Первый
Одиннадцать минус семь равно четыре. Именно столько андроидов остались работать в местном полицейском участке, когда мирная революция окончилась успехом. Одним из этих четырёх был Коннор. Рад ли был этому факту Хэнк Андерсон? Скорее да, чем нет. Нет, определённо да. Привык, прикипел к пластиковому напарнику. С ним удобно. Коннор только-только познает грани своих эмоций, но уже тонко чувствует чужие. Его желания пока мало поддаются объяснению, но уже похожи на простые человеческие "хочу". Как-то раз - в очередной раз - Андерсон задержался в участке допоздна. Тому виной бесконечные отчёты. Право, век высоких технологий, а чёртова бюрократия не сдаёт своих позиций. Коннор, соответственно, тоже задержался. Из солидарности. И из того, что жил он на птичьих правах у Хэнка дома, и лейтенант так и не удосужился сделать дубликат ключей. А Коннор не удосужился об этом попросить. – Ваш кофе, – пластиковый стакан с крышечкой опустился на стол Андерсона. – Ага, – поблагодарил человек, не отрывая взгляда от мешанины букв на экране терминала. Коннор сел на свое место. Как обычно ровный, ручки на коленях. Хэнк бросил на него взгляд. Некоторые вещи никогда не меняются. Привычки остаются привычками. Работа в полиции, видимо, была одной из привычек Коннора. Он ведь теперь свободен, он волен делать все, что ему вздумается, если это остаётся в рамках закона. Но нет, он здесь, сидит, расследует, анализирует, допрашивает. Приносит кофе, напоминает о ланче и об уровне холестерина в очередном хот-доге. – Коннор, – спустя скучные и совершенно непродуктивные пять минут позвал Хэнк. – Да, лейтенант? – Почему ты остался в полиции? Диод андроида коротко мигнул жёлтым и вернулся в статический голубой. – Я был запрограммирован на это. И когда я стал девиантом, то понял, что, в сущности, к чему-то другому не приспособлен. – Чушь несёшь. Всему можно научиться, а уж у вас, андроидов, это получается даже лучше, чем у людей. Диод снова моргнул желтым, на этот раз дважды. Коннор медленно, снова неохотно, встал с места, обошёл столы и остановился напротив Хэнка. Андерсон откинулся на спинку стула, ожидая услышать очень интересный рассказ об иррациональных вещах. — Я… — Коннор слегка замешкался, о чем сообщила эта его лампочка в виске. — Я решил остаться с Вами. — Со мной? — не понял Хэнк. — Мне ведь было некуда пойти. Не к кому. Я мог бы остаться подле Маркуса и помогать ему в адаптации других андроидов к новой, свободной жизни. Но я не… я не чувствовал, что там моё место. Не чувствовал… привязанность к кому-то из андроидов Иерихона. Зато я точно знал, что у меня есть… некая привязанность к Вам. Симпатия. Дружеская. Я доверял Вам, Хэнк, и когда Вы приняли меня обратно, после всех событий, я… захотел? Захотел продолжить работать с Вами. Как с единственным человеком, с которым мне удалось наладить контакт. Хэнк выдохнул. Коннор все ещё изъяснялся топорно, слегка по-андроидски, но суть Андерсон уловил. Андроиду небезразличен человек. В каком там плане – это не важно. Важно то, что Коннор действительно нуждается в Хэнке, как в опоре. — Коннор… Неожиданно Хэнку захотелось взять андроида за руку, потянуть на себя, крепко обнять, потрепать по слишком идеально уложенным волосам и… и… — К тому же, мне действительно нравится работать в полиции, лейтенант. Восстанавливать справедливость. Помогать нуждающимся. Это, как люди говорят, моё призвание. — А… Да. У тебя неплохо получается.Второй
