Тони давно смирился с положением вещей.
Он, как и все вокруг, делал вид, что всё это имеет хоть какой-нибудь грёбанный смысл: носил широкий браслет, скрывающий запястье, и никогда не говорил о количестве цифр под ним, а на вопрос о цвете отвечал стандартно — красный, но только никогда не позволял себе мечтать о вдохновляющих чувствах и бескрайних морях. В его мире математических формул, ядерных синтезов и поставленной на поток смерти им не было места. Глубоко в душе Старк радовался, что, на самом деле, под непроницаемой тканью браслета лишь полоска чистой кожи, и никаких проклятых цифр.
Когда-то давно, в том времени, которое уже почти стерлось из памяти, мать объяснила Тони, что значит иметь соулмейта. Рассказала, что когда его рука коснётся человека, которому он предназначен судьбой, на их запястьях проступят сквозь кожу красные цифры и начнут обратный отсчёт. Отсчёт до их расставания. Тони не был глупым ребёнком, он прекрасно понимал, что под "расставанием" мать подразумевает смерть соулмейта. В тот вечер он надел на руку свой первый браслет, собрал робота-помощника без подсказок отца и навсегда перестал пожимать руки при знакомстве, не желая допустить появления злополучных цифр.
Даже став взрослее, Тони не смог понять этой одержимости поисками своей родственной души. Сдвигать линию браслета с запястья, аккуратно, чтобы случайно не разобрать цифры и не узнать, когда умрет вторая половинка, но достаточно, чтобы можно было разглядеть появившееся на коже красное свечение? Нет, так делали обычные люди. Трепетно, дрожащими пальцами, ловя крупицы сакральной тайны мироздания. Но только не Старк. Он приходил домой, снимал браслет как часть костюма и не смотрел на запястье, точно зная, что там не появилось ничего нового. Лишь иногда, краем сознания, Тони ловил отголоски не свойственных ему самому эмоций. Слабых и почти неразличимых, как шум за плотно закрытым окном, который никогда бы не смог помочь найти соулмейта. Но Тони и не искал: глушил чужие приступы горечью виски и запирался на неделю-другую в лабораторию, отрешаясь от окружающего мира.
Тони не нужна была эта связь.
Он не хотел ничего из того, что могли ему предложить сопливые истории о соулмейтах. Впрочем, ничего такого в его собственной истории не оказалось: мир не перевернулся с ног на голову, как щебетали влюблённые парочки. Тони ожидала только ледяная боль в запястье, обжигающая, словно ему в вены залили жидкий азот, и выбивание своим же телом остекления гостиной. Он сначала даже не понял, что именно произошло, ведь обычно цифры появлялись неощутимо, не подавая никакого знака, оттого было так тяжело определить, кто именно твой соулмейт. Старк свалил все на ранение осколком, и только после, когда у него появилась свободная минута, он осознал, что не видит крови, зато из под повязки, которая по идее не должна была пропускать свет от цифр, пробивался лёгким ореолом тусклый голубой свет, почти такой же, какой горел у Старка в груди.
Блядский бог!
Столько лет Старк, будучи уверенным, что его соулмейт мужчина, пренебрегал всеми правилами приличия: строил из себя ещё более высокомерную мразь, чем он есть на самом деле, отказываясь принимать вещи из чужих рук и не удостаивая ответом протянутые для приветствия ладони, чтобы в какой-то момент его пиздецки несправедливой жизни запястье обожгло болью, выводя блядские цифры!
Правда, одно удовольствие жизнь ему все же подарила: боги ведь живут чертовки долго, верно? Это значит, что чем бы не закончилась их с Локи весёлая битва, Тони никогда не узнает, что значит сходить с ума от потери своего соулмейта. Люди после смерти своей второй половинки слишком часто лишались рассудка, особенно, если они были близки. Он с Локи не был, но это не мешало пятидесятипроцентной вероятности подобного исхода застрять в его голове. Старк человек, он будет жить куда меньше лживого бога. Для Тони это будет местью, так сказать, плюсик в карму, потому что не стоило Локи становится его соулмейтом. Не стоило приходить и разрушать уклад только наладившейся жизни.
Он оставит Локи наедине с этой пустотой.
Злорадство растекалось по крови сильнее адреналина во время падения из окна, когда он скрывал с запястья браслет, ожидая увидеть там множество цифр, возможно, не один раз опоясывающих запястья.
Внутри все оборвалось.
Несколько лет.
Всего
пара
ебанных
лет!
Сердце, кажется, на секунду замерло, а потом с такой силой пустило кровь по телу, что у Тони закружилась голова, а чувства обострились до предела. Черт побери, Локи был грёбанным богом, как он мог сдохнуть так рано? Как?! Тони ненавидел его всеми фибрами души, так яро, что сам смастерил ему кляп, который, при любой попытке его вскрыть, разорвёт красивое личико на части. Ненавидел за всё то, что тот заставил его пройти.
За всё, что заставит пройти.
Тони не жаль. Ему все равно: они с Локи не друзья и не любовники, между ними нет ничего, кроме войны. Они друг другу никто.
Тони наглухо закрыл запястье, чтобы никто не увидел голубого свечения. Чтобы даже он сам, и приказал сознанию навсегда забыть удивленные зеленые глаза и убегающие секунды на руке.
