Серый.

Ты другой, Занзас. Темнее, что ли? И аура у тебя глуше, не заметна сразу, не переливается сотней красок, зато сильно чувствуется при нахождении рядом. И характер тяжелее – он обладает каким-то немыслимым притяжением, и куда больше – к тебе или к земле – сложно понять. И мысли так просто не прочтешь на лице, которое более напоминает маску, надоевшую маску абсолютного безразличия. Человек, не знавший в детстве теплоты и ласки, вырастет черствым и замкнутым. Это не его вина, просто его… не научили любить. Есть такие люди, пусть даже их мало. Они кажутся плохими, грубыми… Но если они... темнее, если не несут ничего хорошего другим – неужели сразу «плохие»?! Да, другие. Но не бесполезные. Они не те, кого б хотелось иметь в своеобразном «арсенале» остальным, но для малой горстки людей, кто в них поверит, кто разглядит ту, скрытую за тяжелой поступью, особенность, вы становитесь всем. Вены. Темные, не несущие кислорода органам… но настолько же необходимые для стабильного функционирования целого живого организма, как и «полезные» артерии, так? Без них было бы немыслимо. Серость – не всегда плохо. Она прячет краски – яркие, бросающиеся в глаза, сглаживает их, делает жизнь устойчивой и спокойной. Серой. Так интереснее в толпе выискивать яркий блик, внезапно замеченный лучик. Ведь если вокруг – одни акрилы, то они бы надоели, приелись, стали бы чем-то обыденным, привычным – и уже б серость стала уникальна. А почему, собственно, «серый»? Только лишь оттого, что цвет не нравится большинству?.. Оттого, что тучи, угнетающие сознание, этого цвета? Массу людей без силы воли и собственного мнения можно назвать как угодно – от этого она не перестанет быть стадом. А если моим воспаленным рассудком предположить, что это общество – вены? Они же выполняют определенные задачи, поддерживают пульс органов-мегаполисов… И, почти каждый, считает себя не таким, как все, особенным. Толпа. Лавина. Масса. И ты безжалостно вовлечен в неё, как эритроцит, несешься в потоке, не в силах сопротивляться гнету законов, запрещающих тебе оставаться тем, кем ты хочешь. Не кем тебя хотят видеть, а тем, кем ты себя видел в детстве. Счастливым, взрослыми жутко самостоятельным. Ты же, признайся, не задумывался, что ты будешь делать с этой вожделенной самостоятельностью. «Главное - чтоб была, а там разберусь», - думал малыш. Да и зачем теперь сопротивляться? Кому от твоего протеста станет лучше? Тебе? Вряд ли. Изгои никому не нужны. Организму? Тоже нет – у него таких как ты – тысячи и миллионы. Если ты один – этого вообще не заметят. Но, ежели сподвиг за собой других, пробился, смог потянуть, ухватить зыбкую ниточку основ Полотна Мироздания жизни, то, возможно, тебя просто заметят. И, опять-таки, как показывает история, невозможно создать утопию, даже с благими намерениями, сверх идеями, благородными целями. Возможно, и будет хорошо, но потом, а сейчас - смерть, революция, тяжелая пульсация льющейся крови из колотых ран. Ты, в лучшем случае, сможешь заметить тусклый лучик пробивающейся надежды Будущего, перед тем, как закрыть глаза и обречь душу на долгий мрак, - лишь малые количества фотонов луча, еле коснувшихся усталых глаз прощальным взмахом хвоста падающей звезды осветят тебе этот долгий путь. И заново. Рождение - смерть. Тысячи и тысячи раз, опять по новой, допуская те же ошибки, проваливаясь в те же ловушки, закрывая за собой нераспахиваемые назад двери. Ты - один из тех, кому если переломают ноги, он все равно дойдет до Края. Я не понимаю, честно, зачем тебе сдался этот Край, но покорно следую за тобой. Снова к тебе, через пустоту и пропасть, то твоим же следам, обрекающим на боль. В пропасть. Это осознанный выбор, и я не хочу идти за кем-то другим по этой абсурдной дороге. Ни за что бы не пошел! Но за тобой – хоть в Счастье, ибо лишь в чужой радости можно понять свою горесть. Почему? А просто потому, что обычно послушные пальцы в определенный момент сведет судорогой, и они не смогут покорно разжаться, отпустить ткань твоей одежды; не смогут высвободиться их капкана теплых рук, доверчиво ложащихся поверх. Потому что как бы далеко ты бы ни находился, холодная душа тянется к тому месту, где теплее, а тепло – с тобой, плюс к минусу, катион к аниону... Как бы я не хотел тебя не замечать, все равно покорно иду к этой странной силе, исходящей от тебя. Когда говорят: «Смотри, счастье!» - я ищу взглядом тебя, чертов босс. Когда вокруг – опасность и болезненная нервозность, хочется спрятаться за широкую спину, и крепко сжимать руку. Твою руку. И защищать. Я не буду серой массой. Но я слишком принципиален, чтобы быть кем-то особенным. Ведь именно за эти принципы ты выделил меня из тысяч других? Я буду собой, чего бы мне этого не стоило. Возможно, боль, возможно, кровь, потом -надежда и… любовь? Обещаю. Как обещал быть с тобой, как клялся не предавать, как ляпнул, что не буду стричь волосы. Нет. Привязанность, которая погубит нас изнутри. И я буду рад принять эту смерть. Потому что другой не хочу. Только от этих рук, только зная, что с ними. И пусть будет так, как начертано на линии жизни.