Я никогда не уйду так далеко

      …Автоматические двери открылись, и в лицо ей ударил сухой, горячий воздух летнего города. Рабочий день заканчивался, и жители спешили домой: улицы были переполнены автомобилями, которые везли людей по домам. Красно-оранжевый диск вечернего солнца, что едва заметно уползал куда-то за горизонт, всё ещё осторожно выглядывал из-за блестящих стен небоскрёбов, будто стесняясь лишних свидетелей.       Шум улицы успокаивал её; она небрежным движением откинула свои волосы назад, поймав внезапный порыв ветра, невозмутимо посмотрела по сторонам и, дождавшись, когда на светофоре загорится зелёный свет, неторопливо перешла на другую сторону. Примостившись на лавочке в тени большого рекламного щита, она поставила рядом с собой сумочку и достала оттуда телефон.       Почему так случилось?..       На блестящем чёрном экране телефона отражались яркие буквы, вспыхивающие на рекламном щите позади: «Veni, Vidi, Mitakihara». Повернув телефон так, чтобы отсветы этих букв не мешали, она посмотрела на время. Оставалось двенадцать минут.       Впрочем, та, кого она тут ждёт, наверняка опоздает — она даже в школу нередко опаздывала… Правда, это было пару вселенных назад, но кого это интересует, в самом деле? Здесь всё должно быть так же, как и тогда, до того, как всё началось: эта вселенная специально была создана такой.       …Сегодня с утра, проснувшись, она попыталась позвонить коллеге, чтобы попросить того скинуть дома на флешку кое-какие материалы по работе. Однако — ей довелось это понять, — сенсорные экраны на телефонах могут сыграть злую шутку…       Она заподозрила неладное, когда вместо обычных гудков в телефоне заиграла бодрая песенка, что-то типа «Kawashita yakusoku wasurenai yo…», а после — послышался столь знакомый голос, пронзивший её сердце острой болью.       — Э-э… Хомура-тян? Это ты? Ничего себе! Сколько же мы с тобой не виделись?..       Промахнуться пальцем мимо пункта «Мадорому» в списке контактов и случайно нажать на соседний — было так неожиданно…       И соседним в списке оказался именно тот контакт, который отличался от её коллеги третьей каной имени.       «Мадока».       …Хомура, словно одержимая, перенося контакты в каждый новый телефон, всегда записывала туда и этот номер — тот, который дала ей Мадока ещё в школе. Да, с тех времён прошло уже десять с лишним лет, и вполне вероятно, что её бывшая одноклассница уже сменила номер — да и сама Хомура была уверена, что она никогда, никогда не наберёт его вновь: не к чему отвлекать подругу от её спокойной жизни… Но Хомура не могла не делать этого. Будто бы отказаться значило оборвать последнюю ниточку, последнюю связь с той, благодаря кому она стала такой, как сейчас. Благодаря которой она некогда перевернула всю вселенную…       Странно, но несмотря на то, что Хомура была и правда способна щелчком пальцев перевернуть весь этот мир с ног на голову, её это больше не интересовало. Воистину, обретя безграничную силу, вдруг понимаешь, насколько она бессмысленна и бесполезна. Ведь никакая сила не сможет излечить душевных ран, не сможет сделать так, чтобы и не бывало никогда этих бесконечных страданий, что пережила Хомура, и той ужасной судьбы, что по своей воле выбрала для себя Мадока…       Когда они вместе с Мадокой закончили старшую школу, их пути разошлись: Хомура специально сделала так, чтобы уж в этой вселенной с её подругой ничего не случилось. Она старательно исключила для неё любую опасность — в том числе и саму себя: кто знает, вдруг она нечаянно напомнит Мадоке о том, кем она была раньше?..       