Дотянуться до тебя

      Слезы из голубых глаз уже не лились, но девушка все равно была грустной. Она никак не могла поверить в то, что Адриана больше нет в живых. Ей было больно. И печально. Брюнетка ничего не желала слышать об Агресте. Она лишь тяжко вздыхала и отворачивалась.       Голубоглазая никого не пускала к себе в комнату. Она брала поднос с едой и снова закрывала дверь, потом ставила блюдо на стол и брал фотографию Агреста, погружаясь в воспоминания о возлюбленном. Тикки и Плагг тоже пытались ее подбодрить, но Дюпэн-Чэн их будто не слышала.       Родителям было жалко свою дочь, но они ничем не могли ей помочь. Наверное, всегда так. Когда у ребенка случается что-то нехорошее, больнее всего родителям. Они не совсем знали, что произошло у их горячо любимой дочери, но переживали за нее, ведь она была их единственной дочкой.       Друзья также не оставляли надежд на то, что Мари, наконец, придет в себя. Алья с Нино заходили к ней каждый день, но та и их не пускала. Они говорили с ней, пытались достучаться, но девушка закрылась в себе. Тогда друзья уходили, так и не получив ответа…       Однажды девушка все-таки вышла из своей комнаты.Она была во всем темном — джинсах и толстовке с капюшоном. В уши воткнуты наушники. Это вообще не соответствовало ее милому стилю. Мари вышла из дома, даже не обратив никакого внимания на родных. Она шла по улице, не обращая никакого внимания на осуждающие взгляды прохожих. Брюнетка давно все поняла. Ей не вернуть Адриана. Что ж, такова жизнь! Нужно прекращать убиваться из-за него, надо жить дальше. Только вот как?       Вечер. Симпатичная девушка идет по тротуару. Везде горят фонари, что создает приятную, немного таинственную атмосферу. Прохладный воздух обдает тонкую шею Маринетт. Мимо нее пробегают смеющиеся дети, проходят влюбленные парочки…       Брюнетке стало грустно. Она хотела также гулять сейчас с Адрианом под ручку, кушая мороженое. Но этого уже не будет. Никогда не будет…       Вдруг ее плечи ощутили некую тяжесть.Дюпэн-Чэн вздрогнула и повернулась. Она увидела Алю. Мулатка мягко улыбнулась и взяла брюнетку за руку.       — Аля? Что ты здесь…       — Я здесь, чтобы помочь тебе.       Дюпэн-Чэн не ожидала такого, поэтому просто смотрела на подругу, ожидая от той каких-нибудь действий. Но шатенка молчала. Брюнетка не хотела что-либо говорить, поэтому выдернула свою руку и собиралась уходить, но кареглазая вновь схватила ее ладонь.       — Мари… — начала Сезер, подбирая правильные слова. — Тебе всего лишь шестнадцать. У тебя еще… вся жизнь впереди, поэтому, прекрати, пожалуйста… Ты еще найдешь себе таких Адрианов, что будут лучше этого. Только прекрати себя мучить…       — Хах, — усмехнулась Дюпэн-Чэн, — я никогда не найду таких, как он. Ты права, всякие парни еще будут, но… — девушка запнулась, но все-таки продолжила, — но таких добрых и заботливых я еще вряд ли встречу. Спасибо тебе, Аля!       — За что?       — За то, что даже сейчас обо мне заботишься. Завтра я… Я решила, что в Париже все напоминает мне о нем, поэтому завтра я улетаю в Японию. Там есть отличный колледж для дизайнеров, а это для меня очень важно. Прощай! Я не знаю, приеду ли я сюда еще как-нибудь или нет, — и девушка, вздохнув, развернулась и пошла прочь, оставив Алю одну со своими мыслями.       Идя по городу, она в последний раз вдыхала знакомый аромат французской выпечки, красивых цветов и просто наслаждалась приятно волшебной атмосферой. Остановившись возле собора Парижской Богоматери, Дюпэн-Чэн посмотрела на небо. На нем начинали появляться звезды, но еще мало заметные.       «Как ты там, милый? Все ли хорошо с тобой?», — думала Мари про себя, ощущая, что по щекам снова бегут слезы.       ***       — Доченька, ты уверена в том, что хочешь поехать? Мы с папой очень переживаем за тебя, — спрашивала в очередной раз мама. Она, как любая другая мать, волновалась за свою дочь. Материнское сердце болело по своей любимице-дочке.       — Да, мам! Я же говорила уже, — ответила Маринетт, закатывая глаза. Она подумала, что нельзя выплескивать свои негативные эмоции на родителей, на тех, кто любит тебя больше всех на свете. — Прости, мам, просто страшновато немного.       Сабина прослезилась от таких мягких вдруг слов девушки. Она не хотела отпускать дочь неизвестно куда. Но раз Мари решилась, отговаривать ее не было смысла. Отец отвез ее в аэропорт, откуда она и полетела в Токио.       ***       Маринетт уже сидела в такси. Она верила в то, что здесь, в Японии, сможет забыть Агреста-младшего. Девушка устала за полет, поэтому хотела побыстрее оказаться в мягкой постельке. Впрочем, нет, не хотела, так как в последнее время ей снились довольно странные сны. Ей снился Адриан. Он говорил, что она может его видеть, ей всего лишь нужно перевоплотиться одновременно и с Тикки, и с Плаггом. Но девушка не воспринимала эти сны всерьез, думая, что это плод ее расстроенного воображения.       Заплатив и поблагодарив водителя, Маринетт взяла свой чемодан и направилась в сторону многоэтажки, в которой она купила себе квартиру. Приняв расслабляющий душ, девушка легла на кровать и уснула.       ***       — Да, я приехала. Нет, еще не подавала. Сегодня пойду, — отвечала Мари, нанося тушь на ресницы. — Да Аля, блин! Не собираюсь я пока никаких отношений заводить. Я еще от этих не отошла. Все, пока, мне пора идти.       Маринетт разговаривала с Алей, которая ее разбудила, дабы все узнать. И как лучшая подруга, она заботилась об ее отношениях с противоположным полом, но Дюпэн-Чэн отвергала все догадки и предположения. Сейчас она собирается относить документы для поступления в колледж.       — Ну, вот и все! Я готова, — сказала сама себе брюнетка и вышла из дома. Вызвав такси, она решила сходить в небольшой ларек, чтобы купить себе сок, а квами — сыр и печенье. Идя по тротуару, девушка думала о словах приснившегося ей вновь Адриана. Парень вновь говорил о талисманах созидания и разрушения. Она вообще не знала, о чем он говорит, и не хотела верить в то, что вновь может увидеть своего возлюбленного.       За размышлениями Дюпэн-Чэн не заметила, как дошла до ларька. Купив все, что планировала, Мари повернула было назад, как врезалась в какого-то странного парня в старом спортивном костюме с платком на шее. Оба упали на землю. Он сидел на асфальте, потирая ушибленное место. Рядом с ним стоял блондин, что был полностью противоположным парню, с которым она столкнулась. Он помог ей подняться, а пока она отряхивалась, помог и парню.       — Извините, я не смотрел, куда иду, — фыркнул синеволосый. Похоже было, что его заставили извиниться. Он так недовольно это произнес, что у Мари пробежались мурашки по всему телу.       — Нет, это Вы меня извините, я задумалась и не смотрела, куда иду, — вежливо проговорила Маринетт, хотя ей хотелось уйти от этого немного психованного парня.       Синеволосый, в свою очередь, о чем-то раздумывал, потом, видимо, что-то вспомнил и спросил:       — Ты меня видишь? Девушка, немного не понимая вопроса, ответила:       — А что, не должна?       — Да, не должна! Значит, что-то с тобой не так, — рассуждал голубоглазый вслух, расхаживая туда-сюда по тротуару. Маринетт вообще растерялась. Она явно не понимала, что происходит, и почему это она не должна его видеть. Не став ничего разъяснять, девушка развернулась и пошла к такси, которое давно ждало ее. Съездив и отдав документы, Мари отправилась домой и стала размышлять над тем, что же не так с этим парнем…