***
Глядя на то, как стремительно исчезают бумажки со стола, Америка чувствовал, что начинает паниковать. Ведь если они сейчас закончатся, то весь его план пойдёт насмарку. Но Раша работал довольно быстро, хоть и неохотно. США изо всех сил старался тянуть время, пару раз ему даже удавалось завести разговор с русским и отвести от темы договоров и всякой другой херни, но это надолго никогда не помогало. Удивительно, какой, оказывается, трудяга может проснуться в русском, когда тот захочет! Посмотрев на часы, Америка неожиданно осознал, что они сидят тут уже три часа, а значит, скоро ему подвернётся шанс... А Россия чувствовал, что начинает терять терпение. Он никогда не был любителем рутинной офисной работы, поэтому его уже на третьей бумаге начало клонить в сон. Добавлял страданий ещё и Америка, который постоянно норовил заболтать его, вместо того, чтобы помочь. «И что с ним не так?» — подумал русский и вдруг почувствовал, что его желудок издал требовательный писк. — «Чёрт!» — Рааша.... — потянул Аме, с улыбкой посмотрев на смутившегося Россию. — Почему ты сразу не сказал, что голоден? — спросил он, радуясь, что под тёмными стёклами очков не видно лихорадочного блеска глаз. — Я, я... э, я не голоден. — с самым наитупейшим лицом сказал Раша и почувствовал, что краснеет. Американец рассмеялся. — Твой живот говорит иначе. Ой, брось. Ты же мой гость, я с радостью тебя покормлю! И прежде чем русский успел возразить, перед ним появилась тарелка с холодным гамбургером и пустой бокал. Подняв глаза, Иван увидел, что Америка уже разливает им двоим красного вина. — Эй, ты чё? Не стоило... — попробовал отказаться русский, но Америка только рукой махнул: — Мы уже разобрали половину бумаг! Это определённо стоит того, чтобы выпить! Россия недоверчиво покосился на бокал с красной жидкостью, но после забил на всё и поднял его вверх: — За русско-американскую дружбу! — воскликнул он, сам понимая, что это — один из самых дебильных тостов, которые он когда-либо произносил. Но Америка не расхохотался, а лишь усмехнулся и залпом осушил свой бокал. Россия по его примеру сделал тоже самое. Вино оказалось хорошим. Французским, кажется. Спустя пол бутылки, Россия понял, что уже не в силах работать над бумагами сегодня. Хоть он и не был пьян, но этого количества алкоголя хватило, чтобы самая большая страна в мире расслабилась и начала думать о всяких странных вещах: например, об Америке. Вот что для него значит этот парень? Этот сексуальный парень, кстати. Крутой такой, хоть и тупой. Бля, нет. Ну не может быть такого, чтобы ему он нравился. Бля, Россия — гей, угу. Уж лучше повеситься. А пока, Америка, не догадывающийся, о чём думает русский, решил наконец претворить свой план в жизнь. Пьяно усмехнувшись, он, сделав вид, что собирается налить России добавку, снёс бокал бутылкой со стола. Раздался треск стекла. — Ебать тебя с пары бокальчиков развезло... — протянул Раша, усмехнувшись. — Да ты не волнуйся, я новый достану. — стараясь говорить голосом пьяного мужика, сказал США и встал со стула. Взяв новый бокал, он, перед тем, как налить вина, положил туда таблетку афродизиака, которую пару дней назад предусмотрительно купил в аптеке. Надеясь, что его спина скрыла все манипуляции, которые он постарался проделать как можно быстрее, Америка долил вино и принёс его к России, который, кажется, думал о чём-то неземном. — Проснись и пой! — щёлкнул пальцами перед его глазами США и улыбнулся почти безумно. — Вот твоё вино. Русский сначала вздрогнул, а потом, как-то странно усмехнувшись, взял в руку бокал и за пару глотков полностью осушил его. — Знаешь что, — произнёс он неожиданно. — Спасибо. Ну, за билеты и за тёплый приём. Да, спасибо, это правда здорово. США удивлённо посмотрел на Россию: «Пьян?» «Таблетка уже начинает действовать?» — мысленно спросил он себя, но всё вопросы вылетели из головы, когда