Разные

Тед Тонкс всегда позволял жене вести хозяйство, как вздумается, обустраивать всё по своему утонченному вкусу, и это, по мнению юной Нимфадоры, было большой ошибкой. Андромеда была аристократична, умна, интеллигентна, образована не по стандартам Хогвартса и очень заботлива. Истинная слизеринка в душе, она никак не могла отвыкнуть от порядков прежней жизни и поэтому невольно пыталась превратить их скромный, уютный дом в настоящий мэнор. Так Дора привыкла спускаться к завтраку в одно и тоже время, даже дома носить приличную мантию из магазина «Твилфитт и Таттин», выглядеть, как подобает приличной леди, также разговаривать и вести себя при посторонних, держать сад в порядке, следить за чистотой кружевных салфеток, а также за светской хроникой в «Ежденевном Пророке». Прямо, как матушка. Тонкс — а Нимфадора предпочитала, чтобы её звали именно так — это угнетало. Ей не нравилось претенциозное имя, не нравилась дорогая мантия, и волосы, заплетенные в тугие косы, ей тоже не нравились. Она чувствовала себя запертой в клетку совой, ей хотелось состричь волосы, оставить удлиненный ёжик ярко-фиолетового цвета и отправиться навстречу приключениям, расправив крылья. Хогвартс подарил ей эту возможность. Здесь не было строгой Андромеды, с укором глядящей на нее, когда она приходила в порванной мантии с нюхлером в рукаве; не было четкого расписания, когда нужно приходить к столу: если ты пропустил завтрак, всегда можно перехватить пару сэндвичей на кухне — милые эльфы ещё и пирожных дадут с собой. А ведь дома так строго следили за тем, чтобы Дора не перебарщивала со сдобными котелками! Доре не нужно было раскладывать на коленях салфетку, не нужно было убирать волосы, не нужно было держать нож в правой руке, а вилку в левой... она могла наколоть котлету на нож и целиком запихнуть в рот (правда, так Тонкс делать совсем не хотела, потому что однажды она подавилась, и однокурснику пришлось долго хлопать её по спине). Волосы Тонкс теперь чаще всего были розовыми и короткими. Если ей хотелось насмешить однокурсников, она могла легко сделать нос пятачком, и никто не смотрел на нее с укором — всем было весело и хорошо. В числе всех смеялась и Пенни Хэйвуд: девочка, которая всегда раскладывала на коленях салфетку, ела ножом и вилкой, а также носила две туго затянутые косы. Всё это казалось таким грустным и удручающим, что Тонкс даже пожалела однокурсницу и в числе первых дней подошла к Пенни, чтобы серьезно поговорить. Ей казалось, что заставить маленькую девочку со скромной улыбкой быть собой, её прямая обязанность. В конце-концов, кто, как не Тонкс, знал цену свободе? – Тебе не нужно этого делать, – великодушно заявила Тонкс, остановив девчушку у входа в большой зал. – Пока ты в Хогвартсе, никто не узнает, как ты ведешь себя. Только если ты не будешь слишком часто вляпываться — тогда напишут родителям, – добавила она со знанием дела. Накануне Дора уже получила из дома громовещатель. И, самое ужасное, совсем не от матери, а от отца, который обычно только головой качал на все её проделки. – Прости, но я не понимаю, о чем ты, – медленно проговорила Пенни, поглаживая распушенный кончик косички маленькими пальчиками. – Это какая-то шутка? Её взгляд с любопытством наткнулся на лицо Доры и остановился на лиловых волосах, блестящих в свете факелов и дневного света. Очаровательный носик сморщился — Дора забавляла её, даже если ничего не предпринимала для этого. – Что? – смутилась Тонкс. – Разве мама не заставляет тебя есть ножом и вилкой, раскладывать на коленях салфетку... – Ах, ты об этом! – Пенни засмеялась, непринужденно тряхнув плечами. – Нет, мне просто не хочется запачкать мантию, она очень красивая, – поделилась девочка и даже любовно потрогала мягкий рукав. – И ножом удобнее резать котлеты. Не подавишься, – как бы между прочим добавила она. Тонкс смутилась: она уже примерно понимала, что к