Дворцовый мост.

      К убийству Ганса Фредди подготовился основательно и педантично, как прилежный ученик и рьяный помощник. Дом на окраине города, который он снял для казни, был с огромным земляным подвалом и просторной кухней, а когда они вышли на «дело», недалеко от отеля их ждал мотоцикл без номеров и два чёрных шлема. Чилтон был сурово сосредоточен, когда завёл байк и рванул с места, а растерянный Ганнибал, послушно вцепившийся в своего бойфренда, до сих пор не решил, что ему делать.       Десятки вариантов казни крутились в его голове годами, и всё они должны были причинить боль поганому ублюдку, но дряхлый и убогий старик, вытирающий столы в дешёвой кафешке, вызывал отторжение. Он не мог представить, что его смерть или его плоть доставят ему радость. Возникали варианты ослепить, изувечить, сделать инвалидом, отрезать ноги или отрубить руки, но почему-то он не мог представить себя, делающим это под доверчивым взглядом Фредди. Его будущий муж заражал его добротой и отзывчивостью, становясь каким-то невообразимым примером для него, как что-то святое и безгрешное, близкое к богу, тем, на кого ему хотелось быть похожим. Он не любил Фредди со страстью и головокружением, как любил Уилла, о котором продолжал думать почти каждый день, но он испытывал к нему уважение и настоящее душевное влечение. Ганнибал признал его своей парой и теперь должен был считаться с его мнением и его чувствами.       Когда они добрались до лачуги Ганса, Фредди резво спрыгнул с мотоцикла и хотел помочь Лектеру, но тот схватил его за руку и подтащил к себе. Он хотел снять шлем, но Чилтон отрицательно покачал головой, боясь случайных камер, которые могли быть натыканы, где угодно.       — Фредди, — зашугано сказал Ганнибал, почему-то опуская глаза, хотя их и не было видно. — Я сомневаюсь, что должен это сделать. Боюсь, его смерть будет ему только в радость. Может, надо причинить ему страдания другим способом? Например, убив того, кого он любит?       — Хочешь убить его дочь? — усмехнулся Чилтон, обнимая Лектера и ободряюще стискивая его плечо. — Что это? Вендетте? Почему ты передумал? Из-за того, что он стал старый и немощный?       — Я не знаю, но мне здесь не по себе. Это убогое существо…       — Ах, любовь моя, я и не знал, что ты такой нежный, — рассмеялся Фредди, усаживаясь обратно на мотоцикл лицом к Ганнибалу, и забрасывая свои ноги ему на бёдра, — но позволь мне помочь тебе принять это решение?       — Ты ведь за этим и приехал? — хмыкнул Лектер, притягивая его к себе так, что они почти стукнулись стёклами шлемов. — У тебя заготовлена речь? Будешь меня отговаривать?       Чилтон взял его и за руки и крепко сжал.       — Ганнибал, — начал он, — я просто хочу, чтобы это всё закончилось. Ты, в общей сложности, почти тридцать лет ищешь успокоения, и вот, когда оно совсем рядом, ты собираешься отступить? Смерть Ганса, мучения Ганса, уничтожение Ганса — это уже впиталось в твоё ДНК, и я хочу окончательно закрыть эту тему. Что тебя останавливает? Его возраст? Почему-то мне в голову сразу приходит нюрнбергский процесс. Ты ведь знаешь, что это?       — Нюрнбергский процесс? — странно рассмеялся Лектер. — Конечно, знаю, только совсем отсталые люди не знают, что это такое. Я начинаю понимать, к чему ты ведёшь.       — Все о нём знают, — рьяно покивал Фредди. — Суд над военными преступниками Второй Мировой. Там оказались те, кто убивал людей сотнями, загонял их в газовые камеры, топил младенцев, ежедневно расстреливал десятки людей, строил концлагеря и сжигал заживо целые деревни. Но кто сидел перед судьями? Дряхлые старики и немощные жалкие людишки? Кто они стали без оружия в руках? Разве время стёрло в прах их преступления против человечества? Я знаю, что их вылавливали ещё десятки лет, и никому не пришло в голову отпустить их и простить, раз они постарели, женились и растили милых ребятишек.       — Так ты приехал, чтобы не дать мне передумать?       — Я хочу закрыть эту дверь, Ганнибал. Мы можем сейчас уехать домой, но ты не перестанешь о нём думать. Сейчас он жалкий и вызывает сочувствие, а вдруг завтра он выиграет в лотерею миллион евро и снова заживёт в своё удовольствие? А если дочь раскается и заберёт его домой? Или завтра он познакомится с богатой вдовой, которая его пригреет и приютит? Ему всего шестьдесят, он не мёртв, и его судьба всё ещё пишется. Убить его дочь? И кем ты будешь себя ощущать, если лишишь жизни человека, который не имеет к тебе никакого отношения? Дети не должны отвечать за грехи своих отцов. Это не кровная месть, любимый, это будет суд. Он убил и съел твою сестру, и он должен умереть. Только так мы сможем двинуться дальше. Мы не будем его есть, и не будем играть с ним в игры, а просто объясним, зачем ты пришёл, и сломаем ему шею. Он не достоин даже долгих разговоров. Что думаешь?       Лектер молча смотрел на Чилтона, еле сдерживаясь, чтобы не сбросить шлем и заглянуть ему в глаза, и не знал, что ответить. Всё было правильно и неправильно одновременно.       — Фредди, зайчонок мой, — тихо сказал Ганнибал, наклоняясь и стукаясь с ним головой, — что бы я без тебя делал? Я сделаю так, как ты считаешь нужным. Я так рад, что ты у меня есть. Пошли?       Чилтон быстро кивнул, потискал его руки и спрыгнул с мотоцикла, увлекая его за собой.       Дверь лачуги была заперта изнутри, но она была такой хлипкой, что даже от лёгкого пинка ногой почти слетела с петель. Они зашли внутрь, так и не сняв перчаток и шлемов, лишь подняв на них стёкла, и сразу же включили верхний свет. Маленькая бедная комнатка была в чистоте, сказывалась педантичность нации, и обставлена совсем по минимуму. Стол, стул, кровать с застиранным покрывалом, древний комод, слабое освещение и лёгкий запах плесени. На постели, под маленькой лампой, сидел замызганный Ганс в толстых очках и читал газету. На шум он поднял голову и медленно встал на ноги.       — Кто здесь? — подслеповато щурясь спросил старик, снимая и протирая очки. — Корри, дочка, это ты?       Ганнибал отшатнулся от неправильности ситуации и попятился назад, но Фредди подхватил его за локоть и толкнул вперёд. Всё должно было быть не так, но когда жизнь преподносит нам свои дары в нужном нам порядке и по нашим личным запросам?       Тяжёлая ментальная дверь, которую он захлопнул, когда спасал Райли, снова приоткрылась, и он увидел перед собой Мишу. Она стояла между ним и Гансом, в одних белых трусиках, вся залитая кровью, с почти отрезанной головой, и держала в руках собственные внутренности, которые вываливались из распоротого живота. Он видел всё до мелочей. Вот крупная капля крови проскользнула между её тонкими пальчиками, упала на острую коленку, и поползла вниз, оставляя широкий красный след. Голова нелепо качнулась, когда Миша ободряюще посмотрела ему в глаза и попыталась кивнуть, и новая струя крови хлынула из разрезанной шеи в разные стороны, и Ганнибалу показалось, что она попала ему на лицо. Неожиданно девочка испуганно вздрогнула, убирая руки от живота, и Лектер увидел, что там, внутри, ничего нет. Пустота. Миша затряслась, запуская руки себе в нутро, пытаясь найти пропавшие органы, и, осознав, что произошло, она странно подкосилась, начиная рассыпаться, её кожа потемнела и превратилась в лохмотья, обнажая кости, которые с грохотом упали на пол и превратились в пыль.       