За закрытой дверью...

В темной комнате, где мрак разгоняет лишь тусклый свет луны - нет правил, не нужно оправданий. Нет смысла скрываться за юбками до колен или дорогим костюмом. Вся власть наготе, страсти, сексу. Первородный и волчица наедине в темноте, что спрячет от посторонних их тайну. Как только на замок закрывается дверь, Элайджа скидывает пиджак. Его действия тягучи, он медлит, но только для того, чтобы наблюдать за Хейли. Видеть, как тонкие длинные пальцы расстегивают пуговицы на блузке, открывая всю красоту ее тела. Грех прятать его за одеждой, считает первородный. Он развязывает бабочку, а затем избавляется от рубашки. Ему известна реакция Хейли, ведь стук ее сердца ускоряется. Она никогда не была скромной, но и развязной не казалась. Его взгляд, в который раз скользит по соблазнительным изгибам, но на ней все еще юбка. И пусть она подчеркивает фигуру, все же сейчас лишняя. Элайджа оказывается рядом, стоит Хейли призывно опереться на стул, приглашая. Ладонь ложится ей на живот, но он не прижимается близко, будто дразня. И все же немного помучив, расстегивает молнию, чтобы освободить от такой ненужной в данный момент юбки. Чулки и кружевное белье ему на ней нравились всегда, и вот пальцы скользят по краю трусиков, играя ее эмоциями, будто клавишами пианино. От обостренного слуха не укрывается частое дыхание и то, как Хейли облизывает пересохшие губы. Ему нравится реакция, лучшего не бывает, чем едва различимый стон на выдохе. Она вжимается ему в пах, отчего комната, слегка плывет перед глазами. Страстная волчица, игривая, гибкая и безупречно прекрасная в каждом движении. Майклсон может долго перечислять какая Хейли рядом с ним, но мысли разбегаются. Он гладит нежную кожу ее бедер, а после срывает подвязки чулок. Развязывать их никогда не хватает терпения, но вот сами чулки всегда остаются целы. Элайджа любит этот ритуал, и не изменяет себе никогда. Он становится на одно колено, и хлопает по нему ладонью. Хейли улыбается самой жадной улыбкой, ведь не каждый мужчина готов встать перед ней на колени, а затем тягуче медленно стягивать деликатный предмет одежды. Ему нравится, ей тоже. Элайджа ведет пальцами по коже, а затем проделывает тот же путь губами. Когда мягкие уста целуют под коленом, по телу Хейли пробегает волна дрожи. Он знает все ее точки, пользуется ими настолько умело, что хочется умолять о большем. Дыханием ему удается обжигать кожу, а прикосновениями плавить ее тело изнутри. Элайджа избавился только от одного чулка, а у Хейли подгибаются колени от слабости. Она держится за его сильные плечи, и ставит ему на колено другую ногу, затянутую в самую откровенную сетку. Майклсону известно, что чулки волчица одевает только для него. Она знает его до крайности, умело пользуется слабостями и желаниями, что горят в нем с неистовой силой, стоит лишь увидеть родные черты. Он проклят ей, но ни о чем не жалеет, и тянет эластичную ткань вниз, чтобы оставить поцелуи на гладкой коже. В брюках тесно, но жаловаться не в его правилах. Хейли знает, как ему нравится игра в прелюдии. Каждый раз в карие глазах столько желания стоит ей подразнить не столько откровенным нарядом, сколько своими движениями. Элайджа пропадает от ее походки. Откуда у него пунктик на чулках, уже сам не скажет точно, но такие красивые ноги должны быть обтянуты соблазнительной лайкрой. Чулки отброшены куда-то в дальний угол, и ничто не мешает гладить кожу, целовать до дрожи в коленях. - Еще немного, и я упаду - выдыхает волчица, но Элайджа оставляет напоследок пару поцелуев, прежде чем подняться. Притянув Хейли к себе, ничего не стоит заметить в ее глазах азарт. Она дерзко улыбается, когда проводит ладонями по его плечам, плавно переходя на грудную клетку. У нее идеальные губы, которые дарят самые развязные поцелуи. Дерзкий язычок обводит его нижнюю губу, а затем вступает в битву за власть. Конечно, проигрывает, но до чего же отчаянно сопротивляется. У нее самые проворные пальцы, потому что даже ему вампиру не удается уловить момент, когда они расстегивают пряжку ремня. Хейли не стягивает с него брюки, просто срывает пуговицу и оттягивает ткань, чтобы скользнуть тыльной стороной по чересчур чувствительной коже. Ему нравится, ей еще больше. Нет ничего неправильного, когда она расстегивает молнию на его брюках, опустившись на колени, на которых видны следы жадных поцелуев. Пушистый ковер мягок, но щекотит ей кожу, только обращать на такие мелочи внимание не получается. Хейли тянет брюки, что обтягивают ягодицы Майклсона идеально, вниз. Он смотрит на нее так, что прошибает пот и дрожат руки. У него же подгибаются колени, ведь волчица нетерпеливо касается его плот. Она не смотрит в глаза, облизывая головку, будто самый вкусный леденец. У нее густые волосы, в которые трудно не запустить пальцы, когда влажный язык доходит до уздечки, а сбившееся дыхание разносит холодок. Пытка, что ей так нравится, ему еще больше. Только вместе они могут быть такими естественными, впитывая дыхание, друг друга в момент очередного поцелуя. Нет ничего важнее того, что происходит в комнате при свете луны. Она, будто умелый художник выделяет каждый изгиб, серебрит кожу влажную от пота, что следствие умелых ласк. Эта ночь никогда не повторится, но будут другие. Тысячи, когда они будут счастливы вместе. В неясном будущем, а пока прохладные простыни становятся влажными от пота, тишина комнаты наполняется сладкими стонами, и нет ничего важнее. В темной спальне, где мрак разгоняет лишь тусклый свет луны - нет правил, не нужно оправданий. Мир замирает без возражений, когда за закрытыми дверями балом правит любовь.