Пепелище

Остров Олух. Так называло его шумное племя викингов — бесстрашные, бешеные, бойкие Лохматые Хулиганы. «Вот и Олух на горизонте», — всякий раз с улыбкой напоминали себе это нелепое название торговцы, подвозя викингам очередную порцию заморских товаров. «Олух!» — с уважением кивали не менее воинственные соседи Хулиганов, и перед их глазами вставали картины минувших советов вождей, совместных походов и битв, в которых жители Олуха участвовали с ними бок о бок, моменты помощи и поддержки, которую эти, на первый взгляд, грубые, неприветливые люди не раз им оказывали. «Олух…» — сквозь зубы цедили его недруги, когда начинали ныть их старые шрамы, оставленные бравыми вояками с этого неприметного островка. Его имя всегда было в местных кругах на слуху. Но не теперь. Теперь его не звали никак. Уже бесконечно много рассветов Олух стоял в гнетущей тишине: не выводили свои замысловатые трели стайки вечно весёлых пташек, не перешёптывались меж собой листья на деревьях; скорбно молчало небо, нахмурив кустистые брови-тучи. Здесь было тихо, так непривычно тихо, что ледяной воздух будто звенел без перебоя, стремясь хоть чем-то заполнить эту неестественную тишь. А ещё было темно, как ни в одну самую тёмную ночь. Не сияли приветственными огоньками гигантские статуи Тора, не лился свет из окошек деревянных домов, не горели факелы у входа в Большой зал, не плевались огнём особо строптивые драконы… Потому что теперь здесь не было никого. Олух опустел много-много рассветов назад. Неожиданно, непредсказуемо, слишком быстро. Совсем недавно его земля носила на себе множество живых существ, и воздух звенел от радостного рычания крылатых ящеров, коих было не счесть, от счастливых людских возгласов. О, люди — беспечные, не умеющие видеть наперёд, понимать подсказки, предугадывать события — люди, вы не представляли тогда, что вас ждёт… И что ждёт ваш дом. Тогда всего на Олухе было много — избыток шума, избыток драконов, да и викинги взялись активно расширять свои семьи. Но земля терпеливо выдерживала всё это, не выказывая ни капли недовольства. Напротив, жить стало будто бы чуточку легче: погода не преподносила сюрпризов, спокойно дышало море, безмятежно реял в вышине приятный ветерок, отгоняя прочь нацелившиеся на остров грозовые облака. Ведь, что бы там ни твердили викинги о беспрестанном снеге и граде, природа Олуха не посылала им того, чего они не смогли бы выдержать. Ведь Олух любил их всех — своих многочисленных детей, таких безрассудно храбрых, порою глуповатых и не в меру упрямых. Годами он безмолвно следил за тем, как рождаются, растут, сменяют друг друга поколения Лохматых Хулиганов; и незримо, неощутимо заботился о каждом жившем здесь человеке, от его первого и до самого последнего вздоха. В угоду людям привык остров и их огнедышащим питомцам, ещё пару лет назад бомбившим деревню в пух и прах, а буквально вчера мирно греющимся под лучами северного солнца… Олух давал людям всё, что у него было, но люди никогда не брали у него больше, чем он мог бы им предоставить: бесшабашное племя викингов безмерно уважало своё родное пепелище, суровый край, что стал домом семи поколениям их предков. А сколько раз они бились за него, отстаивая право здесь жить, отстаивая право своего острова на существование — не счесть. Лохматые Хулиганы всегда защищали Олух. Что бы ни случилось, как бы ни сложились обстоятельства, этот своенравный народ горой вставал за вскормившую его землю. И тем больнее было свыкнуться с мыслью, что в пору одного из самых тяжких испытаний, когда-либо выпадавших на их долю, они её оставили …Остров Олух давно чувствовал надвигающуюся беду — в постепенно тяжелеющем воздухе, в частом вздрагивании травы, в лихорадочном шёпоте волн. Что-то страшное неумолимо ползло в их сторону, бросая длинные тени, которые до последнего никому здесь не были заметны. Люди с головой ушли в насущные проблемы и ежедневные развлечения, они были слишком заняты мелочами, чтобы увидеть, ощутить, понять это. Пока всё не стало очевидным. Но вместо того чтобы бороться, как раньше, как в старые добрые времена — викинги ушли. Отступили прочь. Им нужно было срочно спасать своих драконов и спасаться самим. Уходить, не задерживаясь здесь дольше, чем они могли себе позволить. Несколько дней на Олухе царила страшная суматоха; люди