За стеклом миров

Холм Удачи окружало плотное кольцо солдамагов. В прочной броне, выставив вперед щиты, они стояли плечом к плечу. Изредка кто-то из зрителей в первых рядах под давлением толпы делал шаг и налетал на них. Ударов никто не видел. Человек медленно сползал вниз, бледнея лицом и стекленея взглядом. Солдамаги сохраняли каменное выражение лиц. - Как они могут не волноваться? - с раздражением подумала Танья. Вот уж правду говорят, у солдамагов все эмоции давно выжгли. Толпа бурлила. Из-за головы маячившего впереди парня Танья почти ничего не видела. Она уже прикидывала, не подрезать ли долговязому олуху сухожилие на ноге, как минутой спустя непредсказуемым человеческим потоком его отнесло в сторону. Радуясь подвернувшемуся шансу, девушка изо всех сил вытянула шею. На холме стояли несколько человек. Со своего места Танья видела Клеп Клепыча, который суетился вокруг нового властителя. Девушка готова была поклясться, что Клепыч сам с радостью принял бы бразды правления, но связываться с воспитанником, получившим силы Чумьи боялся. Рядом бестолковой бабочкой порхал Тиштря. Когда нужно было создать иллюзию деятельности, этот магус был незаменим. «И как Тиштрю еще не казнили?» – размышляла Таня, переводя взгляд. Веник Вий был усажен на высокий судейский стул, и сидел там, точно тряпичная кукла, свесив голову набок. Так он меньше всего напоминал живое существо, но в суете это никого не волновало. По обе стороны от высокого, длинноволосого парня, на котором Клепыч с самым торжественным выражением лица застегивал белоснежный плащ, истуканами замерли двое некромагусов. На их лицах застыло выражение скорби. Видимо, дань уважения памяти Чумьи. Как-никак, день коронации почти совпал с уходом матери-опекунши. Гулеб, наконец, повернулся. Темные волосы непослушным водопадом спадали на парадные одежды. Лучи закатного солнца отражались на плаще, окрашивая его в багровые тона. «Не на это ли он рассчитывал?» - подумала Танья, разглядывая парня. С другой стороны, когда еще проводить церемонию? Днем ужасная жара, всю ночь льет дождь. Есть лишь пара часов на рассвете и три-четыре вечером. Взгляд ее скользнул вдоль подбородка, проделал путь от четко очерненных скул к глазам. На секунду девушке показалось, что Гулеб смотрит прямо на нее. Сердце предательски сжалось. Танья быстро одернула себя. Не хватало, чтобы Жанин это заметила. «Нельзя быть такой непоследовательной!» - мысленно отругала она себя. Приняв все полагающиеся почести, парень коротко наклонил голову. Абот, как пантера, метнулась к нему. Танья не слышала слов, но ей показалось что в глазах девушки мелькнуло удивление. Однако она быстро взяла себя в руки. Сделав знак Све-кот, обе спустились с холма. Официальная часть церемонии завершилась. Настало время бесконечных пожеланий мучительной смерти, долгой агонии и шипов в спину. Танья повернулась. Она уже увидела все, что хотела. Дальше по программе только магладиаторские бои. Девушка шла дворами к Замогильному переулку. Почти все жители были на холме, и по пути ей никто не попадался. Лишь однажды за углом она заметила парочку подростков, с увлечением пихавших своего одногодку. Видимо, повторяли «Практику враждебности», которую в этом году вел Клеп Клепыч. Это было факультативное занятие, но, учитывая характер преподавателя, для детей оно становилось строго обязательным. На душе у Таньи было мерзко. Видеть Буй-Борса, такого близкого ее сердцу и такого далекого в действительности было мучительно. - Дурак! Олух! Мелкий, гадкий… - добросовестно проговаривала она, шагая по улочкам, по легче не становилось. Что-то с этой формулой ненависти, которую несколько лет подряд вбивала в головы ученикам незабвенная Зубья Дьери, было не так. Вот и ее дом. Девушка проскользнула к себе через черный ход. Совсем недавно она переехала из закутка с занавеской в общем коридоре. Танья ухитрилась отхватить целую комнату, в которой до этого