Будь искренним

До выступления оставалось 10 минут, а живот Пака скрутило от боли. Сегодня у него должна была начаться течка, но он об этом совершенно забыл. По «чистой случайности» у него не было блокаторов, он не носил их с собой, да и в клубе их не было никогда.😱 Бедный Пак Чимин, ему выступать через считанные минуты, а его тело дрожит, ноги совершенно отказываются подчинятся, а запах сводит с ума всех альф находящихся в ожидании. Вот и Юнги учуял аромат своей омеги. Он понял, что что-то пошло не так, и он хотел найти Пака, но объявляют его имя и он выходит на сцену. Ели идёт, тело дрожит, но он идёт, потому что так надо. В своем ключе событий это сыграет ему на пользу, так Юнги не сбежит, и в помещении включается музыка. Сначала Чимин медленно переступает с ноги на ногу, но стоило ему поймать ритм мелодии, как его тело извивалось офигительными волнами, на что все альфы, раскрыв рты, смотрели на него, а запах омеги добавлял жару в котле, именно там сейчас находился Юнги. Вот музыка стала ещё откровеннее, и Пак уже разрывает ту футболку которую он так ненавидел, теперь он точно пустит её на тряпки, разорвав белую ткань, все устремили свой взор на тело парня, который извивался и стрелял взглядом Мину прямо в сердце. Смуглое подкаченное тело, столь желанное для всех в этом здании, и вот руки омеги тянутся к брюкам, он проводит рукой по своему органу, от чего все в зале просто запищали от восторга. Да, Пак танцевал, но он никогда не танцевал так сексуально. Несколько альф намеревались выскочить на сцену, но охрана их усадила на место. Руки Чимина обводили пресс, гладили собственное тело, и сам омега уже был возбуждён до предела. Взгляд Мина просто пожирал его, а запах просто сбивал с ног, что и так еле поддавались стольким усилиям для танца. Когда музыка закончилась, порванная футболка полетела к одному из зрителей, он тут же припал к ней лицом, вдыхая сладкий аромат, все завидовали ему, и пытались ухватить хоть кусочек ткани для себя, а в это время, убитый морально Пак Чимин, лежал на полу своей гримёрки, скрутившись клубочком от боли. Все тело болело, пару месяцев без секса давали о себе знать, в этот раз все проходило куда болезненнее, чем раньше. В гримёрку врывается Мин, весь запыхавшийся и в крови, он явно пробирался через толпу фанатов омеги, да и охранники стояли на входе в коридор, где и находилась та самая гримерная. Чим поднял голову от изумления, а боль только усилилась, запах его альфы возбуждал сильнее и сильнее. Мин подбегает к омеге и крепко вжимает его в пол, страстно целуя. Поцелуй с языком, мокрый и желанный для обоих. Прервав его, Пак томно простонал от удовольствия, когда рука альфы притронулась к члену, что уже стоял колом от возбуждения. Мин тут же принялся снимать штаны с младшего, развернув его к себе задом он стягивал их, но они не поддавались на его усилия. — Какого чёрта, Пак Чимин, что это за блядские штаны, — Мин рвал и метал молнии от гнева, из-за того, что они все ещё отказывались подчинятся ему. — Ну же, поцелуй меня, — Пак притянул рукой Мина к себе и затянул в страстный поцелуй, второй рукой он расстегнул защелку на резинке штанов, она была придумана специально для таких моментов, когда тебя кто-то пытается трахнуть. Мин промычал в поцелуй, когда Чимин прикусил его нижнюю губу. — За что? — Юнги вытерает выступившую капельку крови с губы. — Это тебе за то, что ты не признаешь того, что мы истинные. Пока ты не скажешь, что хочешь меня, не только секса со мной, а просто быть рядом, ты ничего не получишь, — Пак отползает от альфы и садится в позу лотоса, смотря прямо в глаза человеку, что удивлённо раскрыл рот. — Хорошо, я признаю, что был идиотом. За время, что я провел без тебя, я пытался забыться в других, но я не смог. Все они не приносили мне того удовольствия, что я испытывал с тобой. Они не ты, и поэтому я признаю тот факт, что ты мой, а твой, — он выновато опустил голову, а Чимин на это лишь громко засмеялся. — Надо же, наш великий Мин Юнги — самый брутальный мачо на районе умеет стесняться? — Чим встал с пола и сел на небольшой диванчик возле двери, после того как закрыл её на ключ. — Я хочу быть с тобой каждое мгновение, ты простишь меня? — Юн подошёл к омеге и стал напротив. — Я прощу тебя, если ты отсосёшь мне, — на лице Пака была ухмылка. — Что? — это было последней каплей терпения для гордости альфы. Он никогда не станет делать подобного, он никогда не позволял трахать себя, а сделать минет — это равносильно смерти для него, ибо это — самое худшее унижение. Его терпение лопнуло, и он резко поднял Пака с дивана, прижав к двери лицом, резко стянув штаны, что уже с лёгкостью поддались ему, он также быстро снял боксеры омеги. Ударив по внутренней стороне левой ноги, он раздвинул их шире и резко вошёл.