Сезон дождей

Они были отмечены на небесах. За ними следили ангелы. Следили с тем пристальным вниманием, с которым хорошие старшие братья следят за младшими, когда их впервые оставляют за главных. Они были. Выброшенные в мир два небесных создания, которых по случайности приняли за мёртвых при рождении. Как выбрасывают в мусорку новорождённых котят, если те не подают признаков жизни. Как мажоры выбрасывают слегка подпорченную одежду, заменяя на новую, дорогую, но куда более дырявую и, честно сказать, стрёмную. Небеса были их недостойны, но продолжали следить за их жизнями. Сериал в режиме нон-стоп, непрописанные диалоги и нервные срывы актёров. Один был чуть более мёртв, чуть более надорван, редко был трезв и почти никогда счастлив. Курил на кухне, в зале, в кровати. На бензоколонках тоже. Штрафы не отрезвляли, не заставляли прекратить. Деньги были - не много, но девать их все равно было больше некуда. Он менял заправку каждый раз, как работники привыкали к нему и прекращали свои попытки вразумить. Находил новую, вставал поближе к окошку кассы, чтобы его было видно, вставлял пистолет в бензобак и закуривал. Играл со своей жизнью, вплетая в игру чужие. Знал, что так нельзя, но ничего не мог с этим поделать. Душило изнутри, внимания было через чур и крайне мало одновременно, равнодушие и пустота изводили не грустью, а спокойствием и скукой. Хотелось дышать. Хотелось задохнуться чем-то, утонуть, провалиться в густые эмоции, а после вынырнуть, вдохнуть, почувствовать, как легкие взрываются от кислорода, как рёбра ломит от объёма воздуха внутри, а создаваемым давлением выжимает из глаз слёзы. Получалось только пить. Пить не много, но постоянно. Пить, но не пьянеть. Только доводить голову до легкого состояния. Дальше не лезло, не срабатывал глотательный рефлекс, не разжимались губы. Второй был не многим живее, но более заштопанный. Тут и там можно разглядеть заплатки, увидеть попытки спрятать дыры, скрыть, но цвет не тот, да и ткань другая. Улыбался, светился теплом и добротой, заботился о каждой собаке, тратился на всех, вечно был без денег, но это не важно. Это не важно, когда, заполняя других, отвлекаешься от своей пустоты. Люди видели в нём космос, но не понимали, что тот космос - только вакуум и темнота, холодная и одинокая. Вечно занят, вечно бежит, вечно танцует. Боится остановиться. Всегда в окружении людей, потому что одному страшно. Одному приходится думать о себе. Не пил - алкоголь будит эмоции. Приходилось затыкать голос в голове музыкой, громкой и бессмысленной, с самыми мощными басами и плотным ритмом, чтобы не было пробелов, вступлений или проигрышей. Он был тем человеком, представление о котором всегда ошибочно. Другой. Всегда другой. Что бы вы не увидели за пределами его пространства - это неправда. Лгать для него было привычно, как есть или танцевать. Он всегда выглядел так, будто доверяет вам, будто вы близки, но никогда это не бывало правдой. Не потому, что он не подпускает, а потому что не подходят. Приученные к миру, где теплом делятся только с близкими, никто не думает о том, что бывает сложнее поделиться холодом. Пустить в свой космос, от которого ожидают волшебных созвездий и множества сияющих галактик, а на деле он - только дыра, заполненная ничем. Они всегда говорили друг с другом. Спали вместе, ели свой завтрак вдвоём и выходили из квартиры, прощаясь друг с другом, укладывали головы друг другу на плечи, заставляли друг друга делать то, что нужно, но совсем не хочется. Но никогда друг друга не знали. Все эти разговоры происходили в их головах и только. Не представляя кого-то конкретного, оба создали себе идеал, с которым приходилось спорить и смеяться. Создали друг друга, выточили образы в фантазии, слепили из разных цветов пластилина. Бледный как луна, холодный, черноволосый и грубый, и светлый как солнце, карамельный, каштановый и гибкий. Поломали друг друга, никогда не встречаясь. Видели во снах, прочитали на манускриптах судьбы, распутали узоры красной нити. Чувствовали друг друга, ждали друг друга и случайно избегали всех возможных встреч. Увидев своё, не получалось соглашаться на меньшее, размениваться на ширпотреб, сходиться с кем-то, потому что сводят. Не получалось. Пробовали оба, пытались, рвали себя, переступали, ведомые детским интересом. Оба успели уйти в отрыв, отдавшись поверхностным эмоциям, но это не продлилось долго. Один из этого вынес привычку пить, другой - улыбаться. Ангелы следили за ними. Строили планы по сведению, обрезали чужие судьбы с одними, чтобы связать их с другими и привести человечество к союзу этих двоих. Выброшенные небожители умело уворачивались. Отсаживались в метро, огибали ларьки по другую сторону, успевали перехватить свои вещи прежде, чем те выпадут из рук, и добрый незнакомец поможет поднять. Пока один поднимался на эскалаторе, другой бежал по лестнице, пока один стоял в отделе с дорогим алкоголем, другой закупал макароны по акции. И кассы в разных концах. Разные вкусы никогда бы не позволили им случайно соприкоснуться руками, потянувшись за одним предметом, а музыка в головах не дала бы услышать хриплый кашель или мягкий голос рядом. Ангелы плакали. Это стало традицией. Несколько сотен попыток - и объявлялся траур. Так наступал сезон дождей.