Всем нам больно, и все мы покрыты шрамами.
В какой-то момент каждый из нас понимает, что он больше не ребёнок. Такое может случиться, когда кто-либо принимает первое своё решение или просто прислушивается к своему сердцу и осознаёт, что ему действительно нужно. Дети, которые считали детский дом своим родным местом, перестали быть детьми, когда попали в эту ситуацию. Сколько бы раз я не смотрела на них, не говорила, я всегда буду помогать им. Мне кажется, что дети — цветы жизни, а может, это просто фетиш.***
В понедельник, после рабочего дня, Джастин довёз меня до дома и попросил посидеть с Мэйси. Если честно, я ужасно соскучилась по этой солнечной малышке, поэтому с удовольствием согласилась. Когда мы с Мэйси оказываемся дома, Грэг встречает нас радостной улыбкой и шоколадными конфетами. Этот мужчина нравится мне тем, что он не скрывает своих чувств к маленьким детям, как делают это некоторые. Он может обнять её или поцеловать в затылок, и это прекрасно. — Будешь чай? — интересуюсь я у Мэйси, и та радостно соглашается, направляясь на кухню. Мэйси садится на стульчик, держа в руках плюшевую игрушку, и выглядит неотразимо. Она настолько мила, что напоминает мне маленькую принцессу. И сколько бы раз я ни умилялась ею, я готова это делать каждый раз, когда вижу её. — Как прошёл твой день? — спрашивает Грэг и садится рядом с Мэйси, открывая той конфету. Сегодня был достаточно продуктивный день, потому что после работы я сразу же поехала в детский дом. Я уже разговариваю с некоторыми детьми и воспитателями, которые более менее дружелюбные. Знать историю каждого ребёнка — сложно, но я не виновата, что это откладывается у меня в памяти, когда я перепечатываю документацию. — Хорошо, тётушка Эндринтон похвалила меня за отличную работу, так что я справилась на ура. Она сказала, что я скоро закончу с документацией, и она сможет дать мне следующую работу. Грэг внимательно слушает меня и делает глоток чая. — Я горжусь тобой, Несса, — когда Грэг говорит так, я становлюсь счастливее в несколько раз. Для меня очень важно не разочаровать Грэга, потому что он очень важен для меня, и я не хочу расстраивать его. Слишком много напряжения и стресса было в его жизни за последние несколько лет. Поэтому я хочу лишь радовать. После недолгого чаепития Мэйси начинает сонно зевать, и я понимаю, что ей пора спать. Поэтому мы отправляемся в комнату, где я помогаю ей раздеться, потому что у малышки совсем уж не осталось сил. — Где ты упала? — интересуюсь я, когда замечаю небольшой синяк на коленке. Мэйси недолго смотрит на него, а потом пожимает плечами. — Папа случайно толкнул меня, а я не удержалась и упала. Я грустно смотрю ей в глаза, но улыбаюсь. Если бы я не знала Джастина, я бы подумала, что он ударил её... но я думаю, что знаю его. Ведь каждый в детстве падал или получал травмы, поэтому я не придала этому особого значения.***
Ночью, когда время показывало три часа, мне позвонил Джастин и сказал, что попал в перестрелку и ехал в больницу. И я бы легла обратно спать, но мне хотелось увидеть его и убедиться, что всё хорошо. Мне нужно было увидеть его. Поэтому я надела первое, что попалось на глаза, и вызвала такси, оставив записку. И было страшно за него, потому что я понимала, что ранение — это что-то серьёзное. Я не хотела переживать за кого-то, потому что это больно, но сначала я стала заботиться о Грэге, а теперь появился и Джастин. Если мне было страшно за Джастина, значит он был важен для меня. До этого момента я не сильно задумывалась об этом, но сейчас, когда я думала о нём каждую минуту, я была в испуге. Я не хотела, чтобы он становился для меня тем, в ком я буду нуждаться, ведь любовь — это больно. Все так говорят. Даже подростки, с которыми я работала во время стажировки в Нью-Йорке. Они говорили, что любили настолько искренне, что никогда такого не чувствовали, а потом их предавали ради других или потому, что стало скучно. Я до сих пор не знаю, что такое настоящая любовь, и не знаю, хочу ли познать это. Мне будет больно, это я знаю уже сейчас, но будет ли мне хорошо после всего того, что произойдёт? И смогу ли я жить после такого, ведь многие люди заканчивают свою историю самоубийством, понимая, что не могут жить без любимого человека. Я хочу быть счастливой. Но где-то в глубине души я понимала, что хочу почувствовать боль. Я хотела, чтобы именно Джастин сделал это. Когда я подъезжаю к