Без вариантов

Проржавевшая дверца машины захлопнулась с жутким скрипом. — Куда мы направляемся? — в который раз спросил Олаф, извиваясь на пассажирском сиденье словно беспокойный ребенок, совершающий слишком долгую поездку. Пять секунд не на своем месте, и он уже достиг пределов своего всеми известного поразительного терпения: он должен быть за рулем, в конце концов это его чертова машина. — Это сюрприз, — все также отвечала Эсме. — Сюрприз наподобие «да я могу выпить всю эту текилу в буфете», или сюрприз, который я сделал для Лулу, когда уехал на пару часов с карнавала и вернулся с парочкой настоящих львов? Эсме надавила на педаль газа сильнее, чем следовало, сохраняя бесстрастное выражение лица, когда Олаф слетел со своего места, практически распластавшись на приборной панели. — Ремень безопасности, — невинно произнесла она, и Олаф решил, что все же нужно будет отремонтировать свой. — Тебе не нужно было этого делать только потому, что я упомянул… Эсме включила заднюю передачу и съехала с дороги одним резким поворотом руля, впечатав Олафа обратно на место. — Лесть тебе не поможет… если только я не буду в особо хорошем настроении. А сюрприз увидишь сам, когда мы дотуда доберемся. — Пока это не львы. — Если ты продолжишь об этом говорить, то клянусь, я вернусь в Захолустье, а вот что будет потом, тебе лучше не знать. Олаф тут же закрыл рот, прекрасно осознавая, что кто-кто, а Эсме блефовать не станет. Он предпринял вполне разумную попытку вести себя прилежно и вежливо. Это продлилось целых сорок пять секунд, пока Эсме не рванула на красный свет, резко свернув в сторону, чтобы увернуться от пожарной машины, чуть в нее не врезавшись, и чудом избежав столкновения с фонарным столбом, невинно стоящим за причудливым поворотом. Затем последовала череда громких, впечатляюще изобретательных проклятий со стороны Олафа и полное отсутствие реакции от Эсме. — Знаешь что? Почему бы мне самому не сесть за руль? — произнес он, как только закончил творчески сквернословить и когда у него закончились слова, рифмующиеся с «твою ж мать». — Нет. — Я должен быть за рулем. — Не должен. Олаф фыркнул. — Это ты не должна. Вот что я пытался все это время тебе сказать. — Мы почти на месте. — Ты хоть понимаешь, как неловко было бы попасть под пожарную машину? Просто представь: ты умираешь, машина разлетелась на куски, повсюду стекло и кишки — в буквальном смысле повсюду. Никакого изящества, а все потому, что ты попала под пожарную машину. Пожарную… Это что, автомойка? Эсме остановилась перед огромным входом — зияющим туннелем из мыла и пены. Грязная зеленая краска отваливалась от видавшего виды здания, а мыльная вода ручейком стекала по бетону. — Автомойка, — торжественно объявила Эсме, схватившись обеими руками за руль и выглядя самодовольной по поводу того, что смогла проехать три квартала, не повредив чью-либо собственность или не переехав какого-нибудь пешехода. Олаф уставился на нее, словно у нее выросла вторая голова: еще более курчавая и вызывающе блондинистая, чем первая. — Зачем? — Ты… Машина грязная. — Я что? Машина что? Машина? Ты могла послать буквально кого угодно, чтобы за тебя сделали всю работу, но вместо этого нас чуть не расплющила пожарная машина. Это я на случай, если ты ничего не заметила. Эсме уклончиво промычала, наклоняясь к бардачку. Слова Олафа влетели в одно ее ухо и вылетели через другое. — Ты оставил там какую-нибудь мелочь? — пробормотала она, перебирая испачканные кофейными пятнами сценарии и использованные салфетки. — Я не взяла ни одну из своих карточек. Олаф недоверчиво наблюдал за тем, как Эсме выудила несколько монет и пачку смятых купюр, а затем навалилась всем телом на дверцу водительского сиденья (она иногда заедала и даже никаким сильным ударом нельзя было это исправить), и ох, какой же горячей она была, когда становилась агрессивной. Олаф сглотнул, мгновенно переключая свое внимание на что-нибудь другое. Эсме захлопнула дверцу, вырвав Олафа из его неуместных мыслей. Он смотрел сквозь грязное окно, наблюдая за тем, как она проскользнула в маленькую комнатку, находящуюся в другой части здания, которое, по-видимому, являлось офисом. Олаф рассеянно размышлял над тем, чтобы тайком выбраться из машины и убежать отсюда как можно