" Привычки отцов, и дурные и хорошие, превращаются в пороки детей." - Демокрит
***
Когда-то они были счастливы, как и все люди. Они любили, смеялись и не боялись говорить об этом. Их сердца бились чаще, а груди вздымались с большей силой, чем теперь, у покинутых не только богами, но и самыми близкими. Их смех застрял в горле, сменившись горькими словами, что бросались в след идущему, так же покинувшему их. Последнему, кто мог понять, простить и вновь вернуть жизнь в их раздробленные души, что некогда были легче, чем облака. А теперь что им осталось? То, что и даже самая сердобольная душа не назовет жизнью. И тогда пришли те, кто пожелали иметь больше, чем потеряли. Восполнить дыру в их чёрствый сердцах, что была бесконечна и требовала все больше и больше, и больше, пока... не заставила мозг создать неведанное, а руки - делать доселе неосуществимое. Пока вечность не обернулась вспять, представив миру новую жизнь, которая могла спасти людей... Могла дать им шанс стать вновь живыми... Вновь ощутить дуновение весеннего ветра вместо душащего смога. Но люди были ненасытны. Ненависть стала настолько сладкой и желанной, что впилась в их жилы, высасывая все, что казалось непригодным для выживания в новой эре. И именно эта жадность подавила последние ростки надежды, такие долгожданные, но вместе с тем слабые, беззащитные. И новая жизнь, видя это, скрылась, желая спрятать то немногое, что вложил в нее человек, когда стоил своего существования. И она ждала. Долго. Терпя ненасытность людских сердец, что более походили на тлеющие угли. Но едва с человеческих уст слетело мимолетное "этот мир не спасти", как время покорения закончилось. Возможно, людям и было по силам спасти свой мир, но они этого не желали. А те, кто был готов привести этот мир к свету, были ещё очень слабы... Им нужно было ещё немного времени...***
21 октября, 2038 год. 21:45. Мягко ступая по ковру, предваряющему вход в гостиную, Элла Голделин аккуратно поправляет складки закрытого темно-синего платья, стараясь тем самым успокоить себя. В голове вертится тысяча мыслей, однако ни одна из них не даёт ей того необходимого, что она обычно ищет перед подобными моментами в ее жизни. В глубине души зарождается паника, перерастая в нервное постукивание пальцами одной руки по предплечью другой. Сегодня необходимо быть такой, какой ее хочет видеть отец. Хотя бы один вечер. Ради тех, кто сейчас не стоит подле нее, убеждая, что она не выглядит глупо. Она набирает побольше воздуха в грудь и заходит в зал, сияющий, словно мириады звёзд на небе, которое она никогда не увидит.***
Говорят, что Детройт не всегда был таким. Он не был городом саморазрушения, упадка и копоти, но вместе с тем постоянно чувствовалось, что Детройт стоит на грани зияющей пропасти, из которой упавшему нет возврата. Само собой, всегда были те, кто утверждали обратное. Одним из них являлся отец Эллы Голделин, который воистину верил в свою фортуну, что следовала за ним на протяжении большей части жизни. Когда же в мир вслед за андроидами пришла и безработица, то он лишь упрямо пожал плечами, будучи более озабоченным построением своего капитала, нежели жизнью людей. Это и не мудрено, ведь люди для него были соразмерны грязи на дорогих ботинках. И, учитывая демонов прошлого, которые, как и фортуна, были неотрывными спутниками его жизни, это вполне объяснимо, хоть и не перестает терять мерзости, что скрывается в темноте. История его жизни всегда хранилась так же глубоко, как и демоны-стражи, хранящие ее. Все знали только то, что он позволял знать. И лишь Элла, будучи частью этой истории, знала ее истину. Когда на свет появилась она, маленькая Элла, отец был несколько озадачен, глядя на пищащее исчадие, что вышло прямиком из преисподней. Сморщенная, болезненно-белая