проживал старый ведьмак. Ведьмак чем-то не устроил Чумью, и вот уже несколько месяцев о нем не было ни слуху ни духу. Танья, быстрее всех сообразившая что к чему, теперь наслаждалась уединением в десятке квадратных метров помещения. Картонные стены в расчет не шли. Девушка закрыла дверь и животом легла на кровать, нашаривая в тайнике у стены контра-босс. Сейчас ей крайне необходимо было хоть какое-то успокоение. Через пару часов в дверь постучали. Танья, задремавшая в обнимку с инструментом, вздрогнула. Торопливо задвинув его в чехол, а чехол в нишу, она вскочила. Как раз вовремя. Дверь вздрогнула от удара ногой. Второй удар окончательно вышиб и без того хлипкий замок. В проеме двери возникли двое солдамагов. Как и всегда, они были угрюмы. В руках у одного была дубинка, другой держал арбалет. «Идеальная пара» - подумала Танья. - Танья Грутти! Ты идешь с нами – потребовал магус с дубинкой, делая попытку сгрести ее за рукав. Девушка резво отскочила. - Куда это? - Не велено говорить - второй солдамаг нетерпеливо пошевелил арбалетом. Танья напряглась. У солдамагов слова не расходятся с делом. Даже частенько запаздывают. Раздумывать времени не было. В конце концов, солдамагов редко посылают просто так. Тут либо Жаннин заметила ее двусмысленный взгляд, либо… Ну, мало ли какие еще были варианты? Все они приводили к пьяному палачу и дубовой колоде, насквозь пропахшей кровью. Продолжая отступать, Танья будто бы невзначай поправила воротник. Через секунду два шипа, выпущенные почти одновременно, полетели в солдамагов. Девушка целилась в шею, но узнать, попала ли, уже не могла. Не оборачиваясь, она ласточкой вылетела в окно. Сделав кувырок и в очередной раз порадовавшись комнате на втором этаже, Танья мягко приземлилась на песок и метнулась в переулок. Бежала она быстро. Этот навык был в их мире жизненно важным. Почти таким же важным, как умение незаметно срезать мешочки с самоцветами и подставлять недругов. Сначала Танья неслась зигзагами, опасаясь возможно выпущенного болта из арбалета. Выбегая из переулка она едва успела отшагнуть в сторону, когда из водостока высунулся узкий носик. Клацнули острые зубки. Вэлк, которому не удалось урвать свой кусок на ужин, молниеносно скользнул обратно в водосток. С недавних пор эти хищные зверьки взяли за правило селиться в канализации. Там было множество крыс, и к тому же по поверхности то и дело проходили чьи-то наивные ноги. Но Танья уже забыла о вэлке. Только что она перескочила обоз, тащившийся с базара. Пузатый торговец что-то гневно крикнул ей вслед, потрясая большим ножом. «Нельзя быть таким пузатым» – мысленно ответила ему Танья, на бегу кусая яблоко. При таких габаритах каждый нормальный человек считает своим долгом тебя подрезать. Не рискуя приближаться к базару, она скользнула в узкую улочку. Девушка уже убедилась, что погони за ней нет. Нерасторопные солдамаги в своей тяжелой броне наверняка потеряли ее в первые же триста мгновений. Танья остановилась, переводя дыхание. Несмотря на спешку она ухитрилась дожевать яблоко вместе в косточками и теперь чувствовала, как его части деловито протискиваются по пищеводу. Танья сглотнула. У нее за спиной кто-то сочувственно зацокал языком. Обернувшись, девушка увидела Гулеба. Парень стоял у стены, скрестив руки на груди, и рассматривал ее. Он успел избавиться от белого плаща и остался в легкой хлопковой рубашке, своей чистотой контрастировавшей с запущенной улицей. «Петух!» – с раздражением подумала Танья. Как и все, она была нетерпима к чужим слабостям. - Мне каждый раз придется жертвовать парой солдамагов, чтобы привести тебя? – спросил Гулеб. В голосе некромагуса не было раздражения, скорее, любопытство. Он уже примерно подсчитал потери. Таня не ответила, делая вид, что еще не отдышалась. Воспользовавшись тем, что Буй-Борс перевел взгляд, она повернулась, чтобы бежать. - Не так быстро – цепкие пальцы сомкнулись у нее на