***
Тор как обычно появляется из неоткуда, с фанфарами и неизменным ухудшением погоды, он приносит благие (для всех, кроме себя самого) вести, и на душе у Мстителей разом становится легче: Локи мертв, а значит не нужно ждать его очередной грандиозной попытки захватить мир или отомстить. Всем от этой новости становится легче дышать, словно что-то тяжёлое позади тебя рассеялось. Всем, кроме Тони. Он с той ночи так ни разу больше не взглянул на запястье, но это не мешало ему чувствовать, как иллюзорные секунды продолжают стекать по его пальцам вниз, оставляя невидимые никому синие разводы. Они ещё не прекратили свой бег.
Тони почему-то молчит.
Трикстеру удалось уйти, обмануть всех снова и сбежать с тонущего корабля, но это больше не проблемы Старка: к нему Локи точно не придёт, им нечего друг другу сказать.
Тони не ждёт, только изредка, ночами, пока Пеппер тихо спит в их комнате, смотрит в тёмное глубокое небо над головой и отчего-то не видит древо Иггдрасиля в отсветах Нью-Йорка, там, где должна быть россыпь звёзд.
Локи на самом деле не приходит.
***
Вопрос, неуместный, срывается с губ Питера, когда они сидят в лаборатории. Старк возится с новым костюмом, а Паркер просто мешается под ногами, но его присутствие незримо успокаивает шальные нервы, поэтому Тони не возражает. Напротив, он сам зовёт его к себе вот в такие, плавно перетекающие в ночь, вечера. Тони смотрит на него строго, пытается играть роль недовольного папаши, отчего Питер путается в словах, извиняется, но все же продолжает говорить. Ему необходимо вылить это дерьмо хоть на кого-нибудь, чтобы не страдать в одиночку. Ему по факту абсолютно срать, что там на запястье у Старка. Тони, друг и наставник, за плечами которого такой ебанный стыд, что самому Питеру перед ним уже не стыдно: Старк отлично подходит.
Питер оголяет запястье, и Тони видит, что цифры на запястье парня скачут как гребенная рулетка, что время на них истекает, а потом снова начинает свой ход. "Он вышибает себе мозги ради прикола, — выдыхает Питер на грани истерики, — а у меня внутри всё обрывается". Тони не знает, что сказать: он впервые видит весёлого Паркера таким похожим на самого Уилсона. Таким же безумным. Старк позволяет себе обнять Питера, как-то несмело, словно впервые вообще это делает. Порыв самому Тони кажется непомерно глупым, но парень хватается за него, как за спасательный круг.
Тони думает о времени его собственного соулмейта, которое скоро оборвётся и, в отличии от Питера, не начнёт новый отсчёт. Старку тоже хочется вылить всё это дерьмо, вернуться в прошлое и сказать Локи, чтобы он никогда не появлялся на его пороге, чтобы засунул свой рогатый шлем себе в задницу и истёк кровью, только бы цифры на его запястье не начинали обратный отсчёт, но он говорит Питеру то, что однажды услышал от своей матери. Он говорит, что любовь похожа на моря: она тоже никогда не кончается, если этого очень сильно захочется.
Питеру сентиментальная чушь приходится по вкусу.
Тони чувствует, что его тянет блевать.
***
Тони не отсчитывал этот день в календаре, не отмечал праздничным красным цветом и не готовил вечеринку. Он даже не считал, какой это будет месяц.
Ему не нужно было знать.
Ему было все равно.
Они с Пеппер говорят о детях. Тони, наверное, хочет детей: ему уже дохера лет, пора бы оставить что-то после себя, кроме громкого имени и кучи металлолома. Старк был хреновым отцом, опыт с Питером это наглядно доказывал, но он верил, что сможет быть лучше своего собственного, а значит, не все потерянно. Пеппер, если что, будет его якорем: она объяснит, что неправильно, если будет нужно. Она верит Тони, ведь не знает, что на его руке чужие цифры. Старку не стыдно, они счастливы вместе, он любит её, единственную, кто умеет быть не "с Тони", а "ради Тони", "для Тони". Только иногда приходит мысль, что он лишает Поттс чего-то по-настоящему важного, но она быстро растворяется среди других, не оставляя после себя ни грамма сомнения.
Стрэндж появляется неожиданно и, проходя через портал, Тони ясно понимает, что это тот самый день. Особенно, когда в его голове раздаётся тихий, очень усталый и без капли веры голос:
"Не лезь в это, смертный."
Тони не знает, сколько надо магических сил, чтобы прислать голосовое в голову через несколько миров, но он не привык слушать пускающих по пизде его жизнь богов.
Тони без оглядки идёт в бой.
И ничего не чувствует. Ничего, что должно было бы сопровождать это событие. Он думает, что это не так уж страшно, как описывают люди. Только от запястья веет ледяным холодом.
***
Питер снова хватается за него, оставляет синяки на плечах, а Тони не может произнести ни слова, пока Паркер пеплом оседает в его руках.
Тони впервые за много лет не может сдержать слез и впервые вспоминает об остановившихся цифрах, а порыв, необоснованный, быстрый и яростный, заставляет сорвать с запястья браслет.
Мир вокруг рушится от боли.
... если этого сильно захочется?
