общество

Бывает, такое случается: Садишься с утра на кровать, посмотришь в обвитое рамой окошко, и все внутри начинает рыдать. Ты только из душа, и шея вся взмокла, по глади волос стекает вода, а ты сидишь, как снегирь на ветке, и все внутри начинает рыдать. В окне рассвет начинает блестеть, а ты сидишь, крепко руки сцепив вкруг колен, и замолкает вокруг каждый звук, пока внутри рвётся тонкой ниточкой нерв. Ты молча сидишь, наблюдая чужого себя, но такого родного себе же, по шее стекает с волос вода, оставляя соленую межу. Молчишь, ждёшь, когда все пройдёт, или, может, тебя окликнут, чтоб был повод скорее стереть боль стенающего организма. Ну, конечно, бывает приятно молчать, и бывает, что очень нужно. Когда нужно не закричать, и внешний баланс нельзя нарушить. Не внимаешь, как в эти моменты ты беспомощно уязвим, ты становишься будто хрустальным, каждый может порушить твой мир. Ты не плачешь, а просто рушишься, хоть и медленно, но беспрерывно. Ты быстрее сам измучишься, чем будешь прикончен миром. А точнее людьми… Они грубые, наглые, подрезающие момент. Кто проворнее — тот руками скребёт страны бюджет. Они не упустят шанса сломать, оборвать, разрушить, сожрать тебя с потрохами, как краденную в чужом саду грушу. А если не смогут, то просто ранят, что ты потом не сможешь дышать, и сам придёшь к ним потом, умоляя собственную жизнь оборвать. Общество — это большой муравейник, но хуже, черствее, фригиднее. Здесь тебе никто не поможет, наоборот — подтолкнёт поближе… Поближе к обрыву, в надежде, что сам сорвёшься. Что можно будет списать на то, что ты в результате безжалостного романтизма о камни, как струйка воды разобьёшься. Бывает, подходишь к окну, еле-еле, на письменный стол опираясь рукой, и смотришь за раму, куда-то вниз, сжигая глазами асфальт сухой. Ты знаешь, что больше не ошибёшься, и больше не бросишь родную кровать. Ты знаешь, что это не кончится, что смертью от общества не сбежать… Ты знаешь, что нужно сделать, когда внутри начинает рыдать…