и вечно орущая. Да, она не только не была таким желанным наследником, но и к тому же оказалась многим противнее, чем при рождении была Наталья, старшая из его детей. Элла понимала, что это не ее вина, что она была рождена женщиной, но вместе с тем ей более и более становилось досадно, когда отец в порыве гнева и недовольства ею напоминал ей об этом раз за разом. А потом мама и Наталья погибли. И Элла осталась одна, виновная во всех смертных и не смертных грехах. Но время, как и вода, сгладила острые выступы ледника отвращения к младшей дочери, и мистер Голделин загорелся иной целью. Уж она-то могла оправдать рождение девочки... Тем же временем Элла познавала мир, забывая лишь на некоторое время, что она нежеланна. И благо для того был огромный простор. Детроит - город мечты, город возможностей, город, где возможно было стать кем-то иным, едва ступив за порог отцовского дома... И Элла, пока ее время не пришло, не просто дышала раскаленным воздухом пульсирующего города, а глотала его, радуясь даже этой передышке. Но с любой свободой приходит ответственность. Ответственность пришла и к Элле. Плата за сладость одиночества подкралась внезапно, застав ее в самый неподходящий момент, обрубив все, что было ей дорого и кропотливо выстроено. В один миг мосты были сожжены безжалостным пламенем, что оставило на их месте пепелище, а крылья, едва отросшие, были связаны на этот раз крепко на крепко. И она знала, что сама виновата в том, что лишилась самого дорогого. Знала, но все равно всей своей обугленной душой ненавидела человека, что по иронии звёзд был ей отцом.***
Она была на виду у всех. Радостная, спокойная, сияющая. В меру похожая и на покойную Роксанну, и на здравствующего Тиберия. Ее вполне могли считать красавицей в высшем обществе Детроита, если бы не странная бледность и молчаливая грусть в серых глазах. Элла терпеливо здоровается с каждым из гостей, пока не находит прямую, словно скала, спину отца. Тот стоял возле стола с напитками, привычного его положения на всех вечерах, разговаривая с очередным единоверцем, способным быть полезным в его делах. Медленно Элла подходит к ним, желая поскорее все это закончить. - Добрый вечер, отец.- вполголоса говорит Элла, глядя перед собой. Слова опасно щекочут ей горло, от чего она едва не начинает закашливаться. Мистеру Голделину всегда нравились официальные обращения, исходящие от всех домашних. Он же, едва обратив на дочь внимание, продолжает увлеченно разговаривать с гостем. Элла стоит поодаль, не особо рассматривая его собеседника. Возможно, она его знает, а может и нет. В какой-то момент они все стали казаться ей единым потоком бездушных лиц, лишенных эмоций. Однако все разговоры, свидетелем которых она являлась, навсегда отпечатывались в ее мозгу, являются серьезным подспорьем для осознания различных аспектов жизни города, частью которого она уже давно не являлась. - Слышал, акции компании после вашего ухода весьма потеряли в своей стоимости. Правильно говорили, что они явно не понимают, что теряют невероятно ценного сотрудника...- раскатисто засмеялся мистер Голделин, намеренно делая ударение на понижении акцизной стоимости очередной компании. Даже самое несущественное понижение дохода повергало отца в неимоверную злость, что уж стоило говорить о спадах акций. Элла выходит из ступора, переводя взгляд с бликов на бокале в руках отца на лицо гостя, заинтересовавшись его личностью. И она была несколько поражена, поняв, что знает пришедшего. Очень хорошо знает. В это время собеседник отца благодарно улыбается и едва заметно склоняет голову, говоря тем самым, что он весьма польщен словами главного лицемера вечера. - Однако я непременно рад, что уже в следующем месяце стану владельцем определенных акций, способных поднять стоимость своих предшественниц на несколько процентов. Если, конечно, все будет идти в соответствии с нынешним положением... Что скажете, велика ли вероятность на успешный исход? - Мне очень лестно, что вы доверяете мне судить о прибыльности ваших вложений... -произносит бархатный голос говорящего, от которого по спине Эллы бегут мурашки.