Падение

      У Шэя были прекрасные крылья. Белоснежные, как верхушки айсбергов. Он любил порой пролетать над городом прямо посреди бела дня, обожал чувствовать ветер, треплющий перья, взмывать к облаками и жмуриться в лучах солнца. Правда, за это ему крупно попадало от наставника — после таких полетов в этом самом городе ползли слухи о неком существе с белыми крыльями, которые будоражили людей. Такое поведение являлось грубым нарушением догм креда братства. Однако, когда это его останавливало? Только во время полетов он чувствовал настоящую свободу. Ну, и за штурвалом «Мориган», конечно.       Шэй гордился своими крыльями. Идеально белые, мощные, способные в пару мгновений поднять до облаков, ближе к небу. О, как это было чудесно — взмывать ввысь и ловить ими потоки воздуха, мягко планируя, или же камнем падать вниз. Это непередоваемое ощущение, когда свист ветра чуть ли не полностью заглушается шумом крови в ушах, которая стремительно мчится по телу от прилива адреналина.       Шэй считал, что будет летать всегда, несмотря ни на что. А потом он упал. Причем во всех смыслах.       Прыжок. Перекат. Снова бег. Он мчится сломя голову от погони, словно заяц от охотников. Только не попасться! Обрыв — бежать некуда. Прыгнуть, расправляя крылья. Выстрел. Острая боль в правом крыле. Затем падение, удар, а после только обжигающая холодом тьма. Вот одинок я вновь, И боль владеет мной, Здесь в холоде меня, Я прошу, не оставляй!       Шэй больше не летает. Выстрел и перелом при падении сыграли свою роль. Правое крыло теперь изогнуто под странным углом и при любой попытке взлететь нещадно болит. А еще его крылья начали чернеть. С каждым днем все больше, постепенно, от оснований, все выше и выше. Кончики их пока еще белые, но возле лопаток они уже кажутся черными, как ночное небо. И Шэй этого стыдится. Стыдится, что предал и сбежал, как последний трус. Стыдится смотреть на почерневшие перья, которые, как клеймо, напоминают от содеянном. Которые с каждым днем все сильнее окутывает тьма. Падаю во тьму, Прямо в глубину, Чувствую, уже я назад не вернусь!       Кэнуэй узнает о крыльях случайно. Шэй однажды просто не выдерживает и пытается взлететь снова, отчаянно прыгнув из окна форта Арсенал. А потом падает, благо со второго этажа, почти не повредив ничего, но потеряв сознание от невыносимой боли в неправильно сросшемся крыле. Очнулся он уже в своей комнате, лежа на животе и раскинув в стороны крылья. А когда вернулся в человеческую форму и, перевернувшись, сел, то увидел своего грандмастера, наблюдавшего за ним из обитого бархатом кресла.       Хэйтем знал, что бывший ассасин явно не был человеком, но даже и подозревать не мог, что тот является ангелом. Об этих существах было довольно мало известно ордену - охотники сталкивались с ними лишь пару раз. Кроме того, после таких столкновений мало кто из рыцарей выживал, так что рассказывать об этих "божьих посланниках" было особо некому. Эти пернатые обладают большой силой, а потому представляют большую угрозу для людей. По крайней мере, по мнению тамплиеров.       К облегчению, и в то же время удивлению Шэя, Кэнуэй не стал расспрашивать ничего о крыльях - ни о том, почему они были темными у оснований, ни о том, как получилось, что теперь Кормак не может летать. И за это Шэй был ему благодарен - бывший ассасин предпочитал сильно не распространяться о себе и своем прошлом. Через какое-то время они оба будто забывают об этом инциденте. Но однажды все меняется. К тому времени крылья уже почти полностью почернели. Шэй не помнит, как все началось и чем он тогда думал, но зато он прекрасно запомнил властные ладони, обжигающие поцелуи и томный голос с этим сносящим крышу британским акцентом, приказывающий раскрыть свои крылья. Тем вечером он с головой нырнул в этот одурманивающий омут. На следующее утро абсолютно все его перья были угольно-черного цвета. Прикосновением Подаришь жизнь Ты мне... ... Желанием моим теперь будь Ты!       Когда они наедине, Хэйтем всегда просит Шэя раскрывать свои крылья. Он проводит подушечками пальцев по ним, мягко, почти невесомо массируя, шепчет на ухо успокаивающие слова, призывает довериться и расслабиться. И Кормак пытается изо всех сил, но получается не всегда. Он боится почувствовать снова ту невыносимую боль в крыле, которая обжигает нервы огнем и посылает болезненные судороги вдоль спины и правой руки. Но с каждым разом ему становится все легче переставать напрягаться, и тогда вдоль позвоночника начинают бегать мурашки от осторожных прикосновений, сразу слабеют колени и все тело начинает мелко дрожать от удовольствия. Шэю хотелось бы, чтоб эти моменты длились вечность и никогда не кончались.       Они часто выполняют совместные задания. На них Шэй всегда следует за своим грандмастером, осматривает каждого человека орлиным зрением, в любую минуту готовясь наброситься на того, кто посмеет напасть на Хэйтема. А тот, то ли в шутку, то ли всерьез, называет охотника на ассасинов своим ангелом-хранителем. Кормак действительно охраняет его и не раз спасает от шальной пули или острого клинка, порой даже ценой собственного здоровья. После таких случаев он обычно недолго лежит и восстанавливается, а затем, вопреки всем запретам и наставлениям Бэнджамина о большем отдыхе, снова рвется к своему грандмастеру, за которым готов идти хоть к самому черту в пекло. Если бы ему предстоял выбор - спасти себя или его, Шэй без раздумий бы выбрал второе, но Хэйтем искренне надеется, что его ангелу никогда не придется такое выбирать, ведь ради него он готов на то же самое.