дальше хотя бы ради того, чтобы избавить себя от кошмарной поездки обратно. Он попробовал выйти, но был несколько удивлен и слегка раздражен, обнаружив, что она заперла его. Менее чем через минуту Эсме вернулась, направляясь к машине и стуча каблуками по тротуару. На этот раз дверца открылась без проблем, и Олафу захотелось показать ей средний палец, прежде чем осознал, что совершенно бесполезно показывать его ржавому, неодушевленному куску металлолома. — Дорого, — это все, что она сказала, когда вернулась на место, которое по праву принадлежало ему. — Бессмысленно, — поправил ее он. — Только не говори мне, что это и есть твой большой сюрприз. — Не совсем, — сказала Эсме, и теперь в ее игривом тоне была слышна некая опасность, опасность, которая кричала Олафу бежать без оглядки. — Верно, — глупо ответил он вместо этого. Машина, поставленная на нейтралку, катилась по конвейеру, принимая первые направленные на нее волны выплеснувшейся воды, льющейся со всех сторон, когда они заезжали все глубже и глубже в тускло освещенную бездну. Эсме постукивала пальцами по рулю, явно чего-то ожидая и наблюдая за тем, как вихрь из губок и щеток приближается все ближе и ближе. В конце концов ее рука, до крайности непринужденно, еще раз потянулась к бардачку. Олаф настороженно за ней наблюдал. — Мне показалось, что я увидела здесь гигиеническую помаду. Ты не знаешь, где… Без предупреждения ее рука сместилась на несколько сантиметров в сторону, обернув ее вокруг ручки и широко распахнув дверцу. Металл заскрежетал, поддавшись, и у Олафа было меньше секунды, чтобы понять, какого черта тут происходит, прежде чем Эсме, собрав все свои силы, вытолкнула его из машины прямо под находящийся под давлением дозатор. Остальное, как говорится, было вопросом времени. Олаф еле выжил, прихрамывая к выходу после того, как на него напало множество губок и потоков воды различных форм и размеров. Промокший до костей, он шел, с каждым шагом хлюпая ботинками. Он притащился к машине, которая, слава богу, была припаркована на дальнем конце стоянки, блистая чистотой под ярким солнцем. Он был наполовину уверен, что эта безумная женщина уедет без него, оставив его мокрым и одиноким. Олаф рванул на себя дверцу машины, почувствовав резкий приступ боли в плече, и, прислонившись к машине, понадеялся, что в этот момент воздух был пропитан его гневом. — Какого хрена ты творишь? — Ты был грязным, дорогой, — объяснила Эсме, еле сдерживая радостную усмешку, ту, которая появлялась на ее лице, когда ее ужасные планы исполнялись без сучка без задоринки. Олаф открыл рот, чтобы ответить, но затем снова закрыл его. Он запустил насквозь промокшую ногу внутрь салона и закряхтел, опускаясь на кожаное сиденье и хлопая дверцей, едва ли обратив внимание на все ту же боль в плече. — Ты… Это… Это не то, что представляет себе парень, когда ему обещают сюрприз. — Я подумала, что у тебя, скорее всего, аллергия на ванну, раз ты так ее избегаешь. Поэтому я решила, что этот вариант будет одним из лучших. Олаф промолчал, а по нему самому стекала вода. — Ты хорошо выглядишь, — продолжала Эсме, и Олаф захотел стереть эту ухмылку с ее губ. Желательно своими же губами, но он решил оставить эту идею на потом. — Теперь ты чистый. — Чистый, — повторил он оцепенело, словно ему нужно было больше времени, чтобы переварить тот факт, что его девушка встала к середине завтрака и объявила, что у нее есть для него замечательный сюрприз, запихнула его в машину, как какой-то мешок картошки, чуть не попала в аварию, а затем выкинула его из движущегося автомобиля в мыльный ад как какой-то хорошо одетый, бессердечный монстр. Эсме потянулась, чтобы разгладить клок его волос, который торчал под неправильным углом. Это мог бы быть утешительный жест, если бы не тот факт, что пять минут назад он испытал настоящую агонию исключительно по ее вине. — Не хочу тебе угрожать, — произнесла она угрожающе, — но в следующий раз, когда ты будешь избегать душа, как чумы, то я разработаю еще одну схему, а затем еще одну и еще одну, которая будет неприятней предыдущей. Олаф встретил ее взгляд и почувствовал, как его охватила волна подлинного ужаса. Ну или это просто струйка воды стекла по его спине. — Прекрасно, — огрызнулся он, — но с тебя буфет текилы.