запястье. Танья оценила силу хватки. Как Гулеб, стоявший не меньше чем в пяти шагах от нее внезапно оказался рядом она не поняла. Только некромагусы могут перемещаться так быстро. В обычно темных глазах Буй-Борса заплясало голубоватое пламя. На кончиках пальцев сами собой образовались несколько искр. Соскользнув с кожи, они зашипели, падая на камень. Танье стало страшно. Она дернулась, пытаясь высвободить руку. - Не смей двигаться! – пророкотал Гулеб. Голос его, обычно бархатный, отражался от стен улочки, создавая жуткое эхо. Мгновенно прижав Танью к стене, он бесцеремонно схватил ее за подбородок. Лицо Буй-Борса оказалось совсем рядом. Кончиками губ она чувствовала его дыхание. Секунду помедлив, Гулеб отстранился. Танья почувствовала его раздражение. - Не здесь – проворчал он почти нормальным своим голосом и шагнул к выходу. Танья, которую он тащил за собой, сердито зашипела. Свободной рукой она уже нашаривала шип. Отличный шип, с ядом вараги. Буй-Борс будет неделю валяться в отключке, прежде чем сможет ей что-то сделать. А к тому моменту Танья будет уже далеко. Вынужденная бросать его неудобной левой рукой, девушка слегка смазала. Вместо шеи острый наконечник полетел между лопаток. Некромагус даже не обернулся. Шип с металлическим звоном отскочил. Под рубашкой у Гулеба оказались вшиты несколько платин стрекота. - Предусмотрительный жук! – на сей раз вслух выплюнула Танья. Девушка успела оправиться от испуга, и ей непреодолимо захотелось язвить. Вместе с тем она испытала странное восхищение. Еще бы, кто, кроме Гулеба, додумался бы использовать пластины таким образом? Обычно их сплавляют с другими металлами, делая на редкость прочную, но тяжелую броню. Девушка уже потянулась к следующему шипу, когда они внезапно вышли на площадь. Торговцы и простые люди повернулись к ним, почтительно склонив головы. Гулеб замер, позволяя толпе себя разглядеть. Танья перестала вырываться и подняла подбородок. Вроде бы небрежные, взгляды преследовали их на всем пути через площадь. По отношению к себе девушка не заметила ни капли симпатии. «Выскочка! Мерзкая девица!» – читала она в глазах торговцев. Они бы непременно набросились на нее, не будь рядом Буй-Борса. - Куда ты меня тащишь? – прошипела Танья, не разжимая зубов. Она еще надеялась удрать, едва людный рынок окажется за их спинами. - Увидишь – произнес Гулеб. Девушка свела брови. Возможно, она и недостаточно последовательно ненавидела Буй-Борса, но это же не повод таскать ее за собой, как собачонку! Из всех лиц, встретившихся ей по пути, только одно не отразило безысходной злобы. Гробо Клеппо, отоваривавшаяся возле прилавка с мясом, взглядом выразила явное восхищение Таньей. «Ого, Груттерша! Не мой Глуми, конечно, но тоже сойдет» – говорил этот взгляд. Танья, проходя, пожелала ей мучительной смерти. - И тебе захворать! – эхом отозвалась Гробо. Они вышли на широкую улицу. Таня вдруг сообразила, что поспешила с вопросами. Могла бы и сама догадаться. В конце улицы располагалась бывшая резиденция матери-опекунши, нынче же - полноправный особняк некромагусов. К ее разочарованию, тут тоже было людно. Насладившиеся хлебом и зрелищами люди, точно ленивые жуки, расползлись медленно погружающейся в сумерки по улице. Здесь Танья встретила гораздо больше знакомых лиц. Небрежно закинув ногу на ногу, на скамейке просиживал штаны Жоро Жико. Поджидал, должно быть, одну из безнадежно влюбленных в него малолеток. Парню уже давно за семь тысяч дней перевалило, а у него все еще розовые мухи в голове! Следующей ей на глаза попалась Рэйто Шейто-Крейто. Сидя у окна, она без особого интереса скользнула взглядом по Танье. Что сказать, эту даму собственная коллекция ядов интересовала куда больше. Неподалеку, помахивая зонтиком, с видом бедной родственницы прогуливалась За-Лизон. Выражение лица у девицы было откровенно мученическое. Склонив голову перед Буй-Борсом, она цепким взглядом проводила