больнице, то чувствую себя намного спокойнее, потому что скоро увижу Джастина и пойму, что всё хорошо. Чувство, которое берёт меня изнутри, намного сильнее, чем я думала. И это страшно. Проходя мимо очередной палаты, я замечаю девушку, которая задумчиво смотрит на поднос с едой, и останавливаюсь. Она кажется мне такой загадочной и грустной. Осматриваю её и понимаю, что она больна. Её тело исхудавшее, а лицо уставшее и... слёзы, которые скатываются по щекам, заставляя меня подойти. Девушка поднимает на меня взгляд и несколько секунд рассматривает меня с ног до головы и останавливается на глазах. — Можешь съесть это за меня? — тихим голосом спрашивает меня она, а я не могу пошевелиться, потому что впервые в жизни вижу девушку, которая была больна анорексией. Она смотрела на меня в поисках помощи, но знала, что я не смогу ничего сделать, и я не должна была помогать ей с этим. — Это твой ужин? — решила поинтересоваться я, но только для того, чтобы разговорить её, потому что я вижу, как она всё больше и больше закрывается в себе. У неё была истерика слишком долгое время, потому что я вижу, какие у неё красные глаза и бледные губы. Она выглядит не очень хорошо. — Завтрак, — не сразу отвечает она, и я удивлённо смотрю на неё. Я сидела на диете в семнадцать лет, и это не самое лучшее, что случилось со мной, потому что это сложно. Я ела два раза в день и очень мало, а она... она ничего не ела. — Почему ты не ела? Девушка облизывает губы и коротко отвечает: — Я не голодна. Она думает, что ложь когда-нибудь спасёт её, но она лишь губит. И я знаю многих людей, которые врали, чтобы выжить, но она врала, чтобы закончить с этим миром и уйти в другой. — Тогда я пойду, — делаю несколько шагов назад, чтобы убедиться в том, что ей нужен человек, который будет рядом, и понимаю это, когда она падает на колени и начинает рыдать. Моё сердце сжимается, и я знаю, что не смогу уйти. Она слишком хрупкая, чтобы я смогла оставить её. — Не уходи хотя бы ты, пожалуйста! — кричит она, и я подхожу к ней, опускаясь на колени. Её больные глаза смотрят в мои, и я слышу её тихий голос: — Мне нужно с кем-то поговорить, пожалуйста. И я не могла не остаться. Китти — девушка восемнадцати лет, потерявшая своих родителей и сестру после наводнения, получила пищевое отравление и теперь у неё была кахектическая стадия анорексии. На этой стадии у неё выпадали волосы, слишком часто падало давление и она постоянно ощущала холод, из-за которого её кожа становилась синеватой и не похожей на человеческую. Мне было жаль её, и я хотела работать с ней, чтобы привести её в чувства, но я понимала, что она слишком давно ничего не делала со своим телом, чтобы привести себя в порядок, и я не знала, помогу ли я. Китти рассказала мне о том, что она много читает о животных и хочет завести собаку, когда покинет стены больницы. Она хочет открыть приют для животных и быть другом для каждого человека на этой планете. В её планах было выучиться на ветеринара, чтобы больше знать о животных. Она любила их так, как не любила себя. И это причиняло боль и мне, потому что я хотела, чтобы она жила, а не просто существовала. Китти не только любила животных, раньше её страсть принадлежала к латте, большим порциям картофеля фри и чизбургерам. Только после пищевого отравления она перестала есть и поняла, что ей нравится это. Ей нравилось видеть в зеркале худеющую девушку, и она до сих пор не может остановиться. Я знала, что вернусь в это место ещё раз, но сейчас я должна была идти к Джастину. Поэтому, когда Китти заснула, я ушла и написала сообщение Джастину, который искал меня по всей больнице. — Несса! — окликнул меня знакомый голос, и я обернулась с телефоном в руках, увидев Джастина. Он быстро подошёл ко мне и обнял, поглаживая мои волосы и вдыхая аромат. И в этот момент стало спокойно на душе, ведь я знала, что он рядом и всё хорошо. — Я искал тебя полчаса, где ты была? Я смотрю в его красивые глаза и пытаюсь уловить суть разговора, потому что я задумалась о том, как ему удаётся казаться сильным даже сейчас. Он попал в перестрелку, но выглядел лучше, чем я по утрам. И я не знала, в чём дело. — Разговаривала с девушкой, которая была больна анорексией. Джастин становится мягче и кивает, снова обнимая меня. — Я отвезу тебя к себе, потому что до твоего дома слишком далеко ехать. И я ничего не стала говорить, потому что не хотела прощаться с ним. Никогда.