17 смятых листов.

2.02.2000 Запах больницы, громкие душераздирающие крики, ослепляющий свет ламп. Боль разрывает изнутри, звуки страданий и слезы. Ощущение что внутри взорвался динамит. Секунда. Младенец лежит на груди матери, чувствуя ее теплые слезы и мокрую, пропитанную ледяным потом ночнушку. Такие мгновения запоминаются и ценятся всю жизнь, но увы, только второстепенным персонажам этого события. Дети не помнят свое появление на свет, первое слово, первую ложку супа во рту. Все это мы представляем со слов родителей. Знакомые ведь слова: " За неделю до первого дня рождения ты первый раз пошел, мы так радовались за тебя. Ты очень часто смеялся и лепил из пластелина забавные фигурки. В два годика ты начал так много болтать, что мы никак не могли наслушаться и запомнить все, что ты описывал". Мать расскажет тебе только то, что она запомнила позитивного, чтобы ты знал, насколько ты любим с детства. Но в своих рассказах они слишком многое упускают. Есть люди которые помнят себя с 3х лет, 2х... Но Пэтлинг Йорк-Ойра помнит себя еще со своего появления на свет. Свои первые дни она проводила лежа на плоской, слегка мягкой поверхности, вдыхая влажные пары неизвестного ей вещества. Глаза были затуманены, что только слабые переходы света виднелись сквозь темную пелену. С каждым днем она видела все четче, силуэты прояснялись, совсем скоро малышка услышала и первые звуки стукающих о кафель каблуков, покачиваясь на руках медсестры, несущей ребенка к матери. На "люльке" из рук женщины в белом одеянии Пэт было неудобно, худые холодные руки больно сдавливали младенца, что ей казалось, что она лежит на ветке дерева. Но спустя несколько минут назойливого топота ребенок оказался будто бы в облаке. Настолько приятное ощущение, когда горячие руки любящей матери прижимают к самому сердцу свое чадо. И как-то сама по себе, машинально, на лице малышки появилась улыбка, первая в ее жизни. Первый месяц жизни прошел очень непонятно для Пэт. Каждый день полностью повторял предыдущий, будто бы это не реальный мир, а заевшая пластинка, проигрывающая один и тот же момент бесконечное количество раз. Но вот оно. Шум, суета, неприятный шелест комбинезона на теле, ребенок вновь на руках. Частые громкие шаги, непонятная тряска на спуске по лестнице, оглушительный мерзкий скрип входной двери и... Свежесть. Никакого звона шприцов, нет прежних больничных запахов. Малышка семьи Йорк-Ойра видит голубое небо, белые облака, так высоко парящие над ней. Приятная прохлада обдает лицо, скрип снега под ногами мамы. Вдруг, впервые крошку подняли вертикально, что вызвало и у нее, и у всех окружающих непередаваемые эмоции. Люди напротив кричали, смеялись, плакали, брали Пэт на руки и обнимали ее мать. Ни на чьих руках так комфортно себя не ощущал младенец, как на руках отца. На них было даже лучше, чем ежа на маме. Его руки были больше, крепче, ребенок чувствовал себя максимально защищенным ото всех. Летели дни, шли недели, тянулись месяцы. Прошло полгода. Крохотный человечек, похожий на лягушонка, теперь сам сидит на кресле и обнимает любимую игрушку, подаренную ей еще при первом выходе с роддома. В гостинной тихо тикают часы, шевелятся шторы у открытого окна, а за дверью вновь суета, топот и громкие разговоры. Пэт в обнимку со своим плюшевым кроликом сидит посреди комнаты и молча смотрит на расписные обои. Появляется дикое желание сделать эту стену ярче, краше, поэтому маленький человечек в спешке ползет к шкафчику, где лежат ее мелки, но внезапно дверь открывается и задевает голову малыша. Боль, крик, слезы, оглушающий крик сверху. Первая страница смята.