Всё обрушилось на Ганнибала, как цунами. Все воспоминания, вся злость и горечь потери, вся боль, которая притупилась и закостенела с годами, и, зарычав, он бросился к своему врагу. Ему казалось, что он хочет с ним поговорить, трясти его жалкое тело и объяснить ему, почему он сейчас умрёт, но внезапно это всё потеряло смысл. Он просто хотел его смерти. Фредди бросился за ним, огибая Ганса, и обхватив того за руки, он сжал их за его спиной. Лектер достал из кармана раскладной нож и поднёс лезвие к дряблому горлу.       — Давай! — крикнул Чилтон.       Ганнибал кивнул, полоснул по шее ножом, и они вместе отступили от умирающего мужчины. Ганс непонимающе дёрнулся, пытаясь зажать рану на шее, но кровь вырывалась толчками, брызгая в разные стороны, и он упал на пол между своими убийцами и затрясся в конвульсиях. Лектер замер на месте, не сводя глаз со своего врага, пытаясь понять, помогла ли ему его смерть или нет, и Фредди сдёрнул с себя свой шлем, потом стянул шлем с Ганнибала, и, размахнувшись, со всей силы влепил ему смачную пощёчину. Лектер вздрогнул, выходя из анабиоза и посмотрел на своего друга.       — Давай же, Ганнибал, — закричал Чилтон, хватая его за руку и начиная тянуть вниз. — Давай, делай всё, что хочешь. Выплесни всё, что копилось в тебе здесь и сейчас, и мы никогда не будем об этом вспоминать. Режь его, бей, он ещё жив, порви его на лоскуты и заставь мучиться. Давай. Давай. Оставь всё это здесь.       Лектер отшатнулся, и как будто только сейчас понял, что Фредди стоит рядом. Он был весь белый, со стеклянными глазами и нервно дрожащими губами, и толкал его к действиям, мечтая завершить этот ужас поскорее. Фредди. Врач с золотым сердцем, немного косячный хирург, но блестящий терапевт и психиатр, каждый день спасающий людей, ради него пошёл на убийство, и это не прошло для него даром. Ему было плохо, его трясло, и Ганнибал впервые в жизни пожалел о том, что он не умеет прощать.       — Давай, Ганнибал, — почти стонал Чилтон, едва стоя на ногах. — Выплесни злость. Оставь всё это здесь. Прошу тебя. Пожалуйста.       Лектер выронил нож на пол, перешагнул через всё ещё хрипящего мужчину, и подхватил своего Фредди, который почти терял сознание.       — А нету злости, — прошептал Ганнибал, обнимая и целуя Чилтона в лоб, — только на самого себя. Зачем я позволил тебе пойти со мной. Прости, я не подумал. Поехали домой, я хочу загладить свою вину перед тобой.       — Это всё? — бормотал Фредди. — Всё? Больше мы к этому не вернёмся? Больше не будет трупов? Мы можем начать всё сначала? Скажи мне, Ганнибал, пообещай мне. Дай слово.       — Всё. Всё, — сказал Лектер, надевая на них шлемы и быстро покидая дом, таща за собой потерянного друга. — Я обещаю. Поехали домой. Садись, я поведу.       Они уселись на мотоцикл, и Ганнибал резко сорвался с места, убедившись, что Фредди крепко его обнял. Ему хотелось домой. Ему хотелось отмыться и уничтожить всю одежду, что была на нём. Он торопился к себе в отель, где они проводили свои вечера, сидя на огромном диване, играя в шахматы и смотря глупые сериалы. Где выздоровевший и весёлый Райли рисует, лёжа на полу, где Фредди смеётся и гладит его по коленке, а не дрожит от страха, запачканный чужой кровью.       Туда, где нет прошлого, а только планы на будущее.       Он свято в это верил и был готов к новой жизни.