Ты — моя атмосфера.

У нас появился новый друг. Хотя, какое там «у нас» — у Эмиля. Рыжее чудище с патлатой башкой, бледной мордахой и торчащими худыми лопатками. Студент чего—то там, где—то там — в общем, ещё один счастливец, вырвавшийся из Богом забытой деревни в город и поймавший удачу за хвост. Удача эта привалила ему в лице моего мальчика, который мало того, что взял его на работу, так ещё и носился с ним как со специалистом высшего уровня. Конечно, парень очень даже неплохо разбирался в технике, с лёгкостью мог взломать где надо или, наоборот, прикрыть слабые стороны, чтобы другим неповадно было. Но это не повод везде таскать его за собой. Несколько недель назад именно об этом я и намекнул Эмилю, в культурной форме и с надеждой, что меня поймут. И что? Да ничего! Вчера, придя с работы, я застал это чудовище у нас в квартире. В офисе оно ещё выглядит нормально: свитерок там, джинсики… Тут же мне представилось нечто, в футболке размера этак на четыре больше нужного, в висящих широких джинсах, которые так и просились свалиться с тощей задницы, и с уродским рыжим пучком на голове. Мало того, ОНО хлебало наш виски и впритык нависало над Эмилем, который что—то там искал в ноутбуке. Конечно, я разозлился. Мы и так мало времени проводим вместе в последнее время: фирма расширяется, и работы у нас вагон и тележка. А он вместо того, чтобы провести вечер со мной, сидит тут с ЭТИМ… Конечно, я не хотел скандала, но как только заметил хмельные глаза Эмиля и увидел как это чудище треплет его по волосам… В общем, с мелким мы разругались. Хорошо так, по—взрослому… Под конец я взял его за шкирку и приложил к стене, а он разбил мне нос. В итоге спал я на диване в гостиной, завтракал в одиночестве и на работу ехал на такси, проклиная то, что моя машина в ремонте, а Эмиль укатил без меня. В офисе, стараясь не обращать внимания на косые взгляды и расспросы про мой опухший нос, ринулся сразу к нему в кабинет. Но как только переступил порог, все мои благие намерения улетучились. Рыжий был тут. — Выйди! — гаркаю патлатому и оставляю дверь за собой открытой. — Мы с Вадимом работаем, — тут же выдаёт Эмиль. И голос у него такой спокойный, аж противно. И глазки такие безразличные, аж зло берёт… У меня прямо руки зачесались выбросить это недоразумение из его кабинета и посмотреть на реакцию мелкого. — Потом поработаете. Разговор есть. — Разговор подождёт. Смотрит на меня и ждёт. Ждёт, что я сорвусь, и тогда он с чистой душой сможет врезать мне ещё раз. Знает, гад, что я не могу ударить в ответ. Да, я по—прежнему больше и сильнее, но мой мальчик тоже вырос. И если я умею сдерживать себя, то он так и остался слишком импульсивным и в какой—то мере бесстрашным, а его привычка накалять обстановку ещё больше иногда просто бесит меня. — Вадим. Выйди, — сквозь зубы, так, чтобы до него дошло. — Он останется. — Эмиль, я, наверное, спущусь кофе выпью, — мямлит это чудовище и собирает какие—то свои бумажки со стола. Эмиль только кивает в ответ и зло сверлит меня взглядом. И когда за рыжим закрывается дверь, шипит мне: — Пошёл вон. — Попридержи язык. Объяснись вначале. — Что я должен объяснять? Вчера вроде поговорили. — Ага… Поговорили… — кошусь в зеркало на свой нос. — На кой ты тягаешь этого Вадима везде? — Мы работаем. — И даже у нас дома? — Даже дома. — Выпившие? — И что? Выпившие — не пьяные. — Я же тебя просил. — Это работа. — Ты шутишь? Какая на хрен работа? Работа тут, в офисе! У меня тоже работа, но я не тащу её домой. — Ты с ней живёшь.  — Что? — Мы с тобой работаем вместе, и ты со мной живёшь. А ещё обсуждаешь разные рабочие моменты, иногда прямо в кровати. — Это другое. — Почему же? Не вижу разницы. Я тоже как бы взял работу на дом. — Может ты ещё и в кровать её тоже взял? А я дурак и не догадываюсь? — Неплохая идея. А то наша постель в последнее время слышит только твоё сопение во сне. — Вот как, значит, — снимаю с себя куртку и начинаю расстёгивать пуговицы на рубашке. — Только попробуй… — Эмиль косится на входную дверь. — А то что? — рубашка летит на пол. — Ангел, мы в офисе. — А мне плевать. Ты тащишь работу домой, так почему бы мне не перенести любовь на работу. — Начинаю расстёгивать ремень на брюках, не сводя с него глаз. — Оденься. — Встаёт с кресла и упирается ладонями в стол. — И не подумаю. — Придурок. Дверь хотя бы на замок закрой. — А мне и так нормально. Огибаю стол и, прежде чем успевает смыться, хватаю его за шею и грубо швыряю грудью на стол. На пол летят какие—то договора и его телефон. — Май! — Помолчи, мелкий. — Не называй меня так, — упирается руками, пытаясь подняться, но я давлю ему между лопаток сильнее, укладывая обратно. — А ты не называй меня «Май». — А не пойти ли тебе нахрен… МА-А-АЙ. — На хрен подождёт. Есть места и получше, — удерживая одной рукой, пытаюсь расстегнуть его брюки. — Слезь с меня! Блять, не дури! — Боишься, что твой уродец заглянет? Пусть завидует. — Он не гей! — пыхтит, упираясь лбом в стол. — Уже проверял? — закипающая злость заставляет нервно дёргать ткань, как бы не порвать. — А то… — Ах ты, мелкая дрянь. — Всё же вырываю с потрохами дурацкую пуговицу на его штанах и стягиваю их вниз вместе с бельём. — Ангел, я убью тебя нахрен! — Потом, малыш. Потом… — ловлю его руки и заламываю за спину. Охает скорее от злости, чем от боли, и пытается пнуть меня ногой. Громкий шлепок по обнажённой ягодице, и тут же замирает, по инерции выгибается, стараясь потереться об мой стояк, тут же понимает свою оплошность и удваивает силы для получения свободы. — Малыш, прекрати. Ну хочешь, мы соберём тут пол—офиса нашей вознёй? — Я убью тебя! — Уже было, родной. Конечно, убьёшь. Ложусь на него, легонько прикусывая за загривок, и он расслабляется в моих руках, сам подставляет шею, и слышу, как предательски срывается его дыхание на стон. Да, этот метод всегда был беспроигрышным. Трусь скользким от смазки членом ему между ягодиц и срываю стон погромче. Вжимаюсь сильнее, так, чтобы его собственный возбуждённый член плотнее прижался к столу. — Не тяни, — хрипит в разбросанные перед лицом бумаги. — Что, родной? — аккуратно продвигаю сразу два пальца, растягивая горячие мышцы внутри. — Побыстрее… — глушит вскрик, когда мои пальцы находят нужное место. — Ангел, не сейчас… Господи, только не так… — Почему? Тебе не нравится? — намеренно издеваюсь, зная все его слабости. — Тут люди… — уже хрипит, сам насаживается в ответ. — Конечно. А ты тихонько. — Ещё раз провожу пальцами внутри, вызывая дрожь в его теле. — Какой же ты… — Кто? — Придурок… — извивается весь, выставляя на обозрение цепочку позвонков и острые лопатки. Ловлю за отросшие блестящие волосы и выкручиваю его голову для поцелуя. Уже не сопротивляется, с удовольствием забирается в мой рот, втягивает мой язык, одновременно трахая себя моими же пальцами. Стонет мне в губы, даже