Запах

Иногда в голову приходят странные мысли. Иногда даже чересчур. Вот и сейчас… Если так подумать, то у всего, что существует в мире, есть свой запах. Неповторимый, узнаваемый, присущий только этому предмету и явлению. Так и у людей. У каждого свой запах, который ты чувствуешь, но которому не особо придаешь значения. Однако его ты неразрывно ассоциируешь с чьим-то именем и образом. Например, Микаса. Такая холодная и целеустремленная, безупречная в бою. Но, вспоминая о ней, я чувствую запах мокрой шерстяной ткани и свежего, только что испеченного хлеба. И смолы, терпкой, душистой. Так пахнет уют. Все считают Микасу воином, забывая, что прежде всего она - женщина. Армин пахнет воском от свечей, колодезной водой и клевером. Он хороший солдат, но я-то знаю, что больше всего ему хочется свободы – от крови, от бесконечной войны, от смерти. Так, как ему, положено пахнуть дикому оленю, играющему в догонялки с собственной тенью и глядящему на горящий закат, но никак не человеку, запертому в клетке собственных клятв и мечтаний. Этот выскочка Кирштейн пахнет сгоревшими спичками, кедровыми орехами и зерном. Его лошадиной морде положено бы пахнуть только овсом, но тут одновременно чувствуется и рожь, и пшеница, и рапс… Человек, не слишком уверенный в завтрашнем дне, но целеустремленный и крепко стоящий на ногах. Надо отдать ему должное, он бы смог составить конкуренцию тому же командору Ирвину Смиту. У того тоже есть свой запах – металл, ветер и лошади. Сталь в голосе и взгляде, прямой и горделивый стан и то же стремление к свободе, что и у Армина, но более неистовое, граничащее с жестокостью. Не спорю, командор мудрый и волевой человек, но ему недостает человечности. В Ханжи, надо сказать, этой же человечности столь же мало. Она мила, но безумна. Аромат оливкового масла, спирта и чистых бинтов слишком хорошо ей подходит. Она – ученый до мозга костей, которому чужды человеческие чувства и боль. Главное – исследования и открытия, а что стоит за всем этим – Ханжи абсолютно не интересует. К счастью, большая часть моих товарищей остаются людьми даже после всего того, что преподнесла им жизнь. Я им даже завидую. Тем же Кристе и Петре. Обе они пахнут мылом и медом. Добрые, отзывчивые. Чистые душой. Маленькие ангелочки. Только с Кристой еще вспоминается благоухание полевых цветов – незабудок, ромашек, колокольчиков и болиголова. Так пахнут беспечность и желание вырваться в свободный полет. А от Петры веет теплом от печи. Ей, как никому более, хотелось бы простого женского счастья, а не бесконечной войны. Бесконечная война стала неотъемлемой частью жизни той же Имир. От нее чувствуется неизменный запах жгучего перца, клюквы и отвара из трав. Она всем своим существом, пусть и негласно и, быть может, не по собственному желанию, воплощает бесконечную и жестокую войну между светом и тьмой. Резкая, прямая и жесткая, со своим взглядом на мир, от того и кажущаяся бессердечной. Но я знаю, что ей, как и всем, нужен покой. Неразлучной парочке, Бертольду и Райнеру, покой точно только снится. Образ первого в моей голове неразрывно связан с запахом мха, стоячей озерной воды и перьев какой-нибудь хищной птицы. Фубар кажется ранимым и пугливым существом, но война преследует его всю жизнь, и ему, вопреки себе, нужно быть солдатом. Его же лучший друг, Райнер, так сильно пахнущий полем, соломой и кожаными сапогами, быть может, воин по призванию, но и ему все уже осточертело. Ему, как и многим, хочется отринуть все ужасы и просто жить, мало заботясь о завтрашнем дне, точно зная, что он наступит. Ведь в этом сейчас никто не уверен. Та же Энни точно знала о том, что каждый шаг в нашем случае может в единое мгновение превратиться в последний. Даже сейчас, когда она заточена в огромном кристалле, подобно Белоснежке в стеклянном гробу, я помню, как от нее всегда пахло мокрой травой, туманом и слезами. Скажете, слезы не пахнут? Я отвечу, что вы не правы. Пахнут. Такой терпкой солью, от которой хочется морщиться, от которой горло перехватывает жаждой. Аромат отчаяния и обреченности. Энни всегда знала о том, что жизнь… ее, по крайней мере, безнадежно и неразрывно связана со смертью. Марко же, наоборот, никогда не хотел верить в то, что когда-нибудь умрет. Он, пахнущий брусникой, нагретыми под солнцем свежими досками и тополиным пухом, как летнее утро в деревне, жаждал жизни. Не только для себя. Для друзей, для семьи. Для своего Жана Кирштейна. Быть может, именно потому, что он так рьяно отдавал себя своей мечте, последний миг настиг его слишком быстро, и он навсегда канул в вечность? И все же, я храню в памяти его образ и запах, безнадежно веря в то, что все произошедшее – чья-то неудачная шутка и не более. Наверное, другие тоже думают, что это просто розыгрыш. Конни, например. Он тоже так жаждет жить и так сильно уверен в том, что в этой сумасшедшей круговерти смерть минует его, что мне иногда становится неловко. Он пахнет хвоей, свежей глиной и ливнем. От него, действительно, веет жизнью. Его образ твердый и жизнеутверждающий, даже при том, что он слишком торопиться жить, и за ним невозможно угнаться. Я ему завидую. Как и завидую Саше. В ее жизни все слишком просто. Ее жизнь – это вечная погоня за едой. Кто-то скажет, что это глупости, но тем не менее, я замечу, что каждый имеет право на собственное счастье, в чем бы оно не заключалось. Саше, как солдату разведки, позволено радоваться мелочам и пахнуть порохом, картофелем и жареным мясом. Ее счастье мало для нас, но безгранично для нее самой. Быть может, в нем она находит свою отраду среди всего это безумия. И только одному человеку привычно жить в окружающем безумии. Капрал Леви, упрямо глядящий только вперед, ни о чем не мечтает и ничего не желает. Он живет и дышит войной, хотя, в глубине души, отчаялся ее закончить. Он – воплощение нынешнего сумасшедшего мира. Он определенно пахнет кровью. Все мои товарищи пахнут ей, но он острее всего. А еще чаем. Крепким, от которого сводит челюсти. И мерзлой землей. Капрал был рожден для этого безумного мира. Лучший воин человечества. Суровый, отчужденный. Отчасти и по-своему сумасшедший. Это мой легион. С развивающимися за спиной крыльями свободы. Мой легион, ставший мне родным и близким несмотря ни на что… А чем же пахну я? Что можно сказать обо мне, Эрене Йегере? С чем связано мое громкое имя «надежды человечества»? Со смородиной. Мы с мамой в детстве выращивали ее на заднем дворе. Пахну ветром – ветром надежды на перемены в этом опасном и истекающем кровью мире. И еще я пахну капралом Леви. Кровью, чаем и землей. И я рад, что среди смерти и безумия я могу в редкие минуты покоя смотреть на его расслабленное, но бледное лицо, пока он спит, и пытаться выскользнуть из постели, не потревожив его. Ему нужно отдохнуть, ведь впереди еще столько дней войны и столько ароматов, что ему нужна свежая голова. А мне просто будет нужен он рядом. Быть может, мы и не победим, но мне будет отрадно разделить с ним последние мгновения и последний вздох, в котором я смешаю все образы и запахи – всю свою недолгую, но яркую жизнь.