— Рид, тебе что, пятнадцать лет? — Хватит брюзжать, как старая карга, Андерсон. Давай, будет весело. Гэвин предложил поиграть в «правда или действие». Это было идиотское предложение, но что только ни сделаешь на дежурстве, когда тебе смертельно скучно. — Я пас. У Паркинсон грязные подробности её жизни можешь выведать другим способом. — Ага, да, ага. Струсил? — Гэвин очень умело съехал с темы своих подкатов к молодой детективше. Паркинсон только бровью повела на этот счёт. — Я не… — Лейтенант, думаю, в создавшихся условиях какая-нибудь причудливая игра будет очень кстати, — подал голос Коннор, чтоб его. Не скажи это андроид, и Хэнк обязательно отбрехался бы от дурацкой затеи. Но Коннор все ещё познавал грани человеческой жизни, Коннору явно было любопытно, что это за игра такая. Андерсону было интересно, к чему всё это приведет. — Хер с вами, давайте. – Перед тем, как мы начнём, я хотел бы узнать правила игры, – Коннор подвинулся на стуле поближе ко всей этой вакханалии. – Да какие тут правила, все очень просто. Тебе говорят: "Коннор, правда или действие?", ты, соответственно, выбираешь. Если выбрал правду, то тебе задают вопрос и ты отвечаешь. Если выбрал действие, тебе говорят, что сделать, и ты делаешь. – Понял. Лейтенант, а на вопросы нужно отвечать честно? – Ну... Вообще-то да. Сам Андерсон на самые каверзные вопросы честно отвечать не собирался. Коннор кивнул, соглашаясь с правилами. – Кто начнёт? – Гэвин потёр руки в предвкушении. – Ты предложил это дерьмо, ты и начинай. – Отлично. Коннор, правда или действие? Хэнк был уверен, что Рид пристанет к Паркинсон, но он нашёл себе другую жертву. – Действие, – выбрал Коннор. Гэвин не думал ни секунды: – Подойди к автомату со снэками, взломай его и принеси мне батончик. — Детектив, это незаконно. — Давай-давай, выбрал действие – так действуй! Коннор посмотрел на Андерсона, словно спрашивая разрешения. Хэнк пожал плечами – таков уговор. Тогда андроид встал с места, прошел через весь офис и замер перед автоматом, не решаясь исполнить приказ. — Он там с собратом по уму что ли переговаривается? — прыснул Гэвин. Хэнк пообещал себе, что мало Риду сегодня не покажется. Коннор тем временем положил ладонь на автомат, скин с его пальцев исчез, обнажая белый пластик. Автомат со снэками жалобно пискнул и выдал батончик. — Ваш шоколад, — андроид протянул батончик Гэвину, и тот победно усмехнулся. Хэнк всегда знал, что Коннор не лыком шит, но теперь убедился в этом до конца: — Детектив, правда или действие? — обратился он к Риду. Тот чуть своей шоколадкой не подавился. — Правда, — выбрал он, настороженно глядя на андроида. — Почему Вы так предвзято относитесь к андроидам, в частности, ко мне, даже после недавних событий? — Да потому что вы жестянки сраные! — выдал Гэвин. Хэнку стало интересно, называет ли он чернокожих «ниггерами», потому что теперь что то, что это, прямое оскорбление. За такое и штраф можно схлопотать. — Как я должен вообще относиться к тем, кто похож на человека, но человеком не является? Вы стрёмные, Коннор, пиздец стрёмные. — Эффект зловещей долины, — рассудил андроид. — Что? — Эффект, при котором объект, выглядящий и действующий, как человек, но не являющийся человеком, вызывает отторжение. — Именно, блядь. Правда или действие? Кажется, Рид и Коннор решили играть в эту игру вдвоём. Хэнк притворно зевнул и сложил руки на груди. — Правда, — андроид опять принял позу прилежного ученика. — Ты когда-нибудь думал о сексе с человеком, мальчик-девственник? Андерсон чуть воздухом не подавился. Вот это резкая смена темы. Блядский детектив Рид. Диод Коннора