русский протянул к нему руку и потрепал его по голове. — Знаешь, может быть я скоро пожалею о своих словах, но возможно, мы ещё сможем стать друзьями. —прошептал Раша и как-то искренне, нетипично для себя улыбнулся. — Эм, спасибо?... —улыбнулся ему в ответ Америка и почувствовал, что на душе слышится слабый отголосок совести: может, не стоило ему пихать афродизиак, а просто постараться чуть сильнее? Сходить на мюзикл вместе, погулять по городу, рассказать о своей культуре, снять санкции, а уже потом... — Ох, что-то мне... США тут же забыл обо всём и уставился на Россию. По телу резко разнёсся жар, а непонятно откуда возникшее возбуждение свернулось внизу живота. Щёки резко покраснели, а дыхание стало сбившимся и тяжёлым: — ...н-нехорошо. Русский попытался встать, опершись рукой о стол, но почувствовал, что ноги начинают подкашиваться. Подоспел на помощь Америка, успевший подхватить Россию и удивившийся, насколько тот тяжёлый. — Ты сколько жрёшь, а? —спросил он, беря русского на руки и неся в спальню, чувствуя, что долго терпеть не сможет. Достигнув спальни, США тут же кинул Россию на кровать, а сам навис сверху. — Ты, ты,.... ты что м-мне туда п-подсыпал... уб-блюдок? — речь русского прерывалась тяжёлыми вздохами, а его голос дрожал от нарастающего возбуждения. Он попытался прикрыть своё красное лицо руками, но Америка тут же убрал их наверх и закрепил у русского над головой ремнём, снятым с его же штанов. — Я хочу тебя видеть. — прошептал он, наклонившись к самому лицу России. И это неудивительно: выглядел Россия потрясно. Обычно бледные щёки, покрытые ярким румянцем, разметавшиеся по подушке волосы, глаза, в которых отражался страх, однако исчезающий с каждой секундой и заменяющийся похотью, и припухшие губы, которые русский ещё и постоянно покусывал. К губам-то Америка и примкнул. Целоваться с Россией было охуенно. Хоть сначала русский и пытался сопротивляться, но вскоре, под действием возбуждающего, сам начал углублять поцелуй, слегка приоткрывая рот и позволяя США проникнуть туда языком и исследовать каждый уголок его рта. Когда воздуха начало не хватать, наконец Америка оторвался от губ России и увидел уже совсем затуманенный взгляд голубых глаз, в которых читалось только одно: «Трахни меня!». Этого Америке вполне хватило, и он спустился ниже, покрывая засосами и укусами шею русского и получая в ответ благодарные стоны. Из-за наркотика все прикосновения к телу отзывались удовольствием и ощущались в тысячу раз сильнее, чем обычно. Вскоре Россия и вовсе забыл о гордости, все мысли о том, насколько он ведёт себя неправильно, остались где-то на затворках сознания, и вскоре русский совсем перестал стесняться, а просто стонал, как последняя шлюха, тем самым возбуждая США ещё больше. Расстегнув рубашку России, Америка начал покрывать поцелуями его грудь, лаская левой рукой его вставший сосок. Чувствуя, как Федерация извивается от приятных ощущений, американец припал к правому соску, зубами начав оттягивать его, а правой рукой начав очерчивать его живот, щупая кубики пресса и касаясь пупка. — Д-давай... б-бы...стрее... уже... —с трудом проговорил Россия, чувствуя, что у него уже сносит крышу от ласк американца. — Что ты хочешь от меня, медвежонок? —спросил Штаты, поднимая глаза на лицо русского. Разумеется, он прекрасно понимал, что тот имеет ввиду, кроме того, ему самому уже не терпелось перейти к делу, но ему хотелось, чтобы Россия сам это озвучил. «Сволочь» —подумал Федерация и сглотнул. — «Всё ещё хочет меня унизить.» — Т-трахни меня, п-пожалуйста... —произнёс он и перевёл взгляд на Америку, чьё лицо тут же приобрело довольное выражение. — Как скажешь, дорогой. —победно усмехнулся Штаты и стянул с себя футболку. В рекордные сроки избавившись от своей одежды, американец вновь навис над русским и не без удовольствия оглядел его: вспотевший, раскрасневшийся, весь