Alles Göttliche auf Erden ist ein Lichtgedanke nur... -- Schiller, Die Gunst des Augenblickes --
(Шиллер. Благословенные мгновенья. Переводить стихи классика я не берусь, но смысл цитаты соответствует строке из известной песни «есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь...»)
11.09.2008 Секоувер / Канада Черт возьми, он уже немолод для этого дерьма... Он устало опустился на ближайший стул. Точнее ´слишком стар´. Он был уже чертовски стар. Во всяком случае, для такой работы. Глубоко вздохнув, он прислонил свою, видевшую виды, и основательно потрепанную трость, к стене. Ходить на протезах становилось все тяжелей. Пора завязывать. Окончательно. Видиокамера лежала перед ним на столе. Сколько километров пленки отснял он за все врмя? Сколько исписал журналов? Сколько файлов поместил в виртуальную базу данных? Считать их Джо Доусон уже давно перестал. Усталым жестом он пригладил седые волосы и бороду. Не так уж долго он еще продержется. Ибо, в отличии от тех, кому посвещена его работа, он с каждым днем все сильнее чувствовал приближение смерти. О, иногда он завидовал им всеми потрохами. Но только иногда… Одним глотком он опустошил стакан, и уставился из окна на улицу. Как много изменилось… Время неумолимо шло вперед, не думая его ждать. Джо Доусон снова вздохнул. Почти нереальным казался ему бар, когда он оглядывал его. Здесь, в его маленьком, закрытом мирке, все оставалось как в старые добрые времена. Все те же столы, та же стойка, те же напитки и та же сцена, на которой вечерами старались молодые музыканты, играя джаз и блюз. Даже посетители в большенстве своем оставались те же. Он горько усмехнулся. Для многих это не было чудом. Он тяжело поднялся опираясь на трость, и заковылял к сцене. Его сцена. Его гордость. Сколько же лет он провел здесь? И сколько из них, со своей старенькой, но все еще верной гитарой? Почти благоговейно он погладил инструмент, прежде чем уселся на стул, и поместил инструмент на колено. Пробежался пальцами по струнам, проверил настройку, подкрутил колки, проверил еще раз – и довольный, расслабился. Первые звуки мелодии "Still Mill Blues" наполнили залитый рассеянным светом зал. Для этого он жил. Это возвращало ему молодость. Дарило ностальгию, тоску и, в то же время, радость: музыка. Он играл, полностью погрузившись в себя, качая головой в такт, отрешившись от всего вокруг. Существовал только он и его гитара – и музыка. Человека, молча сидящего за ближайшим столом, он заметил только через несколько минут. Джо Доусон прервал игру, и обратил взгляд на гостя, который слушал его, видимо тоже вдохновенный композицией. Мужчина был выше среднего роста, крепкого сложения, просто и незаметно одет как и большенство ему подобных. В основательно выцветшие джинсы и бежевый свитер, а антрацитово-черный плащ он бросил на спинку соседнего стула. Темно-каштановые волосы, коротко подстриженные. Единственное украшение – серебряная цепь на шее. Живые карие глаза разглядывали Доусона с той же дружеской теплотой, что и всегда, в какой-то, присущей только ему манере, которую Доусон никогда не мог понять до конца. Несмотря на давнее знакомство, Дункан МакЛауд оставался для него загадкой. – Пива? – спросил Доусон, ставя гитару обратно к углу. Шотландец слегка кивнул, и старик подошел к стойке, чтобы наполнить два бокала. Спиной он чувствовал взгляд МакЛауда. Собственно, он должен был уже давно к этому привыкнуть, так сказать как наблюдатель Наблюдателей. С иронической усмешкой он поставил бокалы на круглый поднос, и поднял его. – Что занесло тебя сюда в такую рань, Мак? Вопрос был излишним. Джо знал это сам. Дункан уже несколько месяцев шел за Сейланом Эрайей. То, что в один прекрасный день он его найдет, и тому не уйти от возмездия, неожиданностью не было. Чего не терпел Горец, это неотомщенного убийства друга. Джо и сам порой желал действовать по принцыпу «Око за око, зуб за зуб», как делал это МакЛауд и другие, подобные ему. Разница в том, что они постоянно жили в мире, где царили месть и расплата. Вернее вынуждены были жить. Доусон придвинул другу бокал. – Когда ты вернулся? На серьезной мине шотландца заиграла веселая улыбка: – Неужели проворонил? Или разыгрываешь? – поддел он Наблюдателя. – Я просто хотел быть вежливым, но как хочешь, пожалуйста... – Джо махнул рукой, при этом, однако тоже ухмыляясь. Подкалывать друг друга давно стало у Наблюдателя и Бессмертного традицией, остававшейся неизменной многие годы. «Не то, что я», - грустно подумал Доусон, глядя на нестареющее лицо Горца. Этому всегда будет тридцать. Десятилетия, столетия. А он, Доусон... ему предназначена жизнь обычного смертного. Парадокс, но он никогда не чувствовал себя старым в присутствии МакЛауда. Не душой. Шотландец пережил четыре столетия. Пусть он внешне выглядел молодым, душа его была гораздо древнее, чем Доусона. И намного скрытней. – Я ненадолго останусь в Секоувере, – неожиданно проинформировал его Дункан. Несколько секунд Джо молча смаковал пиво. Он давно уже ждал такого решения, но слова Дункана все равно застали его врасплох. И это было больно. Даже если он знал, что у МакЛауда нет выбора. – Ты знаешь, что я и так слишком долго здесь живу, – прервал тот молчание. – Я должен уйти. Причем скоро. Доусон махнул рукой. – Да, все понятно. – И на этот раз последовать за Бессмертным он не сможет. – Куда направишся? – Европа. Скандинавия или Острова... или еще куда ... – Дункан поиграл бокалом. – Тоска по родине? – усмехнулся Доусон. Шотландец поднял на него взгляд: – Типа того, – усмехнулся он. – Скорей все же Острова. – Мне будет тебя не хватать. – Старый Наблюдатель уставился на исцарапаное дерево стола. – Ты знаешь, что я больше не поеду за тобой. Я... слишком стар для таких прогулок. – Он заставил себя криво усмехнуться. Дункан кивнул. – Тебе назначат другого наблюдателя. Кого-то из молодых зеленых новичков, скорее всего. Смотри, не запугай мне его так сразу. В этот раз ответ сопровождался тихим смехом. – Думаю, он ко мне привыкнет, куда денется. МакЛауд одним махом опустошил стакан. Доусон знал, что ему пора. Умение произносить прощальные речи не входило в число достоинств ни Бессмертного ни Наблюдателя. Однако, когда Дункан поднялся и взял плащ, Доусон тоже поднялся со стула. – Будь осторожен, Мак! – произнес он, коротко сжав руку шотландца. Тот окинул его быстрым взглядом, и молча кивнул. Джо убрал руку. Говорить больше он не хотел. Шотландец надел плащ, и взялся за ручку двери. – Я дам знать о себе, Джо. Потом он покинул бар, и вместе с ним одинокого, старого друга... Конец