За дымом не видно

Как нынче стало модно говорить — каждый хотел бы себе какую-то суперспособность. Кто-то мечтал летать без чьей-либо помощи, кто-то эту помощь хотел оказывать, являясь Тем Самым Борцом За Всё Хорошее. Кому-то подавай невидимость, кому-то чтение мыслей, а кому-то просто любовь и обожание ото всех людей. У Карпина вышло какое-то нагромождение всего и сразу, вылившееся в одну не очень-то и героическую, местами приятную, местами проблемную, особенность: везло ему с незаметными молодыми и талантливыми, которые пытались раскрыться. Ключевое слово: пытались. У кого-то травмы, у кого-то конфликт, у кого-то попытки выжать свои способности у другого тренера. Да и сам Карпин не находился рядом постоянно, получая от клубов качели от «валераидисюдаблядь» до «Валера, верим!». Вот и выходило так, что некоторые эту веру перерастали, некоторые отбрасывали, кто-то с теплотой сохранял, а у кого-то это становилось привычкой. Скрытое валерианство. «Сверхчеловек, блядь, — думал Карпин, в очередной раз убеждаясь, что всё циклично, — облучаю кого попало вместо того, чтобы обучать». Этот «кто попало», сидевший сейчас в кабинете, под категорию особо молодых уже и не попадал, как Джано и Асенсио. Талантливый? Тоже не они, да и не, прости Господи, Дзюба. Трудяга. И если бы не было того злосчастного сезона, когда «Динамо» вылетело из РФПЛ, то оставался бы и там, точно бы стал лидером. Но вместо этого — «Зенит», единственный гол Акинфееву, скамейка и… Дзюба. В карму Карпин не верил, но жизнь то и дело подкидывала ему эти «приветы» от языкастой необъяснимости по имени Артём. Уже сто раз и для самого себя, и для прессы обговаривал, что на спартаковское прошлое Дзюбы и всё произошедшее там, ему уже наплевать. И каждый раз иронично думал про себя, переделывая фразу: всё, что было в «Спартаке», остаётся в «Спартаке». Только у Дзюбы, видимо, периодически жгло то ли на языке, то ли в заднице, то ли в его крохоборских мозгах, и он всё равно счастливо оповещал общественность, как ему на Карпина плевать, лучась добродушием. Хотя и сама общественность периодически предвкушала возможность скандала. Карпин же кормить этим никого не собирался. Карпин, как выяснилось позже, был душкой, по словам того же Дзюбы. Только пока не знал об этом. И спустя уже приличное количество времени, мог спокойно относиться к тому, что у них и в команде, и между собой вышел разлад. Без рассуждений на тему, как могла бы повернуться игра. «Дзюба не девочка, жениться я на нём не собираюсь». «Мне обидно, а ведь я не девочка». Спокойствие. Уже устоявшаяся жизнь, снова возвращение в РФПЛ как тренера, Дзюба даже не в «Зените», не пойми какие трофеи выигрывает, у Карпина клуб амбициозных игроков, мужиков, как их называли. Мужиков и того, кто опять попал под харизму Валерия Георгиевича. И всё бы ничего, сытому коту сметана не в новинку, но фортуна насмешливо наворотила в этой сметане такого, что о спокойствии можно было только мечтать: у нынешнего пациента оказалось осложнение, неприятное и болезненное. Постдзюбальный синдром. Артур Юсупов милостью «Зенита» был отдан в аренду ростовчанам ещё до назначения Карпина главным тренером. И даже забил «Уралу». Болельщики вроде бы относились с воодушевлением к нему, сам Юсупов радовался солнцу, которого не видел в Питере. Тишь да гладь, да божья благодать, которая за каким-то чёртом снизошла на Артура, когда в команду пришёл Карпин. Ну или блажь, тут кому как удобнее. По своей привычке Карпин не отлынивал от индивидуальных