Святой Отец

Аой сомневался, пойти ли ему дальше, или же нет. Утренняя служба закончилась. Он выстоял ее, смиренно терпя оглушающую его волну голоса священника, которая резонировала от стен храма и отлично усиливалась у задних рядов — там, где он как раз и находился. Аой заметил скользнувшую в сторону кабинок фигуру в монашеском одеянии и несмело последовал за ней, она скрылась в одной из кабинок, но практически сразу вышла. У монахини были длинные платиновые волосы, Аой некоторое время смотрел ей вслед, когда она прошла мимо него. Глубоко вздохнув, решился. Брюнет зашел в ту самую кабинку, из который вышла монахиня, и присел на сиденье. Ему было некомфортно находиться в церкви, а теперь еще и в относительно узком, замкнутом пространстве, где просто невозможно воняло ладаном. Этот запах был просто везде. Абсолютно везде. Створка в левой стене открылась, через витую решетку просачивался тусклый свет. Аой видел сквозь просветы фигуру в темных одеждах, видимо, Святой отец. Рейта сидел, откинувшись на спинку и сложив руки на груди. Верхняя половина лица была закрыта волосами. Каждый, кто его видел, задавались вопросом: А как он видит сквозь всю эту копну? Ответ был прост: а Святой Отец и не видит. Он вообще ничего никогда не видит. Он просто слепой. — Святой Отец? — осторожно спросил Аой. — Да, Сын мой? — ответил Рейта, невидящим взглядом уставившись в стену напротив. — Я хотел бы исповедаться… — Ну так давай, не тяни, — с некоторой наглостью прозвучало с другой стороны решетки. Аой несколько опешил. Мать всегда говорила, что священники очень терпеливы, понимающи, и не говорят лишнего, всегда помогают настроиться на нужную атмосферу, если таковая нужна, особенно, когда тебе надо рассказать о том, что тебя гложет. — Я совершил огромную подлость, боль съедает мою душу. — Звучало это как в последней мыльной опере, но лучше придумать не получилось. — Могу я как-то…? — А ты пробовал бухать? — поинтересовался Отец, не дослушав брюнета. — Я…Что?.. — Аой не мог понять, что происходит. — Ты пробовал бухать, сын мой? Отличное средство от всех душевных мук, — ответил Святой Отец, ни разу не пошевелившись. Аой молчал. — Пить? Бухать? Заливать за воротник? Насинячиваться? Пробовал? — продолжал священник без тени смущения в голосе. Брюнет совершенно перестал понимать, каким образом он сюда попал и вообще зачем находится здесь. Это точно церковь? — Но я хочу… А?.. Рейта кашлянул в кулак, попытавшись исправить неловкую ситуацию, но на самом деле ему было плевать. — Исповедуйся, я мешать не буду. — Я согрешил, Отец, и я… — снова начал брюнет, нервно перебирая пальцами и заламывая их. — А почему остановился? — опять перебив несмелое начало, бесцеремонно спросил Рейта, а потом слегка ухмыльнулся, услышав, что его собеседник застыл в той позе, в которой сидел: приоткрыв рот, собравшись говорить. — Ладно-ладно, не отвечай, сын мой, — Аой вроде бы облегченно вздохнул. — Я и так вижу, что не останавливался. Аой подскочил, впечатавшись правым плечом в деревянную стенку. И он не смог увидеть, как Святой Отец ухмыльнулся подобной реакции: он не думал попасть в цель. Но все же попал и наслаждался этим. Уже не в силах сдерживать отвращение к человеку за перегородкой и ситуации в целом, брюнет вылез из кабинки, нервно хлопнув дверью, и практически выбежал из церкви. Рейта наконец позволил себе вдоволь посмеяться.

***

— Почему ты не можешь нормально общаться с прихожанами? — возмутился Уруха, перехватив Святого отца у его кельи. — Не мое это дело — выслушивать сопли, — отмахнулся слепой. — Тебе по статусу полагается проводить исповеди, так веди себя подобающе! — Ой прям так и надо?.. — Святой отец! — Ох, Господи, — тяжело вздохнул Рейта, посмотрев слепыми глазами в потолок. — Я служил тебе не один десяток лет, избавь меня от мучений рабов Твоих. Дай поквасить спокойно что ли… Зря я пост терпел?.. — Рейта! — вышел из себя Уруха. — Да что? — возмутился Отец. — Нарушаешь законы, вот что! — Я прелюбодействую? Я убиваю? Я мщу? Нет, Уруха. Я даже не чревоугодничаю, ибо мое чрево никогда не бывает удовлетворенным и таковым не будет. Так что мои действия никогда не приведут меня к этой цели, как бы интенсивно и долго я ни старался. Монах не ответил, но его кислое лицо говорило обо всем; вот только Рейта его не видел. И со спокойной совестью пошагал к лестнице в церковную башенку, не запнувшись ни об один предмет. Уруха наблюдал за каждым его шагом, пока Святой Отец не скрылся за дверью. Парень в одеждах монахини прекрасно знал, что ждет Рейту наверху — пара бутылок вина, бутылка виски и огромное блюдо мяса. — Только семь смертных грехов и останавливают тебя. Хотя и в этом я не уверен. — Монах тяжело вздохнул. — Бездонное Чрево… — еле слышно произнес Уруха, потому что в церкви не пристало ругаться.