя к двери. Оказавшись в комнате, аккуратно опускаю тебя на жутко скрипучую кровать, нависая сверху, и, быстро коснувшись губами твоих манящих губ, почти тут же отстраняюсь, чтобы расправиться с ремнём и ширинкой на джинсах, мельком замечая направленный на мою возбуждённую плоть взгляд чуть помутневших от желания зелёно-голубых глаз. — Ты бы хоть покраснела, ради приличия, — не сдерживаюсь от насмешливого замечания, и ты наконец поднимаешь взгляд, заглядывая мне в глаза, и затем, сделав вид, что пропустила мои слова мимо ушей, прикусываешь нижнюю губу и, снова бросив быстрый взгляд вниз, немного неуверенно спрашиваешь: — А… можно его попробовать? Просто о-че-шу-еть. Сестрёнка, клянусь, в данный момент я от тебя просто в восторге, и, разумеется, отказать тебе в такой ничтожной просьбе выше моих сил. — Ну, если ты сама просишь, разве можно сказать «нет»? — слишком уж довольно улыбаясь и надеясь, что это не так сильно заметно в густой темноте, отвечаю я и поднимаюсь с кровати, окончательно избавляясь от жутко тесных в данный момент джинсов и боксеров. Едва я опускаюсь на край кровати, ты почти мгновенно оказываешься передо мной, стоя на коленях. Не сдержавшись, наклоняюсь к тебе, нагло сминая губами твои мягкие, пухлые губки, и ты подаёшься всем телом мне навстречу, возмущённо шипишь, стоит мне прикусить нижнюю губу, и с готовностью приоткрываешь ротик, как только провожу кончиком языка по верхней. Тихо стонешь мне в губы, пока я исследую каждый уголок твоего рта, и через несколько секунд всё-таки отстраняешься от нехватки кислорода. — Подскажешь, что и как делать? — отдышавшись, смущённо улыбаешься ты. — Конечно, нужно же тебе учиться, — усмехаюсь в ответ я, и ты, быстро облизнув губы, наклоняешься к налитому кровью члену. — Для начала возьми его в руку, — выдыхаю я, упираясь руками в матрас позади себя, и запрокидываю голову. Прикрыв глаза, чувствую, как твоя тёплая ладошка оборачивается вокруг ствола, неуверенно проводя по нему большим пальцем, и, шумно выдохнув, надломившимся голосом прошу: — Сожми сильнее. Тонкие пальцы плотнее сжимаются на моей плоти, и ты осторожно двигаешь ладошкой вниз, из-за чего дышать становится труднее, а затем медленно проводишь язычком от самого основания до уздечки и обхватываешь губами головку. Едва сдерживая стон, смотрю вниз, встречаясь с твоим взглядом и, аккуратно убрав прядь волос с твоего личика, кладу руку на затылок, стараясь направлять тебя как можно мягче. Кончик языка проводит по уздечке, а острые зубки, едва касаясь, скользят по крайней плоти, и я вздрагиваю от удовольствия, тихо скуля сквозь зубы. В твоих глазах мелькает испуг, и ты резко отстраняешься, на что я лишь улыбаюсь и, проведя большим пальцем по твоей щеке, хрипло произношу: — Всё хорошо, Сэмми, сделай так ещё разок. Ты облегчённо вздыхаешь и, снова погрузив член в свой прелестный ротик, продолжаешь немного неумело, но старательно ласкать головку, и легко поддаёшься, когда я чуть надавливаю рукой тебе на затылок, заставляя взять его глубже. Пухлые губки плотным кольцом сжимают ствол, а язычок обводит контуры выделяющихся вен, и я снова запрокидываю голову назад, уже будучи не в силах сдерживать утробное рычание, заставившее тебя мелко вздрогнуть всем телом. Последний раз круговым движением облизав головку, ты полностью вытаскиваешь скользкий от твоей же слюны член изо рта и медленно проводишь языком влажную дорожку вниз, как бы случайно задевая напряжённый ствол острыми зубками, заставляя меня тихо рычать и постанывать от возбуждения. Наконец кончик языка касается яичек, и я снова заправляю за ухо мешающие тебе волосы, удерживая непослушные пряди на затылке, когда ты начинаешь осторожно, немного неуверенно посасывать мошонку, втягивая в ротик и