разговоров с игроками, а тут ещё и советчик оказался неплохой в лице Калачёва, что очень помогло Валерию Георгиевичу. Команда, увидев, что Тимофей принял нового командующего, как стая утят спокойно перешла к новой утке. Кря, блядь. За разговорами, пытаясь подобрать подопечным подходящую им тактику, услышать их, понять даже для себя, какой у него под руками материал, Карпин преследовал только одну цель — попробовать настроить команду и удержать её в лиге. Мог бы прокрякать, тьфу, поклясться, держа руку на сердце. Между тем один не самый умный утёнок вкрякался в него. — Артур, давай откровенно, ты сам себя видишь в команде? Это был первый вопрос, который Карпин задал Юсупову при личном разговоре. Артур замялся, неуверенно улыбнулся, доверчиво смотря на тренера и робко сказал: «Да». Логичный вопрос игроку, отданному в аренду. И логично, получив характеристику от Калачёва, услышать такой ответ. «Трудолюбивый. Потенциальный лидер. Раскрепостить бы его, Валерий Георгич. Сможете?» Валерий Георгиевич смог. Раскрепостил себе на голову. Даже травма Юсупова этому не помешала. Карпин приглашал, Артур приходил. Карпин говорил, Артур слушал. Впитывал, как губка. Первому нравилось, что игрок не фальшивит, не отлынивает, второму же нравилось ростовское солнце, окружение и, как оказалось, нравился Карпин. У Валерия Георгиевича не было счётчика входящих сообщений, который бы оповещал его о подобном. «Дзыньк! Вам новое сообщение! У вас появился ещё один поклонник». Как было бы удобно при этом. Датчика не было, но Карпин по опыту чувствовал, что Юсуп идёт про проторённой другими дорожке. Зачем всё это Карпину? Да и не зачем. Слегка уже надоело. Другой вопрос — для чего это Артуру. Привык, что есть кто-то авторитетнее? Но, простите, в «Динамо» же было не так, сам почти авторитет, не такой, как Денисов, но всё-таки. Карпин следил за атмосферой в клубе, видел, что игроки не устраивают склоки, не меряются, кто важнее и нужнее. Здоровая, нормальная атмосфера. Всё было видно, как на ладони, в том числе и Юсупов, который понемногу оживал, получая поддержку от товарищей. Искренность. Именно это было нужно Карпину от всех. А Юсупову нужен был Карпин. — Скажи, Артур, тебе нравится здесь? — Да, Валерий Георгиевич. — В «Зените» удобнее? — В к…каком смысле? — В кривом, Юсуп. Там было так же, как здесь? — Я не понимаю… — Понимать сейчас нужно мне. Так было? — Валерий Георгич… — Помню, как меня зовут, но спасибо, всегда буду к тебе обращаться, если маразмом накроет. Отвечай, Артур, — Карпин щёлкнул зажигалкой, отчего Юсупов, принявший до этого позу сжавшегося комка, дёрнулся, будто очнулся, — мне нужен диалог с тобой? Я его получу. Что нужно тебе? Юсупов выпрямился, ну точно школьник-хулиган перед директором. Всё, порвалась струна, будем ставить новые. — Мне нужна игра. — Поиграем, Артур, обязательно поиграем. — Только не мной. Затянувшийся было Карпин закашлялся, прищурив глаза и усомнившись в том, что он услышал. Тихий, но уверенный голос, решимость и… вера? Сигарета была потушена, иначе бы, чувствовалось Карпину, пришлось бы за одной выкуривать вторую, потому что вечер резко терял свою обыденность. — А теперь поясни для меня, убогого, почему ты решил, что я буду тобой играть? Будь так добр. Ведь мы же сейчас не о футболе, верно? — Верно. — Тогда рассказывай. Считай, что это моя инициатива как тренера, — видя недоверчивое лицо Юсупа, Карпин добавил: — И моя личная. Зачем-то посмотрев на дверь, затем в окно, будто ища отступление («Даже через потолок не вышло бы у тебя уйти, — размышлял Валера, — пока я не разрешу»), Артур всё же выдал лаконичный ответ, который, с одной стороны, Карпин предпочел бы не слышать, а с другой — это всё объясняло: — Всё дело в Дзюбе. «Дзюба, блядь». Вот так Валерий Георгиевич Карпин столкнулся с необходимостью реабилитировать того, кого катком переехал его бывший игрок. Всё-таки к сигарете пришлось вернуться. Дым немного скрыл для Юсупова лицо Карпина, пусть выговаривается. Тем более, он точно знал, что Артём мог делать. Или что можно делать с Артёмом. — Что-то произошло? Между вами. Кивок. Уже прогресс на пути раскрепощения. — Хорошо, как будешь готов — расскажешь мне. В ответ тихое бормотание и удивление во взгляде с робкой благодарностью. Этот взгляд потом стал преследовать, постепенно трансформируясь в скрытое обожание. К стыду своему, Карпин понял, что в другой ситуации он бы и не постарался развить что-то, приковывая и дальше взор просящих чего-то глаз (чего-то, ха!), но Дзюба… Словно вызов оказался брошен, Карпин смог забыть тот эпизод жизни, сможет заставить забыть и Юсупова. Ребячество, может быть, и призвание самому себе, что Артём всё же наследил в его сознании. Вот уж воистину, Дзюба объединяет. Карпин всё так же интересовался игроками, всё так же невзначай перестраивал Артура. Вопросы, неизменный дым, провокации, шутливые и не очень. Юсупов откровенно поплыл, но вместе с тем словно начинал дышать свободнее. Вместе с ним дышал и Валера. Дело испортила травма, когда Юсупов выбыл из коллектива, но при этом получил неимоверную поддержку как от клуба, так и от болельщиков. Целый шквал пожеланий и заверений в том, что Юсупов нужен. Но Артуру было мало, как оказалось. «Юсуп, долго не отдыхай, а то опять страдать будешь, что массу набрал». «Это было в отпуске, Валерий Георгич». «Короче, ты понял. Команде ты нужен». «А вам?» Пальцы тогда отправили любимый ответ, которым Карпин пользовался в инстаграме: «Ну». Зимний сбор, а затем и возобновление чемпионата прошли без Артура. Команда трепыхалась, пытаясь не вылететь в ФНЛ, Юсупов шёл на поправку, а Валера пытался разобраться, как удержать и «Ростов», и самого себя, чтобы не привязаться снова к молодым и талантливым. Относительно молодым, конечно. Если сравнивать с предыдущими. Артур вернулся в команду, кажется, более довольным, чем был. А ещё к тому же напористым. Слишком прямо смотрел в глаза, слишком близко старался подойти. Фраза Калачёва о раскрепощении всё сильнее проедала мозги. «Валера, ёпт, из тебя скоро песок посыпется, а ты всё туда же, — Карпин умудрялся сохранять серьёзное лицо, наблюдая за тренировкой, и думал о такой херне, — тебе серьёзно это надо?» Надо, чёрт возьми. У Дзюбы губа — да и рука — не дура, только тогда под его рукой (точнее, руками) был слишком доверчивый дурак. Сейчас Юсупов по-прежнему дурак, но такой ли доверчивый? Свисток, усталый гул игроков с вялыми шутками. — Юсупов, за мной. — Валерий Георгиевич, ну пожалейте паренька, он же только восстановился! — Паршивлюк, еще слово — восстанавливаться придётся тебе. — Не, я что-то не хочу. Артур, если что, мы запомним тебя коммунистом. — Ой придурок ты, Паршивлюк. Только и можешь что в трансляции кому-то писать. — Даже не просите, писать вам, пока вы кого-то шпыняете, я не буду. Даже ради Артурчика. Ай! Бля! Тимоха, ты чего? — Хлебало заваливай, Серёжа, и шуруй уже. Извините, Валерий Георгич, Серёжа так больше не будет. Карпин только отмахнулся, пропуская вперёд Юсупова, невольно