***
— Мне нужно подумать, — закончив опрос последнего свидетеля, поднялся сыщик. — Нам всем лучше бы подумать, — согласился доктор Константин. — Но едва ли мы хоть чуть-чуть сможем продвинуться в этом деле. Вся надежда на Вас, уважаемый. — Могу я попросить вас, messieurs,* или скорее посоветовать? — прежде, чем выйти из вагона-ресторана заметил Пуаро. — Не спешите обвинять тех, кто на первый взгляд вызывает подозрения или попросту не нравится. И будьте внимательны с теми, кому больше всего хотите доверять. Подозрения пока не сняты ни с одного пассажира. — Мы понимаем, — заверил месье Бук с улыбкой. — Мы сторонники правосудия, а не кровавых расправ по причине личной неприязни. И всё-таки я бы получше наблюдал за этим итальянцем. Маленький бельгиец усмехнулся в усы. На этом джентльмены разошлись. — Месье Бук! — окликнул начальника поезда Мишель, как только тот оказался в вагоне Стамбул - Кале. — Да, Мишель. — Миссис Хаббард, — виновато пожал плечами проводник. — Ей что-то нужно? — Она опять выдумывает какие-то небылицы и требует от меня принять все меры предосторожности, чтобы убийца не добрался до неё. Я сделал всё, что мог, но она всё-равно недовольна и зовёт Вас. Простите… — Ничего, — ободряюще похлопал проводника по плечу Бук. — Сейчас разберемся с капризами миссис Хаббард. Идём. Бельгийцу удалось довольно скоро успокоить взволнованную женщину. Он вообще имел дар в любой ситуации сохранять свежую голову и здравый ум. Убедить миссис Хаббард, что все меры приняты и ей ничто не угрожает не составило особого труда. Женщина извинилась и признала, что была, пожалуй, слишком эмоциональна. — Пьер, скажи мне, — начал Бук, входя в вагон Афины - Париж, тем самым вынуждая проводника следовать за ним. — Странный вопрос, понимаю. Как ты считаешь, я всегда поступаю… прагматично? Так, как был бы должен. — Да, — коротко ответил Мишель. Бука удивило, что тот не стал теряться в «не знаю» или «Ce n'est pas à moi de juger».*** — То есть, до этого я поступал верно? — До чего «этого»? — не понял проводник. — Конечно. Сколько я Вас знаю. Что бы вы не решили в любой ситуации — несомненно будет правильно. — заверил он. — Тогда, Пьер… — подался вперед начальник поезда. Тот резко втянул ртом воздух и замер, прижатый к стене. Бук склонился над ним, нарочно медленно, давая шанс отреагировать, оттолкнуть, отвернуться. Но Мишель оставался неподвижен, и вот губы бельгийца мягко накрыли его собственные. Пьер вдруг предостерегающе сжал предплечье мужчины, и тот отодвинулся. — Прости меня. Но проводник не выпускал его из своей хватки, глядя прямо в глаза. — Нет-нет… Я не должен… Но ничего не могу с собой поделать, — признался он, чувствуя, как дрожат пальцы, сжимающие локоть Бука. — Продолжай, прошу тебя. Тот вновь прильнул к губам Мишеля, который теперь жадно ответил, и, толкнув дверь своего купе, ввалился вместе с ним внутрь…***
За обедом Пуаро поделился с месье Буком и доктором Константином своими догадками и подозрениями, признав, однако, что только больше запутывается, находя новые улики. — Они ничего не объясняют и не приближают к догадке, — сокрушался он. — Только я вроде бы начинаю улавливать нить, как другие факты тут же разбивают мои надежды в пух и прах. Пока «сообщники» советовались в вагоне-ресторане, проводника позвал месье Маккуинн, чтобы тот убрал его постель. Сам же Гектор направился в купе доктора Арбэтнота, чтобы пригласить того отобедать в одной компании. На Мишеле снова была аккуратно выглаженная форма, которую вчера нетерпеливо стаскивал с него Бук. Сложно было представить, что убирая постель Маккуинна, Пьер не мог отогнать от себя воспоминания о том, как прошлой ночью горячий язык Бука вперемешку с поцелуями скользил по его обнаженной шее, как тот облизывал постоянно высыхающие губы, то и дело заглядывая в тёмные глаза Пьера — которые тот всё ещё пытался спрятать — нависая над ним. Как собственные ладони оглаживали его разгоряченный твердый торс. Хорошо хоть в это время никому не взбрело в голову вызвать его, и всё же потом пришлось вернуться на свой пост.***
Эркюль Пуаро выглядел странно. Взволнованным, даже шокированным, словно разгадка преступления уже вертелась у него на языке, лишь некоторые мелочи пока не стыковались. Он велел всем собраться в тоннеле, хотя поезд уже готов был к отправке. — Среди Вас нет убийцы, но убийца есть, — начал он. И пока он говорил, абсолютно все присутствующие понимали, что действительно столкнулись с великим сыщиком. Он рассказал всё. Кроме… — И всё же, что-то не сходилось. Почему раны такие странные? Почему улик так много? Почему… Почему проводник? — Пуаро покачал головой. И как раньше ему не пришло в голову? — Пьер Мишель из Авиньона. Который потерял сестру. Горничную обвиняемую. Француженку — Сюзанну Мишель. Бук изумленно оглянулся через плечо. Его не верящее, или скорее, ошарашенное выражение лица могло бы заинтересовать пассажиров, если бы хоть кто-то смотрел на него… Но участники убийства не сводили глаз с гениального сыщика, который продолжал говорить, открывая всё новые стороны этого загадочного преступления и оглашая других героев дома Армстронгов. Мишель также игнорировал друга. Только опустил голову, когда прозвучало его имя, а затем вновь устремил взгляд на Пуаро. «Нет, этого не может быть… Но это так, он один из них!» Хотелось схватить его за плечи, хорошенько встряхнуть и потребовать объяснений. В частности потому, что понимал его мотив и что сам клюнул, поверив.***