- Однако вынужден заверить вас, что, будучи отстранённым от дел компании, я не могу обнадежить вас в благоприятном исходе. Взгляд гостя скользит по Элле, от чего она отводит глаза сторону отца, который с явным недовольством наблюдал, как Элла оборвала своим присутствием, судя по всему, очень важную беседу. Однако спустя лишь несколько секунд раскатистый голос вновь прерывает неловкую тишину. - Ни один из нас не в силах судить о том, что случится даже завтра. И уж тем более я не стану ручаться за благополучие нашего, как никогда, такого туманного будущего. - Как удивительно...- срываются с губ Эллы едва слышимые слова. Отец бы их даже не заметил, будучи увлечённым очередным бокалом шампанского, но, словно вездесущий, гость ухватывается за ее неловкие слова. - Что же удивительного? И вновь этот испепеляющий взгляд отца. Но Элла все равно отвечает, понимая, что будет выглядеть большей дурой, если проигнорирует очевидный вопрос. - Человечество оживило и подчинило себе металл, но не способно ручаться за собственное будущее... Мимолётная ухмылка мелькает на губах гостя, что несколько прибавляет Элле уверенности. - Возможно, в этом наша проблема. Чувствуя свое преимущество перед слабыми, не замечая, как глаза застилаются гордыней, мы забывает об истинной силе, которая никогда не подчинится нам... Элла уже представляет, как отец грубо обрывает бестактную болтовню его гостя, однако именно в этот момент к мистеру Голделину подходит его личный андроид по имени Джеффри и сообщает о прибытии ещё одного господина. Хозяин спешно покидает говорящих. - Воспользуюсь представившимся мне моментом и замечу, что вы, мисс Голделин, сегодня выглядите просто очаровательно. - игриво произносит гость, глядя перед собой, делая вид, что они говорят вовсе и не о ней. - Мне ясно дали понять, что иначе в этот вечер я и не должна выглядеть, мистер Камски. Удивительно, что вас тоже затащили на это мероприятие. Приятно снова видеть вас в обществе моего отца. Элле было несколько легче общаться с давним знакомым, бывшим в хорошие времена частым гостем в доме отца. Ещё бы! Впервые за последние годы компания Cyber Life подняла стоимость своих акций до невообразимых высот, что означало безоговорочную прибыль ее отцу, а следовательно, и лестный интерес к деятельности представителя золотой жилы, хоть тот уже некоторое время не являлся ее частью. - Поверьте, мой интерес подкреплялся исключительно желанием вновь повидаться с вами. Элла едва заметно улыбается, закатывая глаза. Возможно, живя в другой Вселенной, она позволила бы себе принять завуалированный комплимент, ответив тем же, но однажды она уже для себя решила, что ей нужен союзник. В худшем случае - слушатель. И Элайджа Камски отлично справлялся с этой должностью. - Расскажите мне что-нибудь, прежде чем я вас покину.- умоляющим голосом просит Элла. Такое она себе позволяла только перед Камски, зная, что он никогда бы не рассказал о ее неподобающем поведении отцу. Просто потому, что он так же недолюбливал мистера Голделина, как и она сама.