засматриваясь на его спину, пока шли до кабинета. Утёнок вырвался. — Проходите, Валерий Георгиевич. — Заноси уже свою тушу, не стой столбом. Хоть столб из тебя и на редкость, хм, живописный. Ага, вот и глаза сверкнули. Дверь закрылась с мягким щелчком, ставшим уже родным для Юсупова. Выброс адреналина после тренировки требовал либо расслабления, чтобы все системы успокоились, либо дополнительных усилий. По итогу, напряжение, нужно было снять. Карпин занял место у окна, закуривая сигарету. Юсупов впитал этот образ, не сводя глаз с отточенных движений. Прохлада проникала в комнату через приоткрытую створку, разгоняя этот мутный ореол вокруг Карпина. — Раздевайся, чего стоишь? Так что там про снятие напряжения?.. Руки торопливо стаскивали футболку, подставляя разгоряченную кожу долетевшим от окна потокам свежего воздуха с примесью сигаретного дыма. Запах не раздражал, как обычно, но оставлял ощущение, что Валера слишком близко к нему. Если бы только Юсупов мог поймать, прикоснуться, вдохнуть запах дыма с кончиков пальцев… Голос Карпина вывел из оцепенения, насмешливый, как и обычно. В другой раз интонаций было достаточно, чтобы выкинуть ненужные фантазии из головы, но сейчас Артур готов был надышаться дымом, лишь бы быть ближе, лишь бы раствориться в нём. — Юсупов, ты сам понимаешь, что должен делать на поле? Четко определяешь свою позицию? Особенно сейчас, когда близка концовка чемпионата. Сам знаешь, под рукой ресурсов немного, и все они должны работать. Кивок и лихорадочный блеск глаз. Еще как определил, как и где должен находиться. Шаг к окну в тот момент, когда Валера в очередной раз затянулся. У кого-то сигарета, а кто-то затягивается собственным тренером. Юсупов прекрасно видел, что Карпин понимает его состояние, что ничего против не имеет, так почему?.. Слишком близко. Дым впитался в кожу, дурманя и обманывая рецепторы. Нужно протянуть руку… — Диван там, Артур. Садись. — А вы? — Я ещё не подышал свежим воздухом. Ирония слетела с губ и вплелась в дым, пока Юсупов покорно возвращался к дивану. Дышать стало тяжелее, а еще и Карпин, ставший к нему спиной, продолжал неспешно говорить о тактике. Валерий Георгиевич, пощадите, вся тактика заключалась в том, чтобы дать себе сейчас освобождение. Или не дать? Ведь так легко представлять, что могло бы быть, всего лишь закрыв глаза. Или же продолжать смотреть, слушать, всё по-прежнему держа в себе. — Твоя задача на поле, как я вижу, как я хочу… Я хочу. Что там говорил тренер про активную борьбу в своей зоне? Глаза медленно закрылись, а дым окончательно превратился в пелену. В ушах, перекрывая слова Карпина, который продолжал смотреть в окно, отзывался шумом ритм сорвавшегося сердца. Прекрасно осознавая, что делает, Артур медленно повел рукой от груди к паху, уже даже не спрашивая себя, давно ли он слетел с катушек, если согласился сам себя же уговорить на такое? Мало ли ему было приключений с Артёмом, так теперь ещё и Карпин. Карпин ведь был тренером Дзюбы. Великолепная по простоте мысль будто только сейчас ударила по собранным частям юсуповского самолюбия, наконец оформилась. Что ещё привлекло его в Карпине? Ответ был отвратителен. Неприятен. Но от запоздалого понимания сделалось ещё невыносимее. Возбуждение от этого стало каким-то болезненным, но в то же время, как бы не парадоксально, вялым, ленивым. Рука пыталась развязать завязку на штанах, а уши почему-то фильтровали для мозга долетающие слова, Юсуп не придавал им значения, ведь он видел сквозь дым, что