собирали в дорогу всё необходимое, запасались провизией, проверяли состояние кораблей. Они разобрали многочисленные стойла, кормушки, противопожарные постройки — так, что в напоминание о драконах на острове остались только Драконья академия да ангар, — но собственные дома трогать не решились. Как будто утешали себя тем, что уходят не навсегда. Как будто до последнего надеялись сюда вернуться. Но, спешно собираясь в дальний, неизвестный до конца путь, Лохматые Хулиганы даже как следует не попрощались со своим родным островом. И вот уже Олух остался в полном одиночестве. Стал, действительно, просто кучкой голых, мокрых скал, торчащих посреди бескрайнего океана — опустошённо-ошеломлённый, оцепеневший в немой растерянности. Викинги забрали с собой всё, что только сумели увезти, забрали всех драконов, послушно полетевших за ними — и их ладьи растворились в густом вечернем тумане. И их след пропал где-то в море, окрашенном кровью умирающего заката. С тех пор Остров Олух замерзал под тусклыми лучами вялого солнца, под слабым светом недосягаемых звёзд. Ветер свободно разгуливал по его сгорбившимся холмам и потускневшим полям, пытался расшевелить поникшие деревья, которые, казалось, посерели, словно от какой-то тяжёлой болезни. И Олух, в самом деле, был болен. С уходом тех, по ком безнадёжно тосковала его земля, он погрузился в тревожный сон, от которого никак не мог проснуться. «Ушли!» — заливисто насвистывал беспечный дурачок-ветерок, как ни в чём не бывало резвясь под облаками. «Ушли», — раздавался печальный перезвон речных вод. «Ушли…» — сочувственно вздыхало море, ласково обнимая неприступные с виду скалы Олуха. Его дети бросили свой остров, сотни лет служивший надёжным пристанищем ещё их дальним предкам и им самим. Бывший их природной крепостью, которая выдержала бы многое, очень многое — ради них. Ставший опорой, без которой они легко могли сгинуть там, неизвестно где, куда рвались с такой отчаянной верой в лучшее. Ушли. Это было так на них не похоже… Но другого выхода не оставалось. За последние годы жизнь, пестрящая трудностями и небезопасными поворотами, научила Лохматых Хулиганов рассуждать более здраво; не лезть на рожон, не развязывать сгоряча войны, а взвешивать каждый свой шаг, прежде чем что-либо предпринять. В этот раз на чаше весов оказались судьбы их верных питомцев, всего их племени… и судьба любимого ими острова. Несомненно, они сделали верный выбор. И всё равно что-то внутри твёрдого, всегда непрошибаемого нутра Олуха разрывалось и вопило от желания повернуть время вспять, остановить людей, не пустить их в это непредсказуемое путешествие — только бы снова наполняло пустую высь низкое драконье рычание, звенели мечи, сотрясал окрестности громоподобный рёв горна, распевали какую-нибудь бодрую песню хмельные голоса в Большом зале… Лишь бы снова здесь звучала знакомая мелодия жизни, что оборвалась в один из сменявших друг друга кровавых закатов. Но ничему, ничему этому не суждено было сбыться. Ведь, как бы викинги ни лелеяли робкую надежду на возвращение, провожая взглядами растворявшийся вдали дом, нечто неотвратимое уже приближалось к покинутому ими Олуху, вплотную подступало к его крутым берегам. И, наконец, пришло. Бесцеремонно вторглось в его обособленный мирок, прервав череду бесконечно тянувшихся дней, которые слились в один, не имеющий ни начала, ни конца. Гомон грубых голосов, свист, хлопанье крыльев ужасающих, смертоносных тварей, что были в десять раз опаснее обычных драконов, поразили замерший над Олухом воздух; сотни ног в считанные часы истоптали до сих пор оглушённую неверием землю. Враг был на месте, он упорно искал местных жителей и их драконов, но не нашёл ничего, кроме унылой, заброшенной деревни. Не пришёл в ярость — или тщательно её скрыл, — когда стало ясно, что застать жителей Олуха врасплох не получилось. Не начал рвать и метать, когда всё пошло не по плану — как делали многие из тех неприятных личностей, с которыми прежде пересекались пути Лохматых Хулиганов. Он лишь с ледяным равнодушием приказал сжечь здесь всё дотла. Ведь на очередном невзрачном, как он думал, клочке суши, который, к тому же, был безнадёжно испорчен духом мерзких чешуйчатых паразитов, именуемых драконами, его не интересовало ровным счётом ничего. А значит, можно было смело предать этот