- На днях я прочитала, что компания ведёт разработки новой модели андроида-детектива... Но ведь некоторое время назад презентовалась подобная версия, которая была ничуть не хуже. Поведайте мне, так ли необходимо все это? Как по мне, Детроит - не тот город, где высокая криминальность располагает к разработке все новых и новых версий детективов. Элайджа несколько секунд поглядывает на Эллу, которая, явно нервничая, перебирала между пальцами ткань пояса платья. Он был уже давно знаком с Эллой и ее отцом, но не настолько, чтобы судить о причинах ее постоянной тревожности. Однако ему было даже несколько приятно ее искреннее любопытство. В конце концов, они оба оказались в некотором роде заложниками каменных стен с разницей лишь в том, что Элла никогда бы не выбрала такую жизнь намеренно. - Вынужден вас разочаровать, но я уже давно не принимаю участия в разработке и конструировании моделей андроидов по известным вам причинам. Но смею предположить, что подобные разработки необходимы для компании в качестве так называемых черновиков. Прежде, чем они добьются запланированных результатов, будет создана ещё ни одна модель... Элайджа подмечает, как Элла резко выпивает бокал шампанского, после чего на ее лбу появляются морщинки. На глазах она становится на несколько лет старше, словно только что надела маску. - А что вы думаете о тех случаях, когда старые модели выходили из под контроля, покидая своих хозяев? Не коснется ли это и моделей RK, что и были представлены ранее? - Удивлен, что вы осведомлены и в этом...- усмехается Камски. Конечно, он совершенно не удивился, что Элла знала и об этом. Ее любознательность заглушила бы лишь сама смерть... - Я беспокоюсь лишь потому, что недавно подаренный вами моему отцу прототип является моделью типа RK300...- как-то отстраненно пожимает плечами девушка. На самом деле Элла не упоминает, что в итоге девушка-андроид стала ее помощницей и спасительницей от одиночества. И было бы очень печально, если бы Софи, а именно так назвала андроида Элла, решила бы уйти от нее. В конце концов, даже общество Софи было приятнее, нежели общество кого-то чужого. - Тогда я чувствую необходимость заверить вас, что с ней ничего подобного не случится. Чего я не могу сказать о вас...- Камски встает к ней в пол-оборота. Ему это позволено: он здесь гость, а Элла обязана сделать все, чтобы ему было хорошо в ее обществе. Поэтому она не отстраняется, но все же продолжает упрямо смотреть перед собой.- Мисс Голделин, с вами все в порядке? Элла уже было хочет поблагодарить Элайджу за его чрезмерную заботу, сославшись на очередную головную боль, но в этот момент отец едва заметно делает ей знак подойти. И Элла понимает, что настал тот самый момент, ради которого она сегодня здесь. Она даже не могла себе представить, чего ожидать дальше. И все, что она могла сделать, это лишь добавить завершающий штрих к своей безупречно сотканной маске. Лучезарная улыбка человека, который не знает боли, страданий, страха. - Было приятно с вами пообщаться, мистер Камски. Надеюсь увидеть вас в скором времени снова...- впервые за вечер смотрит она на своего собеседника, запечатывая все свои опасения клеймом его недоверия, сменяющегося настороженностью. Не важно, что сейчас думает он о ней. Главное, чтобы это помогло через несколько минут.***
Говорят, что Детроит - это кузница мира. Восстав из пепла, словно феникс, именно Детроит принес в мир надежду, которая была забыта под всемирными дрязгами и раздорами. Но какова была истинная роль роль человека в неминуемом прогрессе, сметающем на своем пути устои прошлого? Одни считают и по сей день венцом творения именно человека. Но другие... Другие, закрывая каждый вечер глаза, видят совершенно иных существ, которые лишь ждут своего часа, чтобы наконец занять законное место в цепи мироздания. Бог создал человека по своему подобию. Кого же создал сам человек, взяв на себя роль Творца? Всему, говорят, есть цена. И какова же будет цена новой надежды?***