покрытый засосами и укусами, Россия уже совсем не казался холодным и отстранённым, как обычно. Он был возбуждённым, горячим и таким его... — Бля, ты д-долго п-пялиться е-ещё будешь? Америка усмехнулся: даже в таком состоянии грубит! — Какой ты нетерпеливый! — хихикнул он, а после за пару рывков стянул с него штаны с нижним бельём, обнажая уже давно вставший член России. Облизнувшись, США потянулся к тумбочке и вытащил оттуда тюбик смазки, заранее приготовленный на сегодняшний вечер. Перевернув русского на живот и поставив его на четвереньки, Штаты не удержался и шлёпнул того по заднице, вырывая из горла того очередной громкий стон. Положив тюбик на кровать, Америка начал покрывать такую желанную задницу укусами и засосами, сжимая бёдра до синяков. Когда США почувствовал, что вот-вот кончит от одного только вида, открывавшегося ему, он, наконец, оторвался от русского и выдавил себе на пальцы немного смазки, надеясь, что этого количества будет достаточно. Россия вздрогнул, когда почувствовал что-то холодное возле своего входа, а после вскрикнул, когда ощутил, что в него ввели сразу два пальца. США, чтобы смягчить русскому боль, начал надрачивать ему, водя своей рукой по его сочащегося смазкой органу, и вскоре Федерация уже сам насаживался ему на пальцы, пока Штаты его растягивал. Вынув из него пальцы, Америка облизнул пересохшие губы, и, надеясь, что этого достаточно, навёл на его вход головку своего члена, а после резко вошёл в него, тут же слыша громкий вскрик. Как узко... — Тш, извини, извини... —зашептал Штаты, гладя русского по спине и покрывая её невесомыми поцелуями. Хоть с каждой секундой всё сильнее хотелось сорваться на бешеный темп, США подождал, пока Россия привыкнет, и только потом начал двигаться в нём, сначала медленно, постепенно наращивая темп. С каждым толчком он чувствовал, что весь мир растворятся перед ним, что на свете не существует ничего, кроме него. Него и России, такого узкого, такого прекрасного, такого стонущего и отвечающего на его каждое прикосновение и на каждый толчок. Россия никогда не чувствовал себя таким прекрасно наполненным, никогда не думал, что всё, чего ему может хотеться, это того, чтобы кто-то двигался в нём, задевая простату, стонал его имя ему на ухо, а самому стонать в ответ. Ещё час назад он сказал бы, что ни за что не испытает подобного, что это отвратительно и неправильно, но сейчас в голову и близко ничего подобного не приходило, даже наоборот, всё казалось слишком правильным, слишком идеальным, чтобы быть правдой. — Рашаа... — услышал он особенно громкий стон и тут же почувствовал, что внутри разливается что-то тёплое. Федерация почувствовал, что из него выходят и переворачивают на спину. Америка пристроился между его разведённых ног и, подмигнув России, взял в рот его головку. — С-стой! — тихо прошептал русский. — Очки. Сними. Х-хочу видеть... лицо. Америка, как ему показалось, удивлённо на него посмотрел, а потом, усмехнувшись, стащил тёмные очки с себя, кинув их куда-то, где лежала одежда. Глаза у него оказались ярко-голубые, прямо небесные. «Надо будет сказать, чтобы почаще открывал их.» — подумал русский и тяжело выдохнул, когда его плоти коснулся горячий язык. Америка делал что-то подобное впервые, поэтому не был виртуозом в этом деле. Но он честно старался доставить русскому как можно больше удовольствия (что, кстати, тоже, не делал раньше никогда), а его искажённое удовольствием лицо только усиливало это желание. С каждой новой, немного неумелой, но подводящей его к финишу лаской Штатов, Россия чувствовал, как плавится от приятных прикосновений горячего рта. Вскоре он и сам приподнялся на локтях (от ремня он уже успел как-то избавиться) и стал вбиваться в рот Америки. Через несколько таких толчков он с громким стоном кончил прямо в рот Штатам, и тот тут же закашлялся, выплёвывая вязкую жидкость. Россия расслабленно откинулся на подушку и прикрыл слипавшиеся глаза. Америка плюхнулся рядом с ним и накрыл их обоих одеялом.***