чему. Пенни была из тех девочек, что всем нравятся. Мальчики уже шептались о ней в гостиной факультета и вслух мечтали, чтобы она села с ними на зельеварении. Девочки приветливо улыбались и звали поиграть в исчезающие карты, но украдкой завистливо переговаривались. Учителя благосклонно смотрели, как она старается на занятиях, награждая факультет баллами. Да, Пенни Хэйвуд была настолько смышленой, что даже ужасающий профессор Снейп поставил ей два очка на прошлом уроке. Собственный ежик вдруг показался Нимфадоре нелепым, попытки превратить спичку в иголку — смехотворными, и она, неловко попрощавшись, поспешила скрыться из виду. Загорелое личико Доры пылало красным, и она надеялась, что Пенни не успела этого заметить. Нет, не желание быть собой смутило маленькую хаффлпафку, что-то совсем другое. Последующие дни Тонкс пыталась прийти в себя. Она никак не могла понять, почему смех однокурсницы настолько сильно выбил её из колеи. Ей совсем не шло на ум, почему Пенни так нравится то, что её саму выводит из себя, и почему на ней это выглядело так красиво и замечательно. Нет, Пенни определенно шли все эти аристократично-утонченные черты, как они шли и Андромеде, но тогда почему она, Дора, совсем не может также? Однозначного ответа у Тонкс не было. Наверное, найти свое место даже в Хогвартсе не так-то просто, если ты маленький и очень неуклюжий метаморф. По крайней мере, Пенни Хэйвуд была здесь счастлива. Она общалась в свое удовольствие, усердно занималась, а вскоре познакомилась с Руни МакФлетт и Рован Кханной и ввязалась в увлекательное приключение, пока Тонкс по-своему проводила время. Нет, ей тоже было весело, но все-таки хотелось найти приключение побольше. Однажды, убегая одновременно от школьного смотрителя Филча и полтегрейста Пивза, которые чуть не поймали её в комнате с дьявольскими силками, Тонкс забежала в закрытый туалет Плаксы Мирт. Она знала, что находиться здесь нельзя, но попасть к Филчу в третий раз за неделю не хотелось. Услышав протяжные всхлипывания, Дора поняла, что это конец. Сейчас Миртл затопит туалет, придет Филч, и профессор Спраут напишет очередное письмо домой, и уж как рассердится матушка, можно только представить! – Тише, Миртл! – рассерженно зашипела Тонкс, отворачиваясь от двери. Кажется, Филч только-только появился на этаже, поэтому нельзя было издавать ни звука. Но у неработающей раковины, напротив разбитого зеркала, рыдала со всем не Миртл, а её однокурсница Пенни Хэйвуд. Беленькое личико раскраснелось, косички растрепались, и вся она выглядела разнесчастной. Тонкс даже с трудом узнала её. – Что с тобой приключилось, Пенни? – с беспокойством спросила Дора. У неё сразу сжалось сердце, когда она увидела обычно довольную однокурсницу в таком состоянии. С того раза они почти не разговаривали, но Тонкс всё равно решила, что будет присматривать за ней со стороны. Пенни всегда была в порядке, всё время оказывалась в центре внимания, радовалась этому, и Доре было приятно, что такая замечательная девочка тоже наслаждается жизнью в Хогвартсе. – Девочки... – всхлипнула Пенни, прикрыв лицо рукавом. – Девочки говорят, что я... сплетница... – Так ведь это правда, – удивленно проговорила Тонкс, и несчастная Хэйвуд разрыдалась пуще прежнего. – Нет ничего плохого в том, чтобы иногда поболтать, – виновато проговорила Дора. Пенни замотала головой и снова горестно всхлипнула. Тонкс ещё ни разу не видела однокурсницу такой подавленной. – Да они просто завидуют, – сказала Дора, подходя ближе к девочке. – Ты умная, красивая, ты всем нравишься. Вот они и нашли к чему прицепиться. Подумаешь, сплетница! – Тонкс только рукой махнула. – Зато ты варишь зелья лучше всех! Тебя знает весь курс! Ты помогаешь МакФлетт и Кханне в поисках Проклятых Хранилищ, а это очень важное занятие. Пенни удивленно посмотрела на Дору и вдруг сделала то, чего не делала при людях никогда. Вытерла влажный