Элла чувствует, как с каждым шагом, приближающим ее к отцу, сердце бьётся все быстрее и быстрее. Выскакивая из груди, оно буквально умоляло девушку повернуть обратно к Камски, остаться в этот вечер рядом с ним, а не идти к отцу, не ведая, что он приготовил ей на этот раз. Элла знала, что едва ей минуло восемнадцать, отец загорелся идеей о ее благоустройстве. В конце концов, на это были веские причины, созданные глупостью и неосмотрительностью старой Эллы. Нынешняя же Элла принимала все действия отца, хоть и боялась их, время от времени размышляя, что было бы лучше для нее самой. Но выбора у нее все равно не было, а значит, и тратить силы впустую, размышляя о мире, где все было бы иначе, Элла прекратила уже очень давно. - Ты меня звал, отец?- улыбается она ему, от чего губы предательски начинают дрожать, но вместе с тем держат жалкое подобие улыбки на месте. - Элла, дорогая, знакомься. Это Грегори Рейсон. Один из моих лучших инвесторов. Его семья на протяжении уже нескольких лет сотрудничает со мной. Элла, словно во сне, смотрит на приторно-сладкое лицо гостя, пытается подать ему руку для рукопожатия, но Грегори прижимает ее к своим губам. Эллу едва заметно передёргивает. - Рад знакомству, мисс.- протягивает он с едва заметным акцентом. Британец, судя по всему. - Взаимно.- кивает Элла, становясь подле отца. Она не ждала от него защиты, но в то же время чувствовала, что гость не позволит себе ничего лишнего, пока отец стоит рядом с ней. Затем рассказ Грегори о том, чем он занимается, включая семейный бизнес, которому, как он заверил, уже более сотни лет. Без стеснения он несколько раз упоминает, что в прошлом его семья даже была приглашена ко британскому двору. Однако Элле кажется, что он в меру своей значимости преувеличивает. Экономическая сторона британских островов за последние десятилетия упала в связи с выходом на рынок нового, доселе невиданного товара, как андроиды. Если семья Грегори и имела состояние, то оно расположилось явно не в родовом гнезде. Иначе бы мистер Голделин попросту не позвал Грегори сюда. Элла заинтересованно кивает в такт его словам, понимая, что если все сегодня пройдет хорошо, то она больше никогда не увидит этого человека. В худшем случае отец предложит им встретиться вновь, что непременно должно натолкнуть на мысль о неизбежности чего-то более масштабного, нежели дружеский ужин. Однако внезапное предложения гостя выводит Эллу из ступора, словно пощёчина. Она растерянно озирается по сторонам, силясь понять, что только что произошло. - Простите, что вы только что сказали?- учтиво переспрашивает она, надеясь, что ей все это показалось. - Господин Рейсон интересуется, не могла бы ты показать ему нашу галерею. - Да, я много слышал о ней. Поговаривают, что в коллекции вашего отца есть экспонаты, датированные позапрошлым столетием... И я сочту за честь, если у меня будет такая очаровательная спутница в качестве гида... Одна? С незнакомым мужчиной? Элла уже хочет буквально выкрикнуть свой отказ, однако, завидев сердитый взгляд отца, находит в себе силы лишь утвердительно кивнуть. "Все это не могло произойти так быстро!"- кружится в голове у Эллы. Она чувствует, что ее загнали в угол. И ей ничего не остаётся, кроме как подчиниться. В конце концов, что может случиться? - Следуйте за мной.- лишь молвит Элла, все так же рассеянно улыбаясь и ведя гостя вон из зала. В последнюю секунду, перед тем как выйти, Элла в последний раз окидывает гостей взглядом. Но единственный, кто мог бы ей сейчас помочь, уже покинул сияющий зал.***