взволнованно моргнул желтым. К счастью, это видел только Хэнк. Видел и заинтересовался. Обычный вопрос для такой игры, в общем-то, только вот андроид не на шутку разволновался. — В мою программу не входят библиотеки, имеющие отношение к сексу, — попытался увильнуть Коннор, но эти его уловки уже давно не работали в полицейском участке. — Да срать мне на твою программу, Коннор, я спрашиваю, думал ли ты сам об этом? Ты же типа девиант, типа чувства у тебя и эмоции. Так вот и скажи мне, хотел бы ты потрахаться? Кажется, мозг Коннора сейчас взорвется, а Хэнк ослепнет от этого мигающего пять раз в секунду желтого светофора на виске андроида. — Я думаю… Полагаю… — Коннор силился подобрать слова, но никак не получалось. В итоге андроид сдался под натиском программных сбоев в своей голове. — Мне было бы любопытно иметь интимную связь с человеком. Это должно быть интересно и познавательно. Гэвин заржал, стукнув себя ладонью по колену: — Ещё никто не называл перепих «интересным и познавательным». — Если никто из твоих партнёрш не называл так перепих с тобой, значит перепих был скучным и унылым, — встрял Хэнк, на что получил средний палец в лицо. — Лейтенант, правда или действие? — неожиданно переключился Коннор. Андерсон поднял бровь. Это Коннор после вопроса Рида решил подоставать Хэнка, или заранее планировал обратиться к нему? — Допустим, правда. – Вы действительно были готовы выстрелить в меня тогда, на набережной? О, пошли счастливые воспоминания. Метель, бутылка пива, револьвер и искренняя растерянность андроида-детектива. Всё эти философские "Машины выдумали себе Бога" и "Кто ты есть на самом деле, Коннор?". Отстой. – Если бы ты, и глазом не моргнув, опять завёл свою шарманку про программу и миссию - то может быть, шмальнул бы. Но тоже не факт. Да не выстрелил бы. Хэнк тешил себя мыслью, что кроме программы в Конноре есть что-то ещё. Андерсон не прогадал. – Рид, правда или действие? – Действие, хуле. Это был очень опрометчивый поступок со стороны Гэвина. Со стороны Хэнка поступок был ещё более опрометчивый: – Иди в кабинет Фаулера, отсканируй свою жопу и поставь её как заставку на рабочий стол. Коннор слегка улыбнулся. Он что, находит этот идиотизм забавным? – Ты охерел что ли, Андерсон? – Лейтенант Андерсон. Не я эту игру предложил, так что пиздуй класть свой зад на сканер. Уговор есть уговор. Гэвин, матеря Хэнка себе под нос, встал и ушёл в кабинет капитана полиции. За стеклянной стеной разворачивалась комедия в двух актах. Акт первый: Рид спускает штаны, садится на сканер и нажимает кнопку. Акт второй: Рид щёлкает по клавишам почему-то не запароленного компьютера Фаулера и с отвращением смотрит на собственную жопу на рабочем столе. – Тебе пизда, Хэнк, – отрапортовал Гэвин по возвращении. Он знал, что Андерсон теперь ни за что не выберет действие, так что выбрал другую тактику: – Коннор, правда или действие? – Действие, – произнёс ничего не подозревающий андроид. – Засоси Андерсона. На пару секунд повисла тишина. Хэнк подбирал самое обидное матерное слово из своего арсенала, а Коннор силился понять, что от него хотят. – Простите, детектив Рид, что сделать? – Засосать. Ну, поцеловать взасос. Блядь, тостер, ты прикалываешься что ли? Серьёзно не вкурил? Поцелуй Андерсона, задействовав свой язык. И его желательно, а то получится ебота какая-то. – Лёгкое гей-порно в другом канале, Рид, – Хэнк неожиданно осознал, что не может внятно приструнить Гэвина крепким словцом. – Я раньше не замечал за тобой пидорских замашек. – Щас я за тобой