хуже

i'll pray for you, do you pray for me?

— Как твои дела, Эрика? — Хуже, чем вчера, лучше, чем завтра. Тео упоминает её не сразу, через пару месяцев после возвращения, когда выясняется, что дом пустует, а соседи ничего не знают. У Тео плохое предчувствие, воспоминание о кудрявой светловолосой девчонке — единственное, что ещё способно его взволновать. Он делает вид, что вовсе не важно, что вспомнилось случайно. Говорит, что была одна такая — светленькая, наивная, больная эпилепсией, никто не слышал о ней? Стая реагирует странно, болезненно даже, и Рейкен всё по одному взгляду Скотта понимает — они втянули её в свою сверхъестественную игру, а потом поставили её жизнь на карту, как обесцененную фишку, которую и проиграть не жалко. Ярость изнутри наружу просится, но Тео только равнодушно пожимает плечами и отмахивается: — Да, ей и так мало оставалось. Ей врачи мало насчитали, но каждый день принадлежал ей, каждый день — до его отъезда — она делила с ним, потому что так делают лучшие друзья. Тео в сердцах — только мысленно, чтобы не вспугнуть и правду не выдать — благодарит, что хоть не в братской могиле хоронят, что остаётся клочок земли, на котором уже всё травой поросло, на котором слишком давно ни одна живая душа не была. — Какого чёрта, Рикки?.. — Рэйкен смотрит сверху вниз, букет полевых цветов в ладони взвешивая — она с самого детства любила только те бутоны, которые не продаются беспощадной корпорации. — Они не стоили тебя… Когда им восемь, их руки пахнут полынью, а мать зло ругается, потому что Эрике нужен покой и сдержанность, а не дикая беготня по улицам вслед за соседским мальчишкой, который впервые встречает болезнь в её лице, видит её оскал в улыбке пухлых губ. Эрику болезнь ещё не поработила окончательно, она весело смеётся, а отвечает на глупые вопросы так, что больше никому смеяться не хочется: — Хуже, чем вчера, лучше, чем завтра. Когда им по двенадцать, их разлучают, и Тео беззаботно и по-детски искренне обещает вернуться, а Эрика так же храбро обещает ждать, лишний день у болезни выторговывая, чтобы обещание не нарушить. Она его в щёку целует смущённо, но крепко — никто ему не расскажет, что после этого её жизнь по капле покидает. Кажется, Эрика экономит каждую секунду, чтобы условленного срока дождаться, дотерпеть. У Тео на языке невысказанное, запоздалое вертится. И всё бесконечным вихрем горечи — «я скучал», «у меня никогда не было друга лучше, чем ты», «я вернулся за тобой». Отбойным молотком, который ядовитые слёзы вышибает, — «ты обещала жить ради меня». И ещё. «кажется, я любил (люблю) тебя». Тео выдыхает слова молчанием, оставляя букет на могиле, о которой все позабыли (кроме него). Тео растирает между руками полынь — запах девочки, к которой он опоздал. У него десятки вопросов — «ты думала обо мне?», «ты жалела о чём-то?», «ты была с ними счастлива?». Тео возвращается кругами, через лес, в котором можно кричать — никто не услышит. — Как твои дела, Эрика? — Хуже, чем вчера, лучше, чем завтра. Для Тео сегодня не может быть хуже вчера, в котором с ним была надежда сдержать обещание и вернуться к девчонке, которая не дождалась, которую не уберегли.