Федерация знал, что всему конец. И его гордости, и его гетеросексуальности, и его ненависти к США, в которую он и сам уже почти поверил. Но он должен был попытаться. Хотя бы сделать вид, что прошедшей ночи не было. Что он не проснулся, вспоминая, как Америка имел его, а он блаженно стонал, даже после того, как афродизиак прекратил своё действие. Что он всё также страна, которую невозможно покорить, а не очередная марионетка Америки, которую он привёл к себе домой и отымел. Именно поэтому, Россия судорожно натягивал на себя одежду, при этом скача по комнате и игнорируя глаза, в которых почему-то щипало. Он надеялся, что сможет ускользнуть из квартиры прежде чем Штаты проснётся, а потом просто купит первый попавшийся билет из Нью-Йорка. Куда — неважно. Лучше подальше. В Россию. Или ещё лучше сразу в Северную Корею. — Медведя, ты куда? —услышал он сонный голос с кровати и вздрогнул. — Домой. Дел много. —буркнул русский, натягивая рубашку и даже не глядя на американца. Наскоро застегнув пуговицы, Россия, прежде чем Штаты успел что-либо сказать, выскользнул из комнаты. — Стоять! — неожиданно его схватили за плечи и прижали к стене. — Ты что, убежать вздумал? — Отпусти. — выдохнул Федерация и оттолкнул США от себя. Смотреть на него не было сил... — Т-ты что, плачешь? — спросил Америка, с неверием глядя на Россию. Тот действительно плакал, хоть и пытался смахнуть слёзы как можно быстрее и незаметней. — Что случилось? — Т-Ты всем расскажешь. Ты меня ненави-идишь! — всхлипнул русский. Чёрт, почему он плачет в такие неподходящие моменты? — Хэй, кто тебе это сказал? — нахмурился США, хмыкнув. — Слушай, то... — Ой да ладно тебе! Вот только попробуй ещё сказать, что я первый, кого ты приводишь к себе домой, имеешь, а потом бросаешь! Может скажешь ещё, что любишь меня? — усмехнулся Россия и, обогнув Америку, вышел в прихожую. Ему надо срочно уйти отсюда. — Да погоди же! — США нагнал его в прихожей. — Просто выслушай! Россия обернулся и немного красными глазами уставился на сверхдержаву. — Ну, слушаю. — сказал он, твёрдо убеждая себя, что ни за что не поверит американцу, что бы тот не сказал. США вздохнул и произнёс: — Я тебя не в силах удержать. Хочешь — уходи хоть сейчас, я не смогу остановить тебя. Но знай: после вчерашнего, я окончательно понял, что не откажусь от тебя. Я буду следить за тобой, сидеть возле твоей двери, в ожидании что ты откроешь, дарить цветы, приглашать на свидания, доставать тебя сообщениями и звонками, и скорее умру, чем сдамся! Я уже слишком долго мечтал о тебе, и больше ждать не намерен. И да, я тебя люблю! — сказал он на одном дыхании и выдохнул. В фильмах пафосные речи всегда срабатывали, должны сработать и тут. Россия ненадолго задержал взгляд на Штатах, а потом кивнул: — Если это всё, то я пошёл. — произнёс он и открыл входную дверь. — Позволь мне доказать! Позволь мне доказать свою любовь! — неожиданно воскликнул Америка, и русский остановился. — Я что угодно для тебя сделаю! Федерация обернулся и переспросил: — Что угодно? Американец закивал. — Всё!... — но видя, что русский как-то странно улыбнулся, добавил: — Всё, кроме продажи Аляски обратно! Я же ревновать буду! — на самом деле ему просто не хотелось расставаться с куском территории, но он решил об этом не рассказывать. Россия, уже было радостно открывший рот, снова его закрыл. А потом задумался: «Нет, Америка, конечно, мастер красивых речей... Но вдруг он не соврал? Я ведь и сам, чего от греха таить, давно влюблён в него. Может, дать ему шанс? Ну а если обманул, то... ну, тогда я невзначай прибью его однажды! Будет знать, как со мной связываться!» — Хорошо... — произнёс он и улыбнулся. — Я дам тебе шанс, но с одним условием: в следующий раз, я сверху. — Чееегоооо!?