не пытаясь сбавить громкость. С удивлением понимаю, что он близок к финишу, и тут же убираю руку. — Сс-с-с-с… — Сейчас, мой хороший, — упираюсь головкой в сжимающиеся мышцы, чувствуя, что он готов, но всё же спрашиваю. — Готов? — Давай уже… И тут же вхожу. Быстро, на всю длину, без излишней нежности. Вскрикивает достаточно громко, чтобы быть услышанным за дверью, и, кажется, матерится сквозь зубы. Слишком тесно, слишком горячо и слишком возбуждающе звучат его стоны, по мере моих движений переходящие в скулёж. Я уже давно отпустил его руки, и он неосознанно царапает ногтями стол и сминает попавшиеся под пальцы бумажки. Подмахивает мне, стараясь подстроиться под мои толчки, сам ускоряется в погоне за быстрым оргазмом. Понимаю, что мне тоже осталось немного, и решаю ему подыграть. Вбиваюсь так, что монитор компьютера грозит свалиться со стола на пол и спровоцировать экстренный приход блондинистой секретарши. Чувствую, как начинают сокращаться его мышцы внутри, и успеваю зажать Эмилю рот ладонью, пока его подвывания не перешли в крик. В пару глубоких толчков сам изливаюсь и прикусываю мелкого за плечо, добавляя остроты его оргазму. Оба дышим так, как будто пробежали приличную дистанцию с нагруженными рюкзаками на спине. Влажные, растрёпанные, в ворохе смятых и испачканных документов, стоя на разбросанных по полу ручках и карандашах. — Слезь с меня, я дышать не могу, — хрипит и пытается выползти из—под меня. — А я не могу дышать без тебя, малыш, — шепчу скорее себе, чем ему. Помогаю Эмилю подняться и одеться. Делаю виноватое лицо, когда он беспомощно держится за пояс своих брюк с оторванной пуговицей. — Ну и как теперь? — убирает со лба прилипшие волосы. — У меня встреча через сорок минут. — Я куплю тебе новые, — целую в нос, как маленького. — Я убью тебя когда—нибудь, — улыбается и упирается головой мне в грудь. — Конечно, —перебираю в пальцах мягкие локоны. — Но я скорее сам умру от такой нервотрёпки. — Тебе полезно, —хмыкает. — Вали за брюками, у тебя полчаса. — А что мне за это будет? — Ангел, ну и наглый ты! Смеюсь и нахожу на полу свой галстук, подумав, запихиваю в шкафчик его стола. Рубашка вроде бы не сильно помялась, и так сойдёт. — Пиздец… Поднимаю глаза и вижу, как Эмиль разбирает замазанные его спермой договора. Кажется, у нас назревает новый скандал… — Я за брюками, — спешно шагаю к двери, на ходу застёгивая свой ремень. — Тебе кофе взять? — Возьми, блять! — обречёно смотрит на устроенный нами погром. — И, главное, сам вернись, скотина, а не секретаршей передай. У меня ещё разговор к тебе есть. — Малыш, ты созрел поговорить? — смеюсь уже у двери. — Ещё как созрел. Тебе понравится. — Может дома? — А вот хрен тебе! Выскакиваю за дверь, ловя ошарашенный взгляд секретарши. Судя по её лицу, слышимость из кабинета была неплохая. Лифт не вызываю, спускаюсь с шестого по ступенькам, весело насвистывая, словно подросток. Вот теперь у нас всё хорошо. Теперь и дышать легче, и думать. Вспоминаю рыжего уродца, и он уже не вызывает во мне злости. Я разгадал манёвр Эмиля, придуманный для того, чтобы вызвать во мне ревность. И мелкий, как всегда, не прогадал. И что бы я делал без него? Был бы скучным, мёртвым камнем во вселенной большого города. Но он — моя атмосфера. Иногда с горючим составом, иногда — создающая бури, но всегда насыщенная кислородом, дающая жизнь чувствам внутри меня. Благодаря ему и ради него я живу.