мой дом там, где ты.

— Ты почти потеряна, — произносит он и без ножа режет, казалось бы, уже почти мёртвую Блейк. Слишком много раз Октавия представляла себе возвращение к нему. К мужчине, чья любовь, одно время давала ей силы идти дальше, а затем разбила сердце на миллионы осколков; к мужчине, с которым ей не удалось провести всю жизнь и умереть в один день; к мужчине, от которого у неё не осталось ничего, кроме воспоминаний. Линкольн стоял перед Октавией, будто не было целой вечности, что разделила жизнь на «до» и «после». «В его глазах столько же боли, сколько ненависти было в моих, когда он покинул меня», -подумала она. — Это ты? — голос Кровавой Королевы предательски дрожит, а глаза утопают в слезах. И ей нисколько не стыдно. Впервые за долгое время она позволит себе вновь распасться. Сейчас, когда она стоит на пороге смерти, какое ей дело на то, что любовь — это слабость? Какое ей дело на что-либо, кроме него? — Лучше ответь мне, — Линкольн присаживается на кровать Блейк и берёт ту за руку. — Э т о т ы? — Что ты имеешь в виду? — Ты знаешь, что. Конечно, знает. — Я хотела спасти их, и вот что из этого вышло. — Шепчет она, еле двигая губами. — Ничего хорошего. Ты погубила стольких людей, милая моя. Ты погубила саму себя. — Я совершила много ошибок. Что стоит ожидать от той, кто сам родился по ошибке. — Детка, — землянин нежно касается её бледного лица, а затем смахивает подступившую каплю с глаз, — ты никогда не была ошибкой. Знаю, что подобная мысль всегда была в твоей голове, но чёрта с два всё обстоит так, как ты думаешь. — Ты сильная. Ты храбрая. Ты умная. Ты прошла путь от девочки под полом до той, кто объединил тринадцать кланов. — Но, в конце концов, я облажалась, не так ли? — Это никогда не было способно помешать кому-то. Мы оступаемся, но идём дальше. Потому что мы люди, которым свойственно совершать ошибки, жалеть о них исправлять то, что, казалось, исправить невозможно. Я облажался с Горой Везер… — Тогда всё было по-другому: ты не мог иначе. — А ты могла? Октавия, могла ли ты оставить этих людей, когда была единственной, кого они были готовы слушать? — Я могла вершить правосудие иначе. Могла прислушиваться к тем, кто хотел помочь. — Ещё не поздно. Время прислушаться ко мне. Я хочу помочь. — Что? — растеряно спрашивает она, сжимая его огромную руку сильнее. — Я думала, моё время здесь закончено. Прошу, Линкольно, я хочу быть с тобой. Нигде больше. — Ещё нет. Обещаю, ты найдёшь меня, когда твой пусть на земле будет пройден. — Нет, — Блейк качает головой из стороны в сторону, даже не задумываясь о том, как по-детски выглядит. — Нет. Я устала бороться. До этого момента мне казалось, что я привыкла быть сильной и не ломаться несмотря ни на что. Но я больше не могу и не хочу. Мне не зачем и не за что бороться. Я одна. — За тобой стоят твои люди. Индра. Беллами. За тобой стою я. Ты никогда не была одна и никогда не будешь. — Мои люди не видят во мне лидера. Индра и Беллами предали. А ты мёртв. — Заставь их видеть в себе лидера. Стань той, кто подарит им лучшую жизнь. — Я не смогу. Линкольн, мне не под силу это. Я хочу покоя. — Милая, ты получишь его, если сделаешь верный выбор. Ты вернешься д о м о й. У тебя будет счастье, всё будет хорошо. — Мой дом. — Произносит Октавия. — Он там, где ты. — Где бы ты ни была, я всегда с тобой. — Но выбор за тобой, — он встаёт с кровати, медленно разжимая свою руку. — Ты можешь остаться или можешь спасти тех, кого любишь. Спасти от собственных ошибок. — Ты обещаешь, что мы ещё встретимся? — Да встретимся мы вновь. Блейк медленно кивает мужчине, чью любовь никогда не забудет, и отпускает его ладонь. Очертания Линкольна медленно исчезают, а вскоре от него самого не остаётся и следа. — Да встретимся мы вновь, моя душа.