нос тыльной стороной ладони, промокнула мокрые глаза запястьем и шумно втянула воздух, неловко хрюкнув. – У меня ничего не п-получается, – всхлипнула она. От долгих рыданий девочка начала заикаться. – Я пытаюсь быть лучш-ше, и у меня все равно ничего не выходит. – И не нужно быть идеальной во всем, – сказала Тонкс, осторожно коснувшись плеча однокурсницы. Пенни снова вытерла слезы прямо рукой. – Это совсем неважно. Главное, делать то, что тебе нравится, и то, что у тебя хорошо получается. Завести верных друзей. Быть доброй и открытой. Всем всё равно не понравишься. Например, как ни старайся, а одобрение Филча ты не получишь, – со знанием дела заметила Дора, вспоминая налитые кровью глаза школьного смотрителя. – И слава Мерлину, потому что иногда он меня пугает до жути, – Тонкс даже поежилась. Неожиданно Пенни засмеялась. Сейчас её лицо было красным и влажным, но это совсем не портило внешность девочки. Тонкс всё равно казалось, что Пенни выглядит очень красиво, но она всё-таки позволила себе вытащить из кармана носовой платочек с пятнышком земли (Дора вытирала им грязные пальцы после травологии) и неуклюже промокнуть мокрое лицо Хэйвуд. Теперь кончик носа Пенни оказался темным, и это сложно было не заметить. – Как у тебя это получается? – спросила Пенни, наблюдая за тем, как Дора складывает мокрый платок обратно в карман. – Что именно? – невнимательно спросила Тонкс. Сложить платок, как учила мама, у неё не получилось, поэтому она просто скомкала его и затолкала в карман, где уже лежали черви-свистелки и несколько чудо-хлопушек. В этот момент Тонкс вряд ли думала, что черви пропитаются влагой от платка и вечером начнут свистеть у неё в кармане, привлекая внимание префекта. – Быть такой... – Пенни неопределенно махнула рукой, рассматривая высыпавшийся из кармана Тонкс рыгательный порошок. – Собой. Тонкс вспомнила, как опрокинула на себя рябиновый отвар, а потом, во время изучения Вингардиум Левиосы, случайно запустила перо в нос Измельды Мёрк, а ещё через несколько дней села на коробку сдобных котелков, которые Джейн Курт оставила в гостиной факультета, чтобы угостить первокурсников. – Ну, – Тонкс смутилась, всё ещё прокручивая в голове события предыдущих дней. – Это не так сложно. Знаешь, как бы ты ни старалась, некоторые люди всё равно будут тобой недовольны, – заметила Дора, вспоминая дом, в последнее время даже кажущийся ей уютным. – Даже если это твои близкие, и ты их очень любишь, ты всё равно не можешь соответствовать всем их ожиданиям. Раз так, к чему расстраиваться? Пенни на мгновение задумалась и улыбнулась. Небесно-голубые глаза, всё ещё не просохшие от слез, красиво блестели. Дора подумала, что Пенни обещает вырасти настоящей красавицей. Такой, какой ей самой никогда не стать, но Тонкс это почему-то не расстраивало. – А ты... ты хочешь быть моим другом? – неожиданно спросила Пенни. – Ну, это запросто, – ответила Дора, улыбнувшись. – Только больше не плачь так громко. По-правде говоря, за мной погоня. – Хорошо, – улыбнулась Хэйвуд в ответ и первая подошла к двери, чтобы проверить, ушёл ли Филч. Она справедливо решила, что если смотритель поймает именно её, у Тонкс будет время спрятаться или улизнуть. Иначе весь зал опять будет смеяться над её громовещателем. Снаружи было тихо, и Пенни, подхватив Дору за руку, быстро повела её в сторону лестницы, пока Филч не успел вернуться. Они были слишком разными и совсем непохожими, несмотря на то, что учились на одном факультете. Пенни была упорной и трудолюбивой, Тонкс — верной и честной. Пенни олицетворяла уютные и теплые стороны барсука, Тонкс — сильные и отважные. Пенни была солнечно-желтым цветом их факультета, Тонкс, с чертами Блэков в крови, — чернично-черным. Но именно поэтому комбинация была идеальной. А ещё Пенни улыбалась так тепло, так искренне, что у Тонкс появилась мысль: когда-нибудь эта улыбка совсем сведет её с ума.