Zippo

      Монетку из рук RK900 вырывают, стоит ему провернуть пару мускульных пассов и крутануть ее на ребре. Рид достает зажигалку из кармана и злобно толкает ее в чужую грудь — на, играйся, если шило в заднице жить не дает. Андроид не спорит, стоит пару секунд, жужжа диодом в стену лифа и принимается неуверенно перебрасывать Зиппо, подцепляя ее пальцами за крышку и позволяя пламени мимолетно лизать ладони. Риду тошно смотреть на него — вторичность от вторичности, реплика Хэнковых объедков, конечно, доставшаяся ему. Второй Коннор, второй робокоп, второй девиант в полицейском участке, и нихера не важно, насколько больше примочек в него напихали — этот чурбанок достался во-всем-второму-Риду (КОНЕЧНО, блять) и даже не осознаёт всей паршивости самого факта своего существования на ролях второй электроскрипки, младшего сына, над которым папка не так удачно пыхтел.       Младших сыновей бросают вместе с матерями, когда выродки из левых семей постарше без особых усилий доказывают свою эйнштейновскую одаренность.       Рид надеется, что он будет вторым по раскрываемости, склеит страшную робоподружку Коннорова робопарня (если он у него есть) и жизнь и свобода будет для него довольно херовой вещью. Что он будет мозолящим глаза своей похожестью на пластмассового урода, да, но хотя бы жалким и веселящим посмешищем.       Рид забывает о зажигалке тем же вечером, когда берет в киоске новую, но из памяти RK900 этого не стереть. В круглом одиночестве и синем сумраке участка он оглядывает каждый ее винтик, вертит и перебрасывает, улыбаясь тому, как гравировка "Г.Р. от М.К. Спасибо" трется о пальцы полустертой годами шершавостью. Буквы, за которыми есть люди; вещи, за которыми есть события; бензин, который заливали из помятой масляной на ощупь фирменной бутылки, откопанной где-то в кладовке среди отцовского и своего хлама, за каждым из которых человеческое, мясное что-то. У RK900 нет людей, подарки которых невозможно выбросить, но не жалко передарить. Он не расстается с ней ни на день, с единственной вещью, которая есть у него — она, такая живая и такая личная, болотится на дне кармана идеальной, смахивающей на хрустящую упаковку, формы как ил. И поджечь-то нечего.       Рид выуживает сигарету из пачки дрожащими на холоде пальцами и сквозь смех рассказывает RK900, что произошло с ним в 17 в городском парке, когда он прогулял школу с тогдашним своим приятелем, и андроид подавляет желание наклониться, чтобы слушать лучше, впитать каждое колебание волн чужого голоса, вобрать в себя все, что можно о человеке знать. Ридова зажигалка белая, гладкая, слепящая и жалкая в своей невинной новизне, но скоро покроется царапинами от соседствующих с ней в кармане ключей и людьми, которым дали от нее прикурить. А RK900, голый и безымянный в своей форме-упаковке, натрет старую пальцами без отпечатков еще пуще, впечатав в металл кружки там, где чаще всего цепляет ее для очередного щелчка крышкой. Красивая новая вещь.       Устав, Гэвин становится до того говорливым, что тошно, тошно и здорово сравнивать с собой, всего, от покоцаной куртки до покоцаного лица. Рид шикает, цокает, шипит, матерится под кривой нос, корит напарника за отсутствие какого-то фундаментального понимания самых простых вещей, которые знает и любит и пятилетка. RK900 полтора месяца. Ему, словно младшему сыну в голой белой комнате, завидно до слёз. Он не находил на заброшенной ферме в 15 собачий череп, он не курил с Джо в колледже под старые серии Скуби-Ду, он не ломал Хэнку об голову стакан с кофе. У него нет подруги, которая зарабатывает самодельными свечками и мылом восемь баксов в час и с которой он выхаживал дикого котенка. Он не падал со второго этажа лицом в снег. "Да херня это все какая-то", — говорит Гэвин, попусту чиркая колесиком кремня, — "Не бери в голову, так, болтаю всякое..."       Как ямке в песке, вспоминает андроид, запуская пальцы в нагрудный карман.       Для Рида, может, и херня, но почему-то он считает это достойным того, чтобы рассказать, а RK900 — достойным заполнения глянцевой пустоты.       Человек с хриплым "Дерьмо!" швыряет зажигалку в снег, робот щелкает крышкой своей, позволяя огню лизнуть кончик чужой сигареты.       В жизни Гэвина Рида за все эти годы случилось много чего, ценность чего затерялась в вечной озлобленной горечи, как стершаяся под пальцами гравировка. В жизни RK900 за эти полтора месяца случился Гэвин Рид.

И продолжает случаться.