И с тех пор Хомура старалась жить обычной жизнью: университет, а потом работа в здешнем филиале крупной IT-корпорации, что покрыла своей сетью всю Японию, не обойдя вниманием и Митакихару. Словно обычный человек, она трудилась вместе со всеми и успела снискать в своём отделе славу первоклассного программиста — хоть и весьма странной при этом персоны: её нелюдимость и молчаливость была известна всем, и в то же время она показывала глубочайшие знания в совершенно непредсказуемых областях. Например, стоило сотрудникам завести непринуждённый разговор о вооружении Сил самообороны, как Хомура могла без особого приглашения, невозмутимым голосом, не отвлекаясь от работы, поправить кого-нибудь из них в стиле «Такасу, в восемьдесят восьмом комплексе шесть ракет, а не четыре, и к тому же он противокорабельный, а не зенитный, ты путаешь с восемьдесят первым» или «Кадзума, тротил при таком ударе не сдетонирует, здесь нужно использовать тетрил или гексоген». Если учесть, что Хомура при этом не особо рассказывала о своём прошлом, про неё ходило много слухов — что она то ли секретный агент разведки, внедрённый в их фирму, то ли член якудзы, то ли ещё кто похлеще… К счастью, о настоящем прошлом Хомуры в этом мире никто уже не знал — после того, как она стёрла Саяке память, — и потому она игнорировала все эти слухи: ей было совершенно безразлично, что про неё думают.       Собственно, в этом мире для неё вообще всё было безразлично — кроме одного человека…       Мадока.       Она после старшей школы отправилась в колледж, потом, вроде бы, пошла работать в какое-то новостное агентство или что-то типа того, в общем, совершенно пропала из поля зрения Хомуры — и та была уверена, что это лишь к лучшему. Пусть у Мадоки наконец-то будет нормальная, счастливая жизнь. В конце концов, она заслужила это…       Хомура успокаивала себя тем, что пока Мадока счастлива — с миром всё в порядке, и даже если та и забыла свою странноватую школьную подругу, это к лучшему — ведь Хомура и создала этот мир именно для неё.       Но…       Но один случайный звонок разбил все эти надежды на миллион острых, колючих осколков, ранящих душу Хомуры ужасами прошлого.       Мадока тут же предложила ей встретиться — прямо сегодня же вечером, после работы, — и несмотря на все свои убеждения, Хомура не нашла в себе сил отказаться. Мадока пообещала заехать за ней сегодня вечером, в восемь часов — и вот, сейчас на часах уже было пять минут девятого, а Хомура по-прежнему сидела здесь на лавочке и ждала…       …И тут она вновь услышала этот голос.       — Хомура-тян! — наполовину высунувшись из окна розовой «Тойоты», ей махала рукой девушка, едва напоминающая ту школьницу, с которой Хомура распрощалась десятилетие назад.       — Хомура-тян! Я думала, я тебя не узнаю, а ты совсем не изменилась, надо же! Как тебе удаётся так молодо выглядеть, хи-хи? — всё тот же добродушный и слегка смущённый смех Мадоки вновь отозвался в душе Хомуры шквалом воспоминаний. — Ладно, садись, поехали, кстати, куда? Может, заглянем в парк около школы? В нынешней Митакихаре почти не осталось тихих местечек…       Хомура едва справлялась с нахлынувшими образами: этот голос, прорвавшийся сквозь пелену прошлого, будто цунами, обрушился на неё. Голова закружилась, и Хомура, уже поднявшись с лавочки и идя по направлению к машине, почувствовала, что вот-вот потеряет сознание: каким бы сильным демоном ты ни была, всё равно твои чувства сильнее тебя…       — Хомура-тян? Что с тобой? Тебе нехорошо?..       — Нет, всё нормально, Мадока. Наверное, перетрудилась сегодня на работе, — Хомура глубоко вздохнула, чтобы прогнать внезапное наваждение и уселась на переднее сиденье машины рядом с подругой.       — Ты, наверное, так много трудишься, Хомура-тян… — Мадока сразу же пустилась в догадки. — Ты береги себя, после того, как Саяка и Кёко куда-то исчезли, ты осталась единственной моей одноклассницей, с кем я хорошо общалась… — Мадока опять застенчиво усмехнулась, и Хомура закусила губу: она прекрасно знала, куда исчезли Саяка и Кёко. В этом мире всё ещё остались волшебницы, и всем им надлежало однажды влиться в Закон Циклов — пусть Мадока уже и не была им. Но та, кажется, ничего не заметила, и продолжала оживлённо рассказывать:       — Так вот, давай по пути заедем в «Томоэ & Момоэ», там рядом, возьмём что-нибудь с собой и пойдём туда, в парк — там сейчас, наверное, весьма живописно. Сто лет там не была! А, Хомура-тян?       