Карпин всё так же смотрел в окно, за которым уже опускался вечерний сумрак. — Да оставь так, не терзай эту резинку. Понимаешь? Не терзай себя. Юсупов замер, отказываясь понимать, что его заметили. Ах, да. Окно стало зеркалом, в котором были прекрасно видны его постыдные попытки рукоблудства. — Ты на поле так же планируешь останавливаться? Перед противником? Так тебя ни Песьяков, ни Абаев не поблагодарят за такое. Прикоснись ты уже. — К кому?.. — К Полозу, блядь, чтобы ты на нём уселся, как осенью, — ещё одна затяжка, неужели Карпин перешёл и на вторую сигарету? — Прости, что не вызвал его к тебе для облегчения. Но номерок потом могу скинуть. Не тупи, особенно не тупи, когда от тебя только этого и ждут. А чего ждал сам Артур? К чёрту о глобальном, сейчас бы только закончить начатое, и Юсупов стыдливо, как школьник в пубертате, продолжил наглаживать себя под аккомпанемент голоса Карпина. Глаза на этот раз открыты, только это не помешало представить, как сам Валера, да пусть даже продолжая говорить про игры, прикасался к нему, отбросив разнесчастный окурок. Правильно, курение не так убивает, как перевоспитание. Ноги предательски приподнялись, но ещё не хватает последнего прикосновения, затяжки. И Карпин дал ему это. — Вот он всегда был и будет готов к тому, что его поставят в идиотскую ситуацию. Фильтр брошен. Юсупов ойкнул, понимая, что это про Дзюбу, и от этого понимания у него стояк сильнее, чем от собственных жалких попыток. Карпин смилостивился и обернулся к Артуру, с ехидной жадностью смотря на своего игрока. Небрежное движение руки, чтобы отогнать дым от лица. — Собственно, тебе это в нём и нравилось? Вместо ответа Юсупов запрокинул голову назад, приоткрывая рот. Безумие. Издевательство. Облегчение будто было где-то за завесой, не накрывало. Карпин этого и добивался. Этакий кнут и пряник. Подойдя ближе, чуть склонился над раскрасневшимся Артуром. — Так реагируешь на слова о нём. Артур, Артур. Юсупов предпочел не отвечать, даже не понимая, что Валера легко прикоснулся к его щеке. — Про кого вы? — О любви твоей. Какой бес нашептал Юсупову ляпнуть следующее, он так и не смог узнать. Карпин потом смеялся и говорил про какую-то языкастую карму. — И о вашей тоже? — Сссука. Вот же мышь в мышеловке. Хотя ты не мышь, понял? — Что? Д-да. Валер… — Ни хрена ты не понял. Вали отсюда. Для первого раза достаточно. Тело, которое до этого страдало в поисках разрядки, почему-то подчинилось чужим словам. Юсупов неловко встал, испытывая мучительную необходимость в завершении, но ясная команда тренера сделала своё дело: согнувшись, не веря происходящему, он засеменил к двери. — Юсуп? — А? — Футболку-то забери, — в глазах Карпина черти обещали продолжение, а в руки Артура прилетела футболка, — чтоб прикрыться. Беги. Собрав всю гордость, Юсупов не спеша покинул кабинет и только потом, закрыв дверь за собой, побежал, как мог. *** Далеко и надолго убежать Артур не смог и не хотел. Страх и робость ушли, оставшись следами на футболке, которую он с невозмутимым видом отдал в чистку. Разговоры продолжались, иногда и по такому же сценарию, только больше Карпин его не выгонял, скорее даже наоборот. Для Артура Карпин стал дымом, чуть раздражающим все чувства, но при этом ласковым в особой манере. Юсупов как-то ляпнул, что по коже словно песок шуршит, когда Валера прикасается. Карпина не пришлось откачивать от смеха только чудом. — Юсупов, ты говоришь потрясающую херню. Песок из меня не сыплется, но ты следи, следи. — Я бы сказал, что