Нам казалось — мы кратко блуждали, Нет, мы прожили долгие жизни…*
Игорь с детства учился всё замечать. Он помнил, как расстались его родители. Маленькому Игоряше всё было в новинку: новая семья, новые друзья, новый «папа». Игорь знал, что отчим будет орать, если он вовремя не вернётся домой. Наверно из-за этого парень иногда вообще не появлялся дома по несколько суток. Игорь надеялся, что очень скоро найдет свою любовь и уедет с этой пышногрудой красоткой в Майами (город его мечты). Поэтому он искал, искал, искал ту самую… Но его мечтам и надеждам не суждено было сбыться. Отчим нещадно издевался над юношей: ужасно избивал, унижал на глазах у друзей парня, грязно о(б)суждал со своими «корешами» на «вечерах попойки». Матери вообще было похер, что там происходит с её сыном, она искала нового папика, чтобы свалить с ним куда подальше. Отец Игоря пропал бесследно. Кто-то сказал, что: «Он умер в одиночестве», кто-то, что: «Уехал, завел новую семью и теперь счастливо живёт за границей». Парень очень-очень по нему скучал, да и скучает до сих пор. Игорь всё также жил в старой маленькой двухкомнатной квартире на окраине Самары. Игорь рос, росли и его запросы, мечты, желания, но, увы, всё это (словно истлевшая сигарета) было втоптано в землю носком ботинка отчима. Игорь с детства учился всё замечать. Когда он встретил Стаса, то сразу заметил его огромные, бездонные карие глаза. Игорь помнил пьяные разговоры (бредни) отчима о том, что: «Пидорасы портят наш мир! Вырезать их надо всех! Ко всем чертям! Вырежем — заживём!» Но тело Стаса было таким хрупким, нежным, стройным, изящным, пленительным… Его громкие стоны были завораживающими, несмотря на то, что в первый их раз, Игорь брал его на какой-то старой, обшарпанной заброшке. Игорь знал, что вскоре разлюбит Стаса, что это лишь временное (у)влечение и это был первый раз, когда он крупно ошибся. Этот паренёк навечно застрял у него в сердце и пока что не собирался его покидать. С этого момента мечты Игоря были подняты с земли и поставлены дома у Стаса, на полку. Игорь с детства учился всё замечать. И он замечал. Замечал, как в их доме в один момент резко увеличилось количество ложек с подожжёным дном. Замечал, как голый торс Стаса сменился на теплые толстовки с длинным рукавом, и чем дальше, тем рукава были длиннее. Дни шли, а Игорь замечал всё новые и новые вещи. Замечал, как кроме бутылок из-под клубничного йогурта (Стас его очень любил) в мусорном ведре начали появляться шприцы. -Что это такое? -Я болею. -Зачем? -Мне плохо. Игорь надеялся, что Стас опомнится и однажды они заживут так же счастливо, как раньше. Игорь надеялся, что глаза Стаса вновь загорятся тем пламенем, в которое он тогда влюбился. Но парень с каждым днем увядал, словно цветок без капли влаги в безжизненной пустыне. Вечно тёмно-пшеничные волосы приобрели ужасный серовато-грязный оттенок. Яркие бездонные бездны глаз покрылись пеленой, а вокруг них разложились огромные иссиня-черные мешки. Упругая, лоснящаяся кожа превратилась в тонкую пленку, еле закрывающую вечно вздутые вены. Теперь, когда Игорь брал его, Стас уже не стонал, не просил сильнее, глубже, быстрее, он лишь тихо плакал в подушки. На все вопросы Игоря по этому поводу парень отвечал: «Я уже давно не могу получать удовольствие таким способом. Ты не знал?» Игорь знал. Знал, что надо было сразу обратиться к врачу, но до последнего надеялся на чудо. -Зачем? -Мне от этого весело, — поджигает бумагу, втягивая горький сигаретный дым. Игорь с детства учился всё замечать. И Игорь сразу заметил и понял, что Стас не поскользнулся на мокром полу в коридоре, а то, что ноги перестали держать его истощенное тело. И вот теперь Игорь сидит рядом с парнем на кровати, гладит его ничего не чувствующие колени и кормит его, все теми же йогуртами со вкусом клубники. Игорь вспоминает, как встретил Стаса. Вспоминает их первую прогулку вместе. Вспоминает, как учил парня кататься на велосипеде, как люди, ходившие тогда в парке осуждающе смотрели на них. А Стас лишь посылал всех, и звонко смеясь, целовал его на глазах у разгневанной «публики». Надежды и мечты Игоря с грохотом летят на пол и разбиваются на миллионы разноцветных осколков. Игорь надеялся, что всё у них будет замечательно. Надеялся, когда ещё был Стас жив… Игорь резко распахивает глаза. По позвоночнику пробегает холодный, леденящий пот. Парень приподнимается на локти, но его останавливает и заставляет лечь обратно сильная жилистая рука. Игорь повинуется. Стас прижимает его к себе, успокаивающе поглаживая по волосам. Игорь укладывается головой на худую, твердую, но такую удобную грудь Стаса. Парень целует его в макушку и лишь сильнее прижимает к себе. Стас впервые за столько лет счастливо улыбается, в уголках его глаз собираются тонкие ниточки морщинок. Игорь засыпает и не замечает, что в комнате подозрительно тихо. Игорь засыпает и не замечает подозрительно холодной простыни рядом. Игорь засыпает и не замечает, что сердце парня, скрытое под множеством слоёв тонкой серой кожи и белых рёбер не стучит, не бьётся так остервенело, будто оно — муха, запутавшаяся в липкой паутине…Комната освещается белыми бликами от фар проезжающих мимо дома запоздалых машин. Они танцуют плавный вальс по стенам, резво бегают друг за другом, перепрыгивая на предметы мебели. А на столе, в комнате стоит рамка с фотографией, с которой в непроглядную, густую тьму смотрит улыбающийся паренёк. Кажется, всё хорошо, но…но фото перечеркнуто чёрной лентой…
Мертвые не уходят из жизни тех, кто их любил, мертвые только не стареют, оставаясь в сердце живых такими, какими они ушли.**