Хомура едва заметно кивнула — и Мадока, счастливо улыбнувшись, лёгким движением включила передачу и начала выруливать обратно в поток машин…       …Она всю дорогу самозабвенно о чём-то болтала: о том, как Митакихара изменилась за последние годы; о том, что бензин в очередной раз подорожал и пора бы уже покупать себе электромобиль; о том, что на работе её никак не переводят в телевизионный отдел, хотя ей уже надоело верстать статьи для газеты; о том, что сама не представляет, зачем она все эти годы хранила номер Хомуры и как удивилась и обрадовалась сегодняшнему утреннему звонку; о том, что жизнь состоит из случайностей и иногда эти случайности — самое дорогое, что у нас есть…       А Хомура просто молча рассматривала свою подругу, сидя рядом с ней, пока та направляла свою машину по улицам Митакихары, и изредка кивала в ответ. Нельзя было не удивиться, насколько же Мадока теперь другая — и насколько она всё та же, обычная четырнадцатилетняя школьница, в первый раз повстречавшаяся Хомуре после того возвращения в школу из больницы.       Лёгкая бело-розовая кофточка, джинсовая юбка — совсем не то, что строгий костюм Хомуры. Всё те же не слишком короткие, но и не слишком длинные, перехваченные красными ленточками, наподобие тех, что Хомура тогда подарила ей — а может, даже и ими самими, хотя нет, вряд ли, ведь уже десяток лет прошёл, — розовые, в тон её глазам, волосы — она, похоже, начала их красить, ещё будучи школьницей: в Митакихаре были достаточно свободные нравы, и то, что в школах других городов Японии могло бы считаться грубым нарушением порядка, здесь было нормой. Всё те же оттенки смущения в голосе, лёгкий, но звонкий смех, всё та же радостная улыбка — и бесконечная доброта во взгляде, поистине божественная доброта, доброта Той, Кто где-то вечно сражается за всех волшебниц… Вернее, сражалась, до тех пор, пока Хомура не смогла разъединить её и Её, спасти Мадоку от этой судьбы — и на время вернуть свою настоящую подругу обратно. Не навсегда; лишь до тех пор, пока сама Мадока не восстановит эту связь — и тогда эту вселенную ожидает конец. Но пока что этого не случилось, и Хомура была определённо рада, что Мадока может жить обычной жизнью, не задумываясь о своей прошлой судьбе.       Хомура едва сумела вернуться к действительности от поглотивших её размышлений, когда они всё-таки доехали до кафе, про которое говорила Мадока.       — О, Мадока-сан, добрый вечер, — лишь только стоило им войти, из-за прилавка помахала рукой невысокая девушка, очевидно, подрабатывающая здесь продавцом. — А это кто? — она перевела взгляд на Хомуру.       — Здравствуй, Нагиса-тян. Я… Я когда-то училась в одном классе с Мадокой. Мы просто решили сегодня прийти сюда, и…       — О, какие люди, — покачала головой женщина, внезапно появившаяся на шум из подсобки. — Акеми-сан, верно? Да, я вас помню. Всегда приятно встречать старых школьных друзей.       — А… Откуда вы меня знаете? — переспросила Нагиса.       Хомура внезапно поняла, что в этом мире они не то, чтобы были знакомы с Нагисой — и попыталась поскорее перевести тему.       — Просто слышала. Да, кстати, какой у вас кофе есть? Я первый раз здесь, хочется попробовать что-нибудь, что здесь делают лучше всего…       Кому ещё, как не дьяволу, уметь отвлекать людей? Хомуре бы впору с Кьюбеем бродить по бульварам да пугать незадачливых литераторов смертью, но вместо этого ей нужно было всего лишь переключить внимание Нагисы и некстати появившейся Мами — а кем ещё быть этой женщине, судя по всему, хозяйке заведения с таким очевидно свидетельствующим об этом названием? — с неудобных вопросов о знакомствах на более деловые вопросы. Уловка, разумеется, сработала, и уже мгновением спустя Нагиса воодушевлённо рассказывала Хомуре об ассортименте кафе — а Мами, гордо улыбаясь, стояла рядом и, кажется, даже не понимала, что только что здесь случилось что-то странное…       Как бы то ни было, уже через несколько минут Мадока и Хомура, попрощавшись с гостеприимными хозяйками кафе, направлялись к машине, накупив полный пакет каких-то сладостей; Хомура не преминула купить себе какой-то фирменный кофе «Радость ведьмы», как оно значилось в меню, налив его в свою термокружку, которую всегда таскала с собой, а Мадока так же поступила с каким-то чаем — судя по всему, она уже давно нашла для себя в этом заведении любимый вариант.        