Поезд тронулся. Эркюль Пуаро проводил его задумчивым взглядом и последовал за сопровождающим к машине, ожидавшей его. Отдых снова откладывался на неопределенный срок. Бук стоял в коридоре, оперевшись о поручень и глядя в окно, на уплывающую заснеженную станцию «Брод». Он был погружен в свои мрачные мысли и совершенно разбит столь фантастическим объяснением убийства, что не замечал ничего вокруг, словно вместе со снежинками носился вокруг поезда, а не находился в нем. А между тем мимо проследовали полковник и мисс Дебенхем. Чуть позже в своё купе вернулась русская княгиня. Остальные продолжали сидеть в вагоне-ресторане. Не было слышно постоянных рассказов миссис Хаббард, не смеялся итальянец, не спорили Маккуинн и Арбэтнот. Впервые даже с момента убийства поезд погрузился в напряженное безмолвие. В какой-то момент Бук почувствовал, как чья-то ладонь робко коснулась его руки. Он тут же отдернул её — меньше всего сейчас мужчине хотелось, чтобы кто-то трогал его. Это оказался Мишель, и выглядел он крайне виновато, отчего Буку сделалось только паршивей. Он снова отвернулся к окну. Пьер с минуту собирался с мыслями, но как только он открыл было рот, заговорил вдруг сам Бук: — Значит, всё это было ложью, — голос прозвучал словно не его, далёкий и отстраненный, однако мужчина сохранял спокойный вид. — Нет, не всё. — на удивление твердо возразил проводник, казалось, даже его глаза блеснули. — Смотря, что Вы имеете в виду. Бук не стал уточнять. Не стал ничего говорить — не видел в этом смысла. Он развернулся и направился в афинский вагон, где располагалось его купе. Мишель догнал его уже там — выяснять отношения в вагоне Стамбул - Кале было нецелесообразно. Да и лишних глаз не хотелось обоим. — Прошу Вас, месье! — воскликнул проводник, когда Бук уже открыл дверь купе. То самое купе, где они еще прошлой ночью… — Выслушайте… Да, я лгал. Мне пришлось. Но я лгал насчет фактов, не чувств. Зачем бы мне это понадобилось? — Просто скажи, чего ты хочешь? — наконец, хотя бы взглянул на него начальник поезда. — Одобрения с моей стороны? Вы совершили правосудие, этот ублюдок Касетти не достоин другой участи. Я понимаю чувства всех вас, это ужасная история. Мне очень жаль… Ты доволен? — Теперь это в прошлом, — осторожно заметил Мишель. — Да, — согласился Бук, и добавил после паузы: — Всё закончилось. Пьер точно не понял, говорил он обо всём этом происшествии или о нём. Точнее, о них. — Извини, — продолжил Бук с напускным спокойствием. — Я устал и хотел бы отдохнуть. Переварить всё произошедшее за последние пару дней. На твою работу это не повлияет, если ты беспокоишься об этом, — заверил он. — Я люблю Вас! — в отчаянии простонал Мишель. — Тебя… — И я люблю тебя, — с этими словами Бук захлопнул перед проводником дверь своего купе.***
На следующей станции Бук, быстро накинув пальто и шарф, вышел на улицу. Было холодно, но мужчине это даже нравилось — в поезде и впрямь чересчур сильно топили. К тому же вся эта ситуация. С убийством. С Мишелем... Бук злился на него. Поначалу. Теперь уже почти нет. Он понимал — будь это каким-то манёвром, Пьер едва ли показывался ему на глаза после «Брода». Однако, он дал ясно понять, что не хочет терять Бука, в завершение всей этой истории. Ему снова хотелось верить. Или Бук просто законченный идиот. На какое-то время даже выглядывало солнце, но оно совсем не грело, казалось, становилось только холодней. Затем вновь пошёл снег. В этот раз из вагона выходили только полковник и Мастерман. Отдельно друг от друга и ненадолго. Месье Бук теперь был будто в стороне. Пассажиры на него косо поглядывали и не очень-то горели желанием разговаривать. Будто убийцей в итоге оказался он, а не все они. Мужчина вернулся в своё купе уже перед самой отправкой. Через минуту в дверь постучали. — Entrez!* — на автомате ответил начальник поезда. «Кто бы это мог быть?» Мужчина стянул шарф и развернулся к гостю лицом. На пороге стоял Мишель. Он прикрыл за собой дверь. В тёплом купе от Бука всё ещё веяло холодом с улицы, на плечах и в волосах таяли снежинки. Он молчал. В общем-то, ему нечего было говорить. — Ты не простишь меня, так? — поинтересовался Пьер почти утвердительно. Бук уронил шарф на полку и неожиданно шагнул вперед, вжимаясь в губы Мишеля своими. Вцепился в ворот формы проводника, притягивая того ближе. Пьер судорожно принялся расстёгивать пуговицы на пальто мужчины, затем пиджака, а закончив, забрался ладонями внутрь. К горячей коже под холодной одеждой.