его спутницу. «И чего страдает? Будь у меня оба родителя судьями, я бы каждый день купалась в самоцветах и завтракала яичницей из яиц индюксов!» – подумала Танья. Они подошли к одноэтажному зданию. У ворот, как раненый зверь, металась Жанин Абот. Наткнувшись на Танью, ее зрачки мгновенно сузились. Отодвинув девицу плечом, Буй-Борс вместе с Грутти прошел внутрь. - Жанин меня убьет – угрюмо констатировала Танья. К ее удивлению, Гулеб усмехнулся. - Жанин никого не убьет – бросил он, - завтра утром она отправляется прямиком в параллельный мир. Они оказались внутри особняка. Узкие переходы неприятно удивили девушку. Ни развернуться толком, даже вдвоем разойтись было бы проблематично. Гулеб вел ее по коридору. Из боковой двери пахнуло серой. Повернув голову, Танья успела заметить разноцветные косички Лены Све-Кот. Лена колдовала, спиной закрывая небольшой предмет перед собой, а стоявший рядом Шурей Шурассо торопливо строчил в тетрадочку свои наблюдения. Эта парочка явно спелась. Они подошли к двери в конце коридора. Узкая, как и сам проход, она свечкой утыкалась в потолок. Танья, успевшая накрутить себя, рассчитывала увидеть за ней как минимум пыточную камеру. Когда некромагус, а вслед за ним и Танья вошли, дверь-свечка со щелчком захлопнулась. Рука парня разжалась. Танья с беспокойством осмотрела запястье. Нет, ним все было в порядке, не считая того, что от железной хватки Буй-Борса пальцы слегка занемели. Они стояли в большом помещении. Его размер, мебель с претензией на роскошь, так же, как и стоявшая посреди зала кровать поразили Танью. Она бы никогда в жизни так опрометчиво не поставила свое ложе. Это же кто угодно может подойти с любой стороны и придушить тебя среди ночи! На всякий случай Танья дернула ручку двери. Заперто, как и ожидалось. Буй-Борс многозначительно покосился на высокие окна. Многие не были заперты. - Я не советовал бы снова прыгать в окно – будто невзначай сказал он. Присмотревшись, девушка поняла, о чем он. Здание опоясывала магическая защита. То и дело в паре метров от окна проскальзывала искра мгновенной смерти. Так вот, почему внутри не было солдамагов! Некромагусы защищали себя сами. По деловитому стуку капель о подоконник девушка поняла, что наступила ночь. Дождь, который будет идти до рассвета, начинался и заканчивался как по часам. Прохладные ладони Буй-Борса легчи ей на плечи. Девушка отшатнулась. - Ненавижу тебя! – выпалила она. - Я тоже тебя ненавижу – хладнокровно отозвался Гулеб, - непоследовательно. Последнее слово встало у Таньи, как ком в горле. Вот так вот, значит? Буй-Борс почти что признался в том, за что пару дней назад пришлось бы будить палача среди ночи и заставлять точить топор. И это новый правитель! Воспользовавшись ее замешательством парень придвинулся ближе. В нос ей ударил пряный, обволакивающий аромат, опьяняя, лишая воли и возможности думать. Танья заторможено подняла руку, пытаясь закатить оплеуху. Конечно же, ей это не удалось. Буй-Борс небрежно перехватил ее ладони и завел их ей за спину. - Пой-Перс, меня от тебя тошнит! - выдавила Танья, жадно вдыхая дурманящий аромат. - Надо же, какая ты дерзкая – произнес Гулеб, понизив голос, - а почему-то твоему телу все нравится. Танья, чувствуя себя мотыльком, которого коллекционер нанизывает на иголку, беспомощно встряхнула ресницами. Все смазалось у нее в сознании. Гулеб одновременно прикасался к ней, что-то шептал, глядя своими темными, не отражающими света глазами. Куда-то в сторону полетела куртка. Уже падая на кровать, Танья с запозданием подумала, что, вот досада, в куртке остались несколько шипов. Кровать была мягкая. Девушка, привыкшая к своей жесткой койке, неуверенно подвигалась, свыкаясь с непривычно пружинящим матрацем и шелковыми покрывалами. Гулеб навис над ней. Он успел уже избавиться от рубашки. Его смуглая кожа с перекатывающимися под ней мышцами поблескивала в темноте. В глазах некромагуса вспыхивало