аккуратно лаская язычком. Когда ты, не прекращая этих восхитительных манипуляций, сжимаешь ствол ладошкой и начинаешь ритмично двигать ею вверх-вниз, я с тихим стоном откидываюсь на протестующе скрипнувшую кровать, полностью предоставляя дальнейшие действия тебе и наблюдая за твоими действиями с продолжающим стремительно возрастать желанием. Наигравшись с яичками, снова возвращаешь всё своё внимание на член и, сжав его у основания, наполовину погружаешь в ротик и начинаешь интенсивно посасывать, проталкивая всё глубже в узкое, совсем ещё не разработанное горлышко. — Сэмми, — не выдержав, хрипло зову я, когда ты, приложив усилие, заглатываешь почти по самое основание, и ты сначала поднимаешь на меня вопросительный взгляд, а затем, освободив ротик от моего члена, неуверенно отзываешься: — Что-то не так? — Нет, всё чересчур так, — не удержавшись от улыбки, выдыхаю я. — Просто… Иди ко мне. Ты улыбаешься в ответ, вытирая влажные губки тыльной стороной запястья, и поднявшись с колен, которые наверняка начало саднить от грубого ворса ковра, с кошачьей грацией залезаешь на меня сверху, и я, привстав на локтях, впиваюсь в твои губы, нагло врываясь языком в горячий ротик, пока ты нежно поглаживаешь мои плечи и грудь, легонько проводя по коже острыми ноготками. Прогнув спину, ты жарко сплетаешься своим языком с моим, обвивая руками мою шею и притягивая ещё ближе к себе. Тихо зарычав сквозь поцелуй, прижимаю тебя к себе ещё теснее, обняв за талию, и ты с явным намёком трёшься промежностью о мой член. — Это призыв к более взрослым поступкам? — с усмешкой выдыхаю я, разрывая поцелуй. — Именно он, — так же усмехаешься в ответ, смотря мне в глаза затянутым дымкой от желания взглядом, в глубине которого мне всё-таки удаётся разглядеть такую привычную детскую доверчивость. — А ты уверена, что хочешь, чтобы это сделал именно я? — пытаясь образумить тебя, хоть совсем этого и не хочу, спрашиваю я. — Дин, если бы я не была в этом уверена, то не стала бы приставать к тебе, так что не надо читать мне лекции о морали, — закатывая глаза, отвечаешь ты. — Ладно, последний вопрос, — нервно сглотнув, говорю я. — Почему именно я, Сэмми? В ответ ты улыбаешься так нежно, тепло, без доли ожидаемой насмешки в этой искренней улыбке, и на выдохе произносишь: — Неужели не ясно? — на что я лишь отрицательно качаю головой. — Потому что я до жути мерзкая девчонка-подросток, влюбившаяся в собственного старшего брата, — шёпотом признаёшься ты, и внутри меня всё замирает, и остаётся лишь гулкий стук сердца в груди, заглушающий голос разума, тихое бормотание телевизора из гостиной и шум далёкой грозы. — Влюбившаяся в его усмешку, идиотские шуточки и до тошноты милые веснушки, — продолжаешь ты, ласково перебирая волосы у меня на затылке, пока я скрываю улыбку, уткнувшись носом тебе в ключицу. — И да, я знаю, что это противно и аморально, но это выше моих сил… Не намереваясь заставлять тебя и дальше мучиться душевными излияниями, тихо усмехаюсь и, сжав руками твою упругую попку, поднимаю голову, сталкиваясь с твоим недоуменным взглядом. — Я кажусь тебе настолько смешной? — скорчив обиженное личико, спрашиваешь ты. — Вовсе нет, — заверяю я, нежно проведя носом по твоей скуле. — И не стоит говорить мне о том, что аморально и противно. Не мне, не человеку, влюбившемуся в такую чистую и невинную младшую сестрёнку, — слова сами срываются с губ, прежде чем я успеваю прокрутить их у себя в голове, но жалеть о них совершенно не хочется. Улыбаешься и целуешь меня так, как ещё никто не целовал. Сладко, медленно, трепетно, волнующе, нежно и страстно, и я не понимаю, как все эти чувства умещаются в одном поцелуе. — Я чертовски рада это слышать, но давай отложим серьёзные разговоры на потом и закончим начатое, — прервав