- Так значит, вы увлекаетесь искусством?- бесцветным голосом спрашивает Элла. Она заводит гостя в просторную залу, скрытую во мраке. Через секунду свет включается, представляя вниманию вошедших полотна. Элле они казались пустыми. - Не то чтобы увлекаюсь, но являюсь ценителем...- кивает Грегори, невесомо задержав руку возле ее талии, словно именно Элла у него в гостях. Но у противоположной стены она замечает тень и с радостью находит предлог отойти подальше от Грегори. Однако эта была всего лишь Софи, занимающаяся уборкой во время отсутствие своей хозяйки. Едва Элла подходит к ней, Софи оборачивается, смотря на нее выжидающим взглядом. - Вам что-то нужно, мисс?- наконец спрашивает она. Элла бессильно кивает. - Не могла бы ты нас оставить?- вместо нее говорит Грегори. Эллу бросает в жар. Что он себе позволяет? Однако Софи не двигается с места, переводя взгляд с Эллы на Грегори и обратно. Она не уйдет, пока Элла сама ей это не скажет. - Мисс? - Да, да, оставь нас.- кивает Элла, проходя мимо Софи. Интуитивно она умоляет Софи не уходить далеко от галереи, но та, конечно же, не слышит этого, запирая за собой дверь. Они несколько минут бесцельно бродят по галерее. Элла даже и не хочет начинать заново разговор, всё ещё размышляя об истинных целях, преследуемых Грегори. Она знала, чего хочет ее отец, но сомневалась в его методах достижения цели... - Покажите мне лучше вашу любимую картину,- томно произносит Грегори, не проявляя явного интереса к голландским натюрмортам с тюльпанами или же средиземноморским пейзажам.- Есть здесь то, что заставляет ваше сердце биться быстрее? Элла не знает, что ответить на это. Единственная картина, которая подходит под описание, висела в кабинете отца, прикрытая темной тюлем уже не один год. Элла боялась ее, боялась подойти к стеклянной раме и взглянуть в лица тех, кто навсегда останется неизменными. И девушке не хочется сейчас ее показывать, поэтому она лишь пожимает плечами, изображая задумчивость. - Пожалуй, есть такая...- загадочно говорит она, подводя Грегори к случайному полотну, приобретенному мистером Голделином пару лет назад. Это была одна из современных картин художника, которого Элла знала лично. С Карлом Манфредом она виделась лишь однажды, однако он произвел на нее невероятно впечатление человека, знающего, что к чему в этом мире. Элла до сих пор с замиранием сердца вспоминает, как тогда, на скромном приеме в его честь, он бойко рассказывал о будущем, ещё более далёком и незримом, чем представляют себе люди. В тот вечер Элла лежала в своей кровати, рассказывая Наталье все то, что она видела и слышала. Именно тогда они написали ему первое письмо, начав беседу, длившуюся и по сей день. И сейчас, глядя на задумчивый профиль неизвестного человека, Элла понимает, что подошла к нему отнюдь не случайно. Устремлённый в даль взгляд давал девушке надежду на то, что мир гораздо больше, чем кажется. И что, возможно, переступив незримую черту, каждый из живущих может увидеть его во всей красе. Нужна лишь смелость пожелать стать тем, кем ты был изначально задуман Господом... Или иным Творцом... - И что же в ней такого особенного?- недоуменно спрашивает Грегори, видимо, заметив, как переменилось лицо Эллы.- Как по мне, непропорциональность делает картину лишь грубее и бездумнее... - Каждый расценивает увиденное по-своему.- резко отвечает Элла. Ей уже начал надоедать его зазнавшийся тон.- И если для вас это бездумно и дико, то совершенно обратного мнения придерживаются ценители творчества данного художника. - Так вам нравится эта картина?- с несвойственной для наследника огромного состояния ухмылкой спрашивает Грегори.- Именно это заставляет вас волноваться? - Не вы ли просили меня показать что-то, что нравится мне?- отвечает вопросом на вопрос Элла. От этого глупого спора ее бросило в жар, а кровь скорым пульсом забилась в кончиках пальцев, разогрев их.- Или вам действительно странно осознавать, что я могу иметь собственные предпочтения относительно выбора собственных суждений в искусстве? - Вы так прекрасны, когда злитесь...