и угасало пламя. Его поцелуй не был нежным. Отнюдь, это больше напоминало укус. Гулеб нетерпеливо разорвал на девушке футболку, и она соскользнула по голым плечам, годная теперь только для мытья полов. Буй-Борс отстранился, испытующе глядя на нее. Танья, поморщившись, провел языком по покусанным губам. Взгляд Гулеба она выдержала и на этот раз сама приподнялась, потянувшись к нему. Парень усмехнулся. Кончик языка коснулся ее губ, игриво подрагивая и не проникая внутрь. Танья приподнялась повыше. Что за мучение? Этот некромагус над ней издевается! - А может, я тоже… тебя… - девушка запнулась. Гулеб склонил голову набок, рассматривая ее покрасневшее, смущенное лицо. - Знаешь, как называют непоследовательную ненависть в другом мире? – не отрывая взгляда, поинтересовался он. Танья замотала головой. Она знала, но признаваться не собиралась. - Ее называют «лю-бовь» - по слогам произнес Гулеб. По лицу его бродила странная улыбка, - может быть это слово тебе будет легче произнести! Танья вспыхнула. Вот еще! Буй-Борс тем временем склонился к ее грудям. Лаская их языком, он заставил Танью закусить губу и тихо застонать. В отместку она впилась ногтями в его спину, оставив несколько глубоких царапин. Спина парня содрогнулась. Не отрываясь от покрасневших ореолов, Буй-Борс направил ладонь вниз. Провел пальцем по половым губам и, слегка раздвинув их, проскользнул внутрь. Таня уже откровенно стонала. Губы некромагуса тем временем переместились к ее шее, оставляя собственнические кровоподтеки на коже. Пальцы Гулеба нашарили клитор и играли им, заставляя тело девушки и извиваться. - Ну же! Давай! – нетерпеливо потребовал парень. Танья скорчила гримасу. Гулеб посмотрел на нее многострадальным взглядом. «Тебе же хуже!» - говорил этот взгляд. Некромагус опустился к ее ногам, решительно раздвигая бедра. Танья взвыла. Язык его непрерывно двигался, то ускоряясь, то замедляясь, проникал в нее, касался клитора. Девушка металась, ощущая себя на грани. - Люблю тебя! Урод… - простонала Танья, содрогаясь и ощущая, что по ногам у нее что-то течет. Гулеб поднялся. Вид у него был такой вопиюще довольный, что девушке захотелось срочно взять свои слова назад и авансом пнуть его в самодовольный подбородок. - Сквирт – задумчиво проводя языком по губам, произнес некромагус, - а вот последнее слово было лишним! Я вполне себе ничего. Не дожидаясь, пока Танья придет в себя, он расстегнул ремень. Скосив глаза, девушка прерывисто вздохнула. - Сначала ты – он властно притянул ее к краю кровати. Свесив голову, Танья с удивлением обнаружила у себя перед глазами выдающееся достоинство парня. - Открывай рот! – приказали ей. Танья почувствовала, что Гулеб возбужден. А когда Гулеб возбужден, терпения у него не больше, чем в чайной ложке. Она открыла рот. Тотчас парень вошел в нее по самые гланды. У Таньи перехватило дыхание, из глаз сами собой потекли слезы. Она бы непременно закашлялась, если бы ее глотка не была занята. Буй-Борса, казалось, ее спазмы только радовали. Грутти не знала, сколько это продолжалось. Мир сузился до возможности ухватить глоток воздуха. Хотя под конец Танья даже начала испытывать определенное удовольствие, особенно, когда ей удалось высвободить язык и двигать им, с удовлетворением наблюдая, как Гулеб вздрагивает. Наконец, не дав себе извергнуться, Буй-Борс освободил ее горло. Танья с трудом перевела дыхание. Положив девушку на подушку, Гулеб нетерпеливо вошел. Он скользил внутри быстро, раздвигая собой стенки влагалища. Танья, у которой смазка все еще стекала по ногам, судорожно изогнулась. Она чувствовала малейшее движение парня. Даже после того как все закончилось, девушка еще долго продолжала вздрагивать. Гулеб повернулся на бок. Он хрипло дышал, собственнически сжимая ее ягодицы и зарываясь носом в волосы. - Ты – моя! – заявил Буй-Борс, будто бы утверждаясь в этом праве, - ни Абот, ни мертвая опекунша этому не помешают.