поцелуй, улыбаешься ты, и я, не сдерживая ответную улыбку, достаю из-под подушки так предусмотрительно хранящийся именно там презерватив. Вскрыв упаковку и раскатав резинку по стволу, приставляю головку к узкому входу, несколько раз обведя влажную дырочку, чувствуя исходящие от тебя волны желания и обжигающего нетерпения. Ты делаешь глубокий вдох, утыкаясь носом мне в плечо, и я начинаю медленно вводить член в горячее влагалище. Ты мгновенно напрягаешься всем телом, как только головка упирается в естественную преграду, и я останавливаюсь, давая тебе возможность привыкнуть, пусть это и даётся мне с трудом. Горячее дыхание щекочет кожу на ключице, когда ты шумно выдыхаешь и, поднимая на меня такой доверчивый взгляд, сама насаживаешься на мою плоть, разрывая девственную плеву. Тихо шипишь от боли, запрокинув голову и сжав зубы, а я прикладываю всю силу воли, которая вообще есть во мне на данный момент, чтобы не начать грубо вдалбливаться в твое нежное, податливое тело, с каждым резким толчком проникая всё глубже в безумно узкое и восхитительно горячее влагалище. Чёрт, Сэмми, ты даже не представляешь, насколько прекрасна, особенно в данный момент. Не знаю, сколько проходит времени, может, пара мгновений, а может несколько долгих, лениво тянущихся минут, но ты наконец вздыхаешь с облегчением, наверняка ощутив, как боль начала отступать, и опускаешься на мой член до конца, прижимаясь ко мне всем телом и тяжело дыша куда-то в ключицу. Из груди вырывается низкое рычание, и ты вздрагиваешь всем телом, когда я резко прижимаю тебя к кровати, нависая сверху. В глазах напротив мелькает удивление. Неужели ты действительно думала, что я позволю тебе быть сверху, сестрёнка? Запрокинув голову, протяжно стонешь и обвиваешь ногами мои бёдра, притягивая ещё ближе к себе, когда я почти полностью выхожу из тебя и плавно ввожу член обратно, начиная едва уловимо двигаться внутри. Так горячо и узко, что я могу думать лишь об этом, и то не слишком продолжительное время, потому как последние мысли ускользают куда-то, когда, с очередным толчком, ты впиваешься острыми ноготками мне в спину и сладко стонешь моё имя, умоляя продолжать. Поначалу я пытаюсь себя сдерживать, чтобы не причинять слишком сильную боль твоим внутренним мышцам, но в конце концов ускоряю темп, и толчки становятся жёсткими и грубыми, а тебе это, похоже, только нравится. Что ж, я запомню. Ощущая неминуемое приближение финала, стараюсь сдержать себя, но в эту же секунду чувствую, как стенки твоего влагалища плотным кольцом сжимают мой член, и ты уже в который раз выкрикиваешь моё имя, изгибаясь и мелко дрожа в сладкой судороге. — Чёрт, Сэмми… — хриплый рык сквозь зубы, и я, не выдержав этой тесноты, кончаю в презерватив. Выйдя из тебя, устало падаю рядом, восстанавливая дыхание и совершенно счастливо улыбаясь. Ты поворачиваешься на бок лицом ко мне и кладёшь голову мне на плечо, и доисторическая кровать снова противно скрипит от этого действия. Обвив руками тонкую талию, лишь сильнее прижимаю тебя к себе и утыкаюсь носом в приятно щекочущие лицо волосы, полной грудью вдыхая аромат своего же шампуня. И на пару секунд мне кажется, что это очередной эротический сон, плод моей извращённой фантазии и вовсе не братских чувств к младшей сестрёнке. Вот только во сне не пришлось бы думать о том, что нужно вставать и идти собирать наши вещи, потому что вернувшийся с охоты отец вряд ли сильно обрадуется, увидев их разбросанными по всей гостиной. Улыбаюсь своим мыслям и, нежно поглаживая тебя по спине, понимаю, что ты уже тихо посапываешь, свернувшись клубком у меня под боком. Как можно осторожнее поднимаюсь с кровати и неслышно выхожу из комнаты. В гостиной всё так же тихо бормочет телевизор, а вот грозы уже не слышно.