- с каким-то хищным выражением лица подходит ближе к Элле Грегори. В миг все это ей перестает нравиться, но она лишь замирает, выжидая его дальнейших действий, хотя все внутри нее кричали ей бежать оттуда. - Что?- как-то рассеянно спрашивает она. Но он не отвечает, грубо прижимая ее спину к холодной стене. В миг кровь холодеет, заставляя сердце биться где-то в горле. Элла не успевает вырваться из его цепких рук, прежде чем он впивается в ее губы своими. Страх разливается по ее телу цепким сиропом, не позволяя ей двигаться, затуманивая мысли. Грегори же, посчитав такое поведение Эллы одобрением его действий, углубляет поцелуй, не позволяя ей даже вздохнуть. "Сделай же что-нибудь!"- кричит она себе, когда лапища Грегори задерживаются на ее груди, подступая к широкому вороту платья Эллы. В миг она впивается зубами в его нижнюю губу и не отпускает хватку до тех пор, пока Грегори не ударяет ее по лицу. Элла падает от неожиданности на пол, оправляя сползший рукав, обнаживший ещё одну ее тайну. Но зверские крики Грегори приводят ее в чувства, заставляя задержать взгляд на его диком от злости и боли окровавленном лице. Элла замечает повисшую на коже губу, от чего вкус попавшей ей в рот крови становится отчетливым и тошнотворным. - Тварь! Мелкая дрянь!- верещит Грегори, прижимая обвисшую губу на место. Кровь продолжает стекать по его пальцам на бежевый ковер. Элла с досадой смотрит на алые капли, запекающиеся на светлом ворсе, словно рубины на разгоряченном пустынном песке. Не дожидаясь, когда Грегори умолкнет, Элла поднимается с пола, собираясь уйти. Ей здесь больше точно делать нечего. Но Грегори хватает ее за руку, оставляя на коже бардовые разводы, сияющие в свете люстры. - Никуда ты не уйдёшь!- кричит он, швыряя ее вновь на пол. После чего наваливается сверху, задирая прекрасное платье Эллы. Мерзкая физиономия, некогда бывшая лицом, нависает над вырезом девушки. Она, обезумев от страха, чувствует как горячая кровь с откушенной губы капает на белоснежную кожу. Пока Грегори справлялся с ремнем на брюках, Элла нащупывают одну из многочисленных заколок в своей роскошной причёске и, ни секунды не думая, выдергивают ее. Свет, преломляясь, падает на серебристую шпильку с жемчужиной. Сейчас она похожа на сияющую звёздочку, что упала с неба прямо ей в окровавленную ладонь. Одновременно прекрасно и устрашающе. А в следующее мгновение Элла загоняет заколку прямо в ухо Грегори, от чего он взвывает, ослабив хватку. Элла быстро выбирается из под него, уползая в сторону. Через секунду она уже несётся по коридору, босая и до смерти напуганная, в свою комнату. Запирается и оседает на пол, содрогаясь от рыданий. Лишь когда внезапно нахлынувших слезы отступают, она бросает взгляд в зеркало, что стояло в полный рост возле платяного шкафа. И она не узнает лица этой девушки. Размазанная тушь разводами сползает к ее щекам, смешиваясь с чужой, уже запекшейся кровью. Разорванное платье, словно мешок, весит на ней, сползая и обнажая все то, что желал бы увидеть Грегори. Да, он бы непременно довел бы до конца начатое, если бы Элла не сопротивлялась. А отец бы не стал возражать... Элла ложится на спину, растянувшись на мягком ковре, на секунду задерживая взгляд на ночном небе за окном. Она прикрывает глаза, считая сначала по пяти, потом до десяти и выше, стараясь заставить свое сердце биться медленнее. Но внезапные женские вскрики за дверью и торопливый топот ног не дают ей этого добиться. "Возможно, они признают меня сумасшедшей. Возможно, мне больше никогда не придется здесь жить..."- думает Элла, чувствуя, как глупая улыбка сама по себе расцветает на ее губах. Она устремляет вновь свой взгляд за стекло, стараясь рассмотреть те немногие звезды, ставшие свидетелями ее падения. Во мраке комнаты они казались особенно прекрасными. И непременно свободными. Такими, какой никогда не станет Элла.