Чего ты хочешь от меня?

— Ну что, ты доволен? Вопрос дается с трудом, а собственный голос кажется глухим и неожиданно подавленным. Имаизуми морщится, когда касается запястьем губы, а потом видит на нем кровь. Хук с правой от Наруко это такая вещь — мозги в черепной коробке делают сальто назад и неохотно встают на место. Приятного мало, сказал бы вам Имаизуми, но все слова в голове закончились на фразе: ну что, ты доволен? Наруко не отвечает, потому что слишком занят своим разбитым носом. Имаизуми запоздало думает, что приложить его лицом о железный шкафчик было немного слишком и немного грубо. Перепалки перепалками, но за драку в помещении клуба можно огрести от Тешимы, а потом гоняй пять дополнительных кругов. Имаизуми сглатывает скопившуюся слюну с привкусом крови и думает, глядя на Наруко: если загадишь пол, будешь сам убирать свои улики. Так происходит всегда и регулярно. Достаточно двух слов, чтобы сцепиться. Достаточно одного взгляда, чтобы взорваться. Ссоры на пустом месте, крики, ругань и мат Наруко, головная боль Имаизуми и потеря контроля за пару секунд. Это дуэт, который не хочет называть себя дуэтом. Это две противоположности, у которых на двоих титул сильнейшего участника команды, самые безбашенные тренировки и до смешного нелепые попытки примириться друг с другом. Не так представлял себе школьную жизнь Имаизуми, когда поступал в Сохоку. Ему подавай спокойствие, тишину и первое место, но Наруко смотрит злым взглядом, мол, хрен тебе, а не спокойствие и все остальное, пока я здесь. У Наруко ладони в крови, а он вытирает их о светлые шорты, в которых собрался идти домой, и возле карманов остаются багровые пятна. Имаизуми честно иногда не понимает его, а потом садится на скамейку и бросает в спину едкое: — Маленький говнюк. Плечи под свободной футболкой напрягаются в один миг. Наруко разворачивается и срывается с места. Силы в его ногах много, Имаизуми знает. Достаточно для того, чтобы оттолкнуться от пола, а потом врезаться в грудь и повалить на спину. Падать, не подготовившись, хреново, но еще хуже, когда Наруко сидит на твоих бедрах, сжимает в кулаках ворот твоей рубашки и яростно шипит: — Заткнись, заткнись, придурок. Еще одно слово — и я убью тебя. Имаизуми не сдерживает короткой усмешки, поднимает руку и сдавливает пальцами челюсть Наруко до такой степени, пока тот не начинает морщиться от боли. — Валяй. Исполни уже хоть одну свою угрозу. Наруко крепко стискивает зубы, опасно скалится, но Имаизуми бесстрашно перемещает большой палец, ведет им по нижней губе и позволяет прикусить. — Иди в задницу, позерщик, — говорит Наруко, нервно мотнув головой в сторону, и теряет бдительность. Имаизуми напоминает о том, что он физически сильнее, всего за пару секунд, когда резко переворачивается и придавливает Наруко к полу. В коленях вспыхивает боль. Наверняка завтра на них расцветут синяки, но Имаизуми забывает об этой мысли почти мгновенно. Наклоняется прямо к лицу и усмехается открыто и безжалостно: — Приглашаешь, что ли? Он не дает Наруко придумать очередной грубый ответ. Снова хватает за подбородок, чтобы не смог отвернуться, и вжимается губами в его губы. Наруко протестующее мычит, вырывается, но потом, когда неожиданно начинает расслабляться и отвечать на поцелуй, Имаизуми отодвигается от него с ошарашенным взглядом: ты что, серьезно? Он поднимается на ноги, молча смотрит, как встает Наруко, как вздымаются от ярости его плечи и дрожат кулаки. Наруко тяжело дышит, а потом, глядя прямо в глаза, проводит кончиком языка по верхней губе, слизывая кровь, и Имаизуми срывается с цепи. Снова оказывается рядом, сжимает пальцы на ребрах, поднимает в воздух, чтобы резко вжать в железные шкафчики. Металл шумно грохочет, Имаизуми слышит, как Наруко врезается затылком в одну из дверок, а потом заглушает новым поцелуем его возмущение. Мысль о том, что их могут застукать третьегодки, отправившиеся на дополнительную тренировку, выветривается из головы, как только Наруко обхватывает ногами его бедра, скрещивая лодыжки на пояснице. Имаизуми прижимается к его губам своими с такой силой, будто от этого зависит победа в гонке. Сталкивается с ним зубами, языком, улавливает первый совсем тихий вырвавшийся стон, нетерпеливо сжимает бедра сквозь ткань легких шорт. Они оба слетели с катушек, понимает Имаизуми, когда кусает Наруко за шею, слыша его сбитое дыхание над своим ухом. Кожа у него мягкая, чистая после душа, и к ней внезапно хочется прикасаться снова и снова. Имаизуми запускает ладони под его футболку, а потом скользит пальцами к кромке шорт. Он не думает, что творит, когда тянет их вниз, вместе с нижним бельем, обнажая бедра, а потом снова сжимает пальцы на ягодицах и давит в себе стон удовольствия. У тебя просто охрененная задница, Наруко, — хочет сказать Имаизуми, но чудом заставляет себя молчать, — такая же охрененная, как ты сам. Наруко запрокидывает голову, когда Имаизуми обводит языком маленький кадык, и сжимает ткань рубашки на его плечах так, что скоро затрещат швы. От этого хочется еще большего, Имаизуми расстегивает свои брюки, но когда касается всей длиной вставшего члена между ягодиц, Наруко вздрагивает и закусывает губу. — Ты не посмеешь поступить так со мной, — говорит он, и Имаизуми замирает. Черт, конечно нет. У Наруко дрожат руки и плечи, когда Имаизуми осторожно опускает его на пол, а сам встает на колени. — Конечно нет. Господи, я ничего такого не сделаю, — говорит Имаизуми, вытирая основанием большого пальца подсыхающую кровь под носом Наруко, и желает провалиться под землю, лишь бы только не видеть его заслезившихся глаз. — Я просто хотел тебя позлить. — Ну как, позлил? — спрашивает Наруко и шмыгает носом — даже это у него получается агрессивно. Имаизуми тяжело вздыхает, прикрыв лицо ладонью, а потом застегивает обратно брюки. — Ты сам на меня набросился, помнишь? Черт возьми, Наруко, я порой действительно не понимаю. Чего ты хочешь от меня? Наруко небрежно подтягивает шорты на задницу, встает и перешагивает скамейку, направляясь в сторону выхода. Берет свои вещи, но перед тем, как уйти, говорит: — Я и сам не понимаю. Остановив у самой двери, Имаизуми разворачивает его к себе, наклоняется и целует, но на этот раз все-таки спокойно и даже нежно. — Когда разберешься в своих чувствах, дай мне знать. Мои ты уже понял, — говорит он, отодвинувшись, и Наруко задумчиво прикусывает большим клыком свою губу. Он улыбается едва заметно, но все же впервые так тепло, что Имаизуми с трудом находит в себе силы, убрать ладонь с его плеча. — Понял, — говорит Наруко и выходит за дверь. Имаизуми смотрит ему вслед, а потом улыбается, глядя на свои испачканные руки, и понимает, что такой обалденной драки у него не было еще никогда.