из вас сыплется да из каких мест. Карпин хмыкнул, щелкнув по носу начавшего дерзить Юсупа. Он продолжал убеждать себя, что всё делается ради блага Артура и команды. Конечно, и сдавленные стоны, остающиеся узниками в его кабинете, тоже всё ради этого. Ай да Валера, святой просто. Благочестивое извращение какое-то. Не следовало задавать себе вопрос, для чего на самом деле всё это, лучше закурить, втянуть в себя горьковатый дым, растворивший в себе тихие стоны. А то, что по его прихоти делал Юсупов… Знаете, Валерий Георгиевич, сквозь дым особо не видно. А вот уверенность Юсупова даже и через него можно было разглядеть. Близящийся матч с «Арсеналом», кажется, не влиял на тонкую душевную организацию Юсупа, но Карпин не поставил его на игру. Артур понял и принял, что дело было вовсе не в страхе за него, как за нестабильный эмоциональный элемент, а банальное опасение тренера за своего игрока, который только недавно вернулся в строй. — Валерий Георгиевич, вы всё правильно делаете. Я верю вам. — Спасибо, — на этот раз Карпин не язвил, принимая как данность пожелание, — жди своего выхода. — Сейчас я лучше подожду нашей победы. Победы не получилось, но и поражения тоже. Обе команды смогли обменяться голами, как чинные кумушки приветствиями на прогулке. Общественность ждала другого обмена: перебросятся ли словами Дзюба и Карпин? Можно ли ждать обоюдных острот, доходящих до оскорблений? Карпин в этом не нуждался, поэтому постарался лишний раз с этим болтуном не пересекаться. Но всё же пришлось, когда стал невольным участником разговора между бывшими одноклубниками. Где-то в глубине душа какая-то химера была довольная услышанными интонациями одного из участников, хоть и давно ему приходилось от этого участника выслушивать речь, в которой звучала ревность. Пусть сейчас и не он был предметом, на которую она направлена, а другой человек. — Я смотрю, ты доволен жизнью тут. Солнышко, практика, все дела. Тренер ещё, наверное, доверяет. Только почему-то сегодня не выпустил. — Как-то криво ты следишь. Неужели настолько скучно стало? Не с кем вечера коротать? — Каждый в силу своих способностей что-то делает. Я, знаешь ли, не люблю скрытничать. Не отвечаешь про доверие? Разве уже вступил в секту поклонников вашего тренера? Поверь, не стоит оно того. А насчет скуки… Не всегда я хочу кого-то вылавливать. А приключения сами найдутся.  — Удивительно слышать от тебя про доверие. — Юс... — Рад был увидеться, Артём, мне пора, а тебя явно ждут твои приключения. Дзюба смолчал, провожая странным взглядом то самое «приключение». Карпин не удержался и позволил себе довольно улыбнуться. На миг до этого проскочила мысль, чтобы вмешаться, но Артур разобрался сам. Можно было даже гордиться и выходить из-за угла. — Ты сейчас олицетворяешь собой фразу «хорошая мысля приходит опосля». Не ожидал? — Вас? Ну что вы, Валерий Георгиевич, только о вас и думаю. Как же вы без меня. — Хорошо, спасибо за беспокойство, — Карпин вальяжно прошел мимо, направляясь в раздевалку, — не переживай, будь хорошим мальчиком. — Да у вас тут другой хороший мальчик. Нечего было отвечать на это, да и не хотелось, но Дзюба предпринял ещё одну попытку насвинячить: — Да неужели вы его цените? — У меня хватает ума не показывать, что ценю сверх меры, а потом выкидывать. Смачный и нелицеприятный эпитет остался где-то за спиной. — Ох, Артёмка, нисколько не меняешься, дурак. — А вы разве изменились? В раздевалке к приходу Карпина остался только Юсупов, спокойно собирающий