Как позже рассказала ей Мадока, Мами открыла это заведение почти сразу после того, как закончила школу, и всегда была рада видеть Мадоку здесь; а когда Нагиса, дружная с Мами, но из-за семейных проблем так и не сумевшая пойти в старшую школу, решила искать работу — Мами тут же пригласила её сюда. Талисманом этого заведения, изображённым на вывеске, было странное плюшевое создание с разноцветными радужными глазами — говорят, Мами когда-то подарила его Нагисе на день рождения, и та тут же дала ему кличку «Бебе». Мадока, иногда посмеиваясь от умиления, рассказывала об этом Хомуре — не ведая, что для неё оно было куда как более знакомо под именем Шарлотта в прошлых мирах.       Впрочем, Мадоке и не нужно было теперь знать об этом.       Припарковав машину в тени деревьев, Мадока с Хомурой направились на лужайку в парке, что раскинулся на берегу реки. Здесь прошло их детство: территориально парк относился к школе Митакихары, чьи стены стеклянными прямоугольниками нависали над деревьями невдалеке, — и девочки, ещё будучи школьницами, часто проводили своё время здесь. Сейчас же, поздним вечером, дорожки были пусты, ворота школы — закрыты, и вечернее небо, залитое всеми оттенками от синего до ярко-оранжевого, навевало какую-то меланхоличность.       В те времена, в других мирах, именно отсюда нередко начинался их путь ночного патрулирования: они, волшебницы, должны были защищать город от страха и отчаяния, что захлёстывали его по ночам. Сейчас же Хомура и Мадока уступили своё право другим — да, без сомнения, в этой школе даже сейчас учатся девочки, на десяток лет младше их, которые самоотверженно защищают Митакихару, отстаивая своё право на исполнение желания. Так было и так будет в каждом из миров — и даже Хомура не может на это повлиять, ведь иначе мир просто не сможет существовать в виде, приемлемом для человека… Да, в этой вселенной Хомуре наконец удалось уберечь Мадоку от контракта с Кьюбеем — пусть и ценой того, что самой пришлось встать на его сторону. Но…       Но это стоило того, не так ли?       Хомура наконец-то ощутила это странное чувство — когда мечта сбывается; когда та, кого ты хотела уберечь любой ценой — наконец-то в безопасности, сидит рядом с тобой, устремив взгляд на полыхающую ярко-оранжевым пламенем кромку неба, куда только недавно опустилось солнце; когда ты понимаешь, что все твои усилия, страдания, переживания позади, и можно лишь наслаждаться спокойной жизнью…       Если бы не одно «но»: это счастье не будет вечным. Оно не может быть вечным. Хотя бы потому, что та Мадока, которая сидит сейчас рядом — это лишь её личность, изолированная в этом мире от вездесущего Закона Циклов…       — Хомура-тян?.. — эти размышления прервала Мадока, заинтересованно посмотрев на свою подругу, сидящую рядом с ней на траве среди мелких луговых цветов. Кажется, на её лице промелькнула тень странного чувства, будто бы она силилась что-то вспомнить.       — А? — Хомура вдруг внезапно поняла, что ей просто не о чем говорить с Мадокой. Они слишком долго не видели друг друга, чтобы легко найти тему для разговора. Хомура беспомощно огляделась по сторонам…       Бумажный пакет с логотипом «Томоэ & Момоэ». Небольшой плед, который Мадока взяла с собой из машины — на нём предполагалось сидеть, но их устроило просто упасть прямо в траву, как в старые добрые времена. Термокружки, её, Мадоки, и её, Хомуры. Сумочка Мадоки, так некстати открывшаяся и высыпавшая часть своего содержимого на траву. Взгляд Хомуры зацепился за блестящую карточку водительских прав; она быстрым движением подняла её и прочитала:       — Мадока Химекайдо. О, надо же, Мадока, ты вышла замуж?       — Ах! — Мадока схватилась за голову. — Хомура-тян! Какая же я дура! Мне же надо было тебя позвать на свадьбу! Почему я об этом забыла… Мы же были лучшими подругами! Как я могла не подумать о тебе… Прости меня, прости, Хомура-тян, я… — Мадока от внезапного осознания своей ошибки принялась тараторить, что есть сил — явно этот безобидный вопрос оказал на неё такое воздействие, какого даже Хомура не ожидала. Надо было как-то это прекратить — и Хомура не придумала ничего другого, как просто-напросто обнять Мадоку, заставив её удивлённо замолчать от такого проявления чувств и тихо прошептать ей на ухо:       — Ничего страшного, Мадока. Я рада, что ты счастлива. Ты… Ты даже не можешь представить, как я рада…       Хомура попыталась сдержать подступившие слёзы — ей это, пусть с трудом, но удалось; слегка отстранившись от Мадоки, она посмотрела ей в глаза — но так и не смогла разобраться в той гамме эмоций, таящейся в её взгляде.       — Хомура-тян…       — Всё хорошо. Можешь не извиняться: я сама не очень люблю шумные собрания, свадьбы, праздники, все дела…       — Но… А! Хомура-тян, а ты сама… Я же совсем не знаю, как ты живёшь, что с тобой происходит… Ты-то свою жизнь не устроила пока?       — Меня пока всё, что происходит в моей жизни, вполне удовлетворяет. Всё нормально, Мадока. Не переживай за меня.       — Я не могу не переживать за свою лучшую подругу детства! — возмутилась Мадока. — Каждый раз, когда ты говоришь такое, мне кажется… Кажется, что ты хочешь от чего-то меня удержать…       Мадока отчего-то внезапно посерьёзнела, и Хомура с ужасом заметила, как в глубине глаз Мадоки сверкнули такие ненавистные ей янтарные искорки. Неужели… Неужели прямо сейчас?..       — Хомура-тян… Интересно, почему у меня такое чувство…       — Мадока… Всё хорошо, тебе просто кажется…       — Хомура-тян… Мне хочется тебе верить, но почему-то я не могу…       Хомура в бессилии стиснула зубы: Мадоку было невозможно обмануть, покуда она была настоящей Мадокой. Хомура это знала, когда отрывала её личность от Закона Циклов, и знала, к чему это приведёт — но никакая другая, фальшивая Мадока ей была не нужна.       — Я… Я чувствую, будто я забыла что-то очень важное, и не могу вспомнить…       — Важное? А, наверное, ты про то, что забыла пригласить меня на свою свадьбу. Нет, это не так важно… — Хомура попыталась отшутиться, но даже сама со всей очевидностью поняла, что это выглядит совершенно неправдоподобно.       — Нет же… Скажи, Хомура-тян, мы никогда тут вот так с тобой не оставались?       — О, ну… Что ты говоришь, Мадока, конечно же оставались. Мы здесь часто бывали, с тобой, с Мики Саякой, с Сакурой Кёко, мы часто здесь…       — Нет, Хомура-тян, нет, всё это не то! — Мадока прищурилась и помотала головой. — Мне как будто снился сон, и я… Я тогда сказала тебе…       — «…я никогда не уйду так далеко, чтобы покинуть всех вас», — со вздохом закончила за неё фразу Хомура, уже поняв, к чему та клонит.       Мадока от неожиданности вскочила, расширив от удивления глаза.       — Хомура-тян… Это был не сон?.. Но что это было тогда, в конце концов?..       — Мадока.       — А?       — Пожалуйста, сядь. Если ты так хочешь… Я расскажу тебе.       — Да?       — Да. Только успокойся сначала.       — Э? Хорошо…       Хомура подняла свою кружку с травы и открыв крышку, принялась неторопливо пить свой кофе — глоток за глотком, нарочно делая большие паузы. Мадока, поначалу удивлённая, поняла, чего хочет от неё подруга, и села рядом, взяв свой чай и пододвинув поближе пакет со сладостями. Несколько минут они просидели в молчании; Хомура внимательно следила за тем, как сбивчивое, взволнованное дыхание Мадоки замедляется, как её движения становятся всё более спокойными, а взгляд — расслабленным.       — Позволь задать тебе вопрос, Мадока. Почему ты до сих пор носишь эти ленточки? В двадцать с лишним лет это несолидно.       — Э-э… Прости, тебе они не нравятся? Я думала… Я их всё храню с тех пор, как ты мне их подарила, и это что-то вроде… Не знаю, памяти о тебе? Конечно, если… — Мадока было потянулась руками, чтобы снять ленточки, но Хомура её остановила.       — Не надо. Для меня это действительно важно. Мадока, пообещай мне.       — А?       — Ты тогда действительно сказала мне: «Я никогда не уйду так далеко, чтобы покинуть всех вас». Скажи, это правда? Ты правда не уйдёшь? Даже если ты поймёшь, что уйти — это твоё предназначение?       — Предназначение?       — Мадока, когда ты мне это сказала в том «сне», именно тогда я поняла, что ты никогда не хотела того, что сделала. Ты — нет, не совсем ты, другая Ты — принесла себя в жертву ради всех, и тем самым обрекла себя и тех, кто был тебе дорог, на бесконечные страдания. Мадока, я хочу знать, что этого не произойдёт вновь. То есть, что этого не произойдёт сейчас…       — Хомура-тян… Ты говоришь очень странные вещи… Но почему-то теперь я чувствую, что именно так оно и есть…       — Я могу наговорить много разных странных вещей. Навроде того, что существуют такие девочки-волшебницы, да-да, совсем, как в разнообразной манге или аниме, и что они сражаются со злом на благо человечества, и что Мики Саяка и Сакура Кёко были одними из них, и что ты — их покровительница, но это будет звучать глупо. В самом деле, будем считать, что всё это — просто мой сон, и я… Просто не могу больше молчать, и мне хотелось рассказать об этом сне тебе.       — Хомура-тян, это… Будто бы мы смотрели с тобой один сон на двоих…       Хомура молча сняла серёжку с уха и протянула её на ладони Мадоке.       — Мадока, что ты думаешь об этом?..       — Она очень тебе идёт… Но… Но почему-то она меня… Не знаю… Пугает?       — Так и должно быть. Мы на самом деле непримиримые враги, и потому это нормально.       — Враги?! Что ты говоришь, Хомура-тян? Как моя подруга может быть моим врагом?       — Ты правда уверена, что мы всё-таки не враги, Мадока? Вопреки всем законам мироздания?       — Хомура-тян… — Мадока испуганно отодвинулась. — Хомура-тян, если что-то не так, и если я тебя чем-то обидела, то… Ты можешь меня ненавидеть. Но я… Хомура-тян, я никогда не смогу ненавидеть тебя! Что бы ты ни сделала!       Мадока с силой зажмурилась — и ощутила, как в ту же минуту на её спине сомкнулись руки Хомуры, и как тёплыми каплями на её спину закапали слёзы — Хомура больше не могла сдерживаться. Мадока просто-таки всем своим существом почувствовала, как отчаяние в душе её самой дорогой подруги сменяется счастьем и надеждой, и с радостным чувством — теперь ведь точно всё хорошо! — прижала всхлипывающую Хомуру к себе. Да, это должно быть так, ведь она, Мадока — Та, Кто призвана уничтожать отчаяние и дарить надежду, и именно поэтому…       — Хомура-тян!..       Ночь уже давно вступила в свои права, и крупная, яркая половинка луны взошла над городом. В её свете серебристыми звёздочками сверкали слёзы Хомуры в своём недолгом пути, когда, сорвавшись с ресниц, они падали, оставляя тёмные овалы на кофточке Мадоки. Изумрудно-зелёным безмолвным и неподвижным ковром охватывала подруг лужайка парка. И янтарём отливали чистые, бездонные, словно космос, глаза Мадоки — Той, Кто должна вечно противостоять Акуме Хомуре ради баланса в мире, и той, кто должен всегда быть рядом с Акеми Хомурой — просто потому, что так создан этот мир.       — Хомура-тян… — голос Мадоки прозвучал едва слышно, но Хомура не могла не почувствовать изменения в нём.       — Ты всё вспомнила, Мадока.       — Я всё вспомнила, Хомура-тян.       Ленточки соскользнули с волос Мадоки и плавно опустились на траву; Хомура отошла назад — и будто бы увидела за спиной Мадоки другую Мадоку, Ту, Которую она некогда пленила и разломила на две части — и не смогла сейчас удержать их от воссоединения.       Когда-то это должно было случиться.       — Прощай, Мадока… — Хомура закрыла глаза руками и бессильно опустилась обратно на траву.       Она — могущественная сила, дьявол этого мира, но даже самому дьяволу не под силу создать такой мир, который противоречил бы сам себе. Закон Циклов должен был воссоединиться вновь со своей личностью, это не подлежало сомнению — и вот, это произошло, не через тысячу лет, не через сто, а всего лишь через десять.       — Почему?.. Хомура-тян, почему ты так печальна?..       Дьявол должен когда-то проиграть Богу. Это основа эсхатологии любого мира — даже этого. Теперь мир станет другим; и на этом существование Акумы Хомуры закончится — оно далее бессмысленно. Мадока лишь создаст нечто новое — в котором будет Той, Кем она — или уже Она? — должна быть, вопреки всем данным обещаниям. Ведь они, разумеется, ничто перед силой Богини.       Отчего же тогда эти тёплые, добрые руки вновь опустились на плечи Хомуры, почему одна из них провела по её волосам, а спокойный тихий голос слегка смущённо проговорил:       — Хомура-тян… Неужели ты не верила в меня?       Хомура поднялась и, не в силах взглянуть на Мадоку, стоящую прямо перед ней, опустила глаза. Мадока только подошла ближе и взяла руки Хомуры в свои. Их обеих будто бы окутало бескрайнее сплетение неизведанных и немыслимых измерений, в котором не существовало ни пространства, ни времени — лишь она, Хомура, и Мадока…       Мадо-ками-сама.       — Хомура-тян, неужели ты боялась, что я вновь покину тебя, что я вновь стану ничем для этого мира, что я перестану существовать для всех — и для тебя?       Хомура молчала, не в силах что-то ответить наконец победившей её Богине.       — Хомура-тян, неужели ты думала, что я могу просто забыть о том, что ты сделала для меня? О том, что ты дала мне понять, и до чего я, такая дура, никак не могла догадаться в своём стремлении помочь всем и каждому?       Хомура, закрыв глаза, чувствовала, как путешествует среди этого «ничто» и «никогда» — и понимала, что стоит лишь ей отпустить руку Мадоки, и она окажется навсегда заперта здесь. И никто никогда не придёт ей на помощь, хотя бы потому, что здесь не может быть какого-либо «когда». А ведь Мадока сама избрала для себя такую судьбу…       — Хомура-тян… Я просто не могу этого сделать. Я же не могу быть слабее дьявола, правда? И покуда наши с тобой Законы существуют, и покуда ты существуешь в этом мире — я буду рядом. Покуда есть люди, которым важна я, а не Я, пока есть кто-то, кто верит в меня, а не Меня, покуда у Меня есть такой апостол, а у меня — такая подруга, с моей стороны будет возмутительно неблагодарно перестать быть здесь, а с Моей — вообще невозможно.       — Мадока… Это… Правда?..       …Хомура резко открыла глаза, будто проснувшись после жуткого, но ужасающе реалистичного сна. Может, это и был сон, но…       Почему тогда она стоит перед Мадокой на залитой лунным светом лужайке, а та держит её руки в своих и счастливо, лучезарно — так, как может только лишь Мадока! — улыбается?       Ленточки по-прежнему лежали на траве, но Мадока была здесь, а значит, Хомура всё-таки ошиблась.       — Глупая.       — Э? Хомура-тян?       — Какая же я была глупая, Мадока. Какая же… — Хомура зажмурилась и от переполнившего её счастья вытянула руки к небу и крутанулась на месте — однако, слегка не совладав с движениями, поскользнулась на мокрой от росы траве; неудачно взмахнув руками, она задела Мадоку, и они обе со счастливым смехом повалились в траву.       …Всё-таки оказалось, что им было много о чём рассказать друг другу: всё же этот мир был несоизмеримо велик по сравнению с тем, что могли вместить их души, и он не заканчивался на одной лишь Хомуре для Мадоки, и на Мадоке — для Хомуры. Просто последней было неимоверно трудно заметить это раньше.       Только во втором часу ночи Мадока, наконец-то, посмотрев на экран своего телефона, спохватилась:       — Ой! Хомура-тян! Я же совсем забыла! Меня же ждут дома, да и тебе завтра на работу, правильно? Что-то мы засиделись… Пойдём скорее!       …Розовая «Тойота» заурчала своим двигателем, вспыхнула красными огнями габаритных указателей и медленно, осторожно вырулила с парковки на дорогу, спустя несколько мгновений пропав за поворотом. И всё, что здесь осталось — лишь пустая лужайка, траву на которой мягко поглаживал слабый, будто нерешительный ночной ветер, струившийся с реки, и большая, целая, круглая луна, висевшая высоко в небе.