бесполезный островок огню. Первой за ярко-оранжевой завесой исчезла деревня, но её одной пламени оказалось мало — и оно моментально двинулось дальше, не щадя ни крохи земли… Олух страдал. Его леса пылали, охваченные прожорливым пламенем, его трава превращалась в пепел, его реки задыхались от дыма и копоти. Лесные звери, которым негде было укрыться от всепоглощающего жара, остались без единого шанса на спасение; насмерть перепуганные птицы покидали гнёзда, разлетаясь кто куда, только бы убраться подальше от страшного места, в которое разом превратился их дом. Деревья стонали, дрожа, накреняясь, падая, но их надрывный плач тонул в оглушительном треске огня, а ветер панически метался над землёй, лишь продляя эту нескончаемую агонию. Олух умирал — медленно и очень мучительно, вместе с каждой крохотной частичкой себя, которую до неузнаваемости калечил страшный пожар. Так не могло продолжаться. Довольно, хватит! Слишком много ужаса сотворили с ним эти нелюди, слишком много горечи он вынес за бессмысленные дни в невольном ожидании их прихода, и столько же ещё более бессмысленных, ничем и никем не заполненных дней ждало его впереди… Смысла не осталось ни в чём. Потому что ничего уже не будет как прежде. Его измученная земля вдруг крупно вздрогнула от всей этой обжигающей, незаслуженной боли; надрывный гул вырвался откуда-то из её недр, и в море полились потоки камней, будто слёзы, которые невозможно было сдерживать. Его земля — кроткая, тихая, стойкая — пошла трещинами, зашаталась от безостановочных рыданий. Окончательно уничтожая всё, что на ней находилось, безвозвратно проваливаясь на морскую глубину, погребая под собой тех самоуверенных обидчиков, которые, сделав своё чёрное дело, не успели вовремя покинуть остров. Остальные же быстро скрылись в ночной мгле, спасая собственные шкуры — в этом странном, жестоком не-племени людям было всё равно друг на друга. Время шло, а Олух всё содрогался от новых и новых толчков, как от предсмертных конвульсий. В руины превратились обгорелые остатки деревенских домов и некогда построенные на совесть сооружения. Булыжниками завалило расщелину в скале, что раньше служила местным жителям Большим залом. Растаяли в морской пучине великаны-статуи, извечные маяки для ищущих остров путников. «Мы должны исчезнуть, будто нас никогда здесь и не было…» Земля дрожала до тех пор, пока с небес не хлынул милостивый дождь, постепенно подавляя бушующий внизу огненный ураган. Столь мощного землетрясения Олух не знал ещё никогда. И никогда уже не узнает. Теперь он — вконец опустевший, опалённый, наполовину ушедший под воду — выглядел ещё более жалким, чем пару рассветов назад… Тогда, когда его дети уплыли в новую жизнь, забрав с собой искру этой самой жизни у места, которое столько лет звали своим. Теперь чужие корабли проплывали мимо Олуха, обходили его стороной и торговые суда, и путешественницы-птицы, ещё издалека чувствовавшие, что это место более для них непригодно; постепенно обрастали легендами события славных дней, навсегда канувших в прошлое. Некогда живой, яркий, пестреющий красками и звуками остров превратился в полуразрушенную могилу, где были похоронены любые воспоминания о прежней, такой прекрасной и невыносимо безвозвратной, поре, в выжженный до основания пустырь… В пепелище. И больше некому было помочь ему восстановиться, прийти в себя — потому что всего, ради чего существовал этот невзрачный клочок суши, он лишился в одночасье. Остров Олух. В двенадцати днях к северу от Полной Безнадёги. Всего в паре градусов южнее Холодной Смерти. И в шаге от своего конца. …Остров Олух. Так называли его викинги, что совсем недавно жили здесь. Но сейчас казалось, будто это было в другой жизни. Или не было вообще никогда. Сейчас, где-то далеко отсюда, в неизведанных краях, в немыслимых далях, обживало новое место племя Лохматых Хулиганов. Чудом избежав страшной опасности, которая могла лишить их всего, что им было дорого, они продолжали пировать, устраивать свадьбы, растить детей — там, куда любой тщеславный безумец вовек не сыщет дороги. Они по-прежнему жили бок о бок с драконами, которые стали камнем преткновения, ключом к их будущему, предопределением нелёгкой судьбы этого народа. Где-то там, в удивительном, фантастическом мире, они были счастливы. А остров Олух был мёртв.