вещи. Пнув пустую бутылку из-под воды, Валера сел рядом. — Ты молодец. — Я знаю. — Только прекрати бисер перед свиньями метать. — Так вы тоже в каком-то роде свинья. — Юссссупов. — Пойдёмте, Валерий Георгиевич, нас уже заждались, наверное. — Нас? Пожалуй, да. Раздевалка после их ухода выглядела покинутой, но оба оставившие её сами вовсе не были такими же. Когда-то было так, из-за одного и того же человека, но время всё же внесло свои коррективы. *** Сезон подходил к концу, а вместе с ним и нужно было решать, останется ли Юсупов в команде. Аренда шутка противоречивая. Игра с «Уралом» и результаты встреч других команд позволили ростовчанам остаться в премьер-лиге. Но останутся ли все игроки? Нужно было собираться на прощальный ужин с командой, но главный тренер этой самой команды пребывал в лёгкой меланхолии. Причина меланхолии заключалась в нескольких вещах: в отсутствии сейчас Юсупа и в том, что сам Карпин к нему всё же привык. Только после того матча оставалась какая-то недосказанность, не исчезающая ни с помощью прикосновений, ни с помощью рваных поцелуев. Нужны были слова. Погрузившись в свои мысли, Валера не услышал, как Юсупов пробрался в комнату. — Вы и без сигареты? Кончились что ли? — Терпение моё кончилось, Юсупов, — проворчал Карпин, доставая-таки сигарету, — так ведь и до кровати в психушке довести недолго. Чего так пугаешь? — До кровати вы и без психушки довести можете. Нет, на диван я не жалуюсь, но всё же. — Ты был до этого отнюдь не против дивана. — Как же мог я сопротивляться. Это же ваша методика, а я, как старательный игрок, подстраиваюсь всегда, — Юсупов внимательно посмотрел, словно ожидая чего-то, словно решаясь на последний шаг, — особенно, если верю кому-то. — В такие моменты тебя не трахать хочется, а закурить из-за тебя. Что, кажется, по мозгам ударяет сильнее. — Курить вы любите, я заметил. — Люблю. Повисла тишина, в некотором роде комфортная, как бывает между людьми, привыкшими друг к другу, но с другой стороны ощущалось, что этим самым людям нужно поговорить. Выговориться. С лёгким шипением сигареты в воздухе всё-таки возник вопрос: — А у вас с ним что-то было? Всего лишь пара секунд на размышление. — У него со всеми что-то да было. — Я не в том плане имею в виду. — Твой Дзюба либо дружит, либо подчиняет. Важно задать вопрос, но не менее важно быть готовым получить на него вопрос. Юсупов привык в такие моменты смотреть на Карпина сквозь дым, но сейчас сам разогнал его рукой. — А вы с ним дружили? Без дыма Карпин почувствовал себя сейчас как без брони. Нужно было затянуться, но сначала ответить на вопрос. — Мы с ним контактировали ровно столько, сколько необходимо для развития. Снова шипение. Интересно, а с ним, с Артуром, он тоже для развития? Юсупов собрался открыть рот, но Карпин его опередил: — Забавно получилось, не находишь? Между нами один общий элемент. — Дзюба? — Он самый. И уж так вышло, что из-за него мы с тобой оба продолжаем… развиваться. Оба. Понимаешь? В вопросе прозвучала едва скрываемая надежда, а в воздухе не хватало сигаретного дыма. Нужно было принимать решение, и Юсупов его принял: — Закурите ещё, Валерий Георгиевич, а потом пойдем на ужин. — Опять заждались? Юсупов улыбнулся, дожидаясь, пока Карпин докурит сигарету, откровенно любуясь таким видом. Кабинет на новой арене был другой, незнакомый ещё. Но Юсупов решил, что это до поры до времени. Ведь нужно развиваться, а пока за окном светило солнце и внизу ждала команда. Своя. А он с улыбкой ждал своего тренера.