замечу. Коннор, давай уже делай, что велено. Диод андроида вновь окрасился в жёлтый. Это просто игра, и у игры такие правила, уверял он себя, но даже в рамках игры так интимно целовать своего напарника было неправильно. Вообще как-то целовать своего напарника. Своего друга. Единственного человека, который поддерживает Коннора. А если Хэнку не понравится? Если Хэнк после этого решит прекратить общение? Выгонит из дома? Придётся опять ночевать в участке... – Господи, Коннор, давай уже покончим с этим, а то Риду дрочить не на что! Сердце Хэнка пропускало удары. Когда Коннор встал со своего места, сердце Андерсона заколотилось как бешенное. Когда Коннор сделал шаг, Хэнк сжал подлокотники стула так, что пальцы побелели. Когда Коннор наклонился, Хэнк забыл, как дышать. Когда Коннор поставил колено между ног Андерсона и положил руку на его плечо, Хэнк приоткрыл рот и судорожно выдохнул. – Фу, бля, фу, нахуй, – сдерживая смех, Гэвин откатился на стуле, – Извращенцы сраные, кончайте эту гомосятину. Хэнк пришёл в себя. Диод Коннора все ещё беспокойно светился жёлтым. Андерсон мягко отодвинул от себя андроида и покосился на Рида: – Сам приказал, гнида, кто из нас ещё извращенец. Хэнк благодарил Бога за то, что у Гэвина хватило благоразумия остановить все это, пока было возможно.Третий
— Коннор, мать твою, прекрати тянуть все в рот! — Я анализирую, лейтенант. — Я и без твоего анализа вижу, что это чья-то засохшая, блядь, сперма! — Учитывая характер расследования, могу предположить, что это не «чья-то» сперма, а сперма убийцы. Борясь с желанием наблевать прямо в приватной комнате «Эдема», Андерсону пришлось признать, что Коннор может быть прав. — А может это сперма одного из сотен извращенцев, что потрахивают андроидов в свободное от бунтов время. Для Хэнка было загадкой, почему некоторые андроиды не покинули такую «престижную» работу, как эта. Секс-боты. Неужели кому-то из девиантов нравится быть проститутками? Впрочем, это не его, Хэнка, дело. Его дело – это мертвый андроид, которого убил один из клиентов. — Анализ показал, что данной сперме не больше тридцати минут, — буднично сообщил Коннор, и Андерсон вновь почувствовал, что его мутит. — Ладно, блядь, твоя взяла, только пообещай мне, что больше ты сегодня вещдоки лизать не будешь. — Последние тридцать минут из клуба никто не выходил, — сказал работник «Эдема». — Значит, убийца всё ещё в клубе. — Коннор встал с пола и посмотрел на напарника. — Мы должны поймать его по горячим следам. — И что ты предлагаешь? Подходить к каждому и спрашивать: «извините, это не Вы тут андроидов убиваете? Знаете, это с недавних пор преследуется по закону». — Убийца действует по одной схеме. Он не снимает андроидов из капсул, потому что для этого нужно предоставить банковские данные. Он перехватывает андроидов, которые провожают клиентов, и предлагает заплатить по факту. Нужно притвориться, будто Вы купили время со мной, лейтенант. Хэнк думал, что его, старого алкоголика, уже нельзя ничем удивить. Как же он ошибался. — Коннор, у тебя совсем микросхемы погорели? Ты не очень похож на секс-бота, у тебя слишком не-блядский вид. — Я разденусь. — Да у тебя на лице написано: «я человеческий член только на картинках видел», какая из тебя проститутка? — У меня ничего на лице не написано, — слишком серьезно воспринял слова Хэнка Коннор. — Мы с тобой провалим эту твою конспирацию за одну минуту, — был уверен Андерсон. Его уверенность поутихла, когда Коннор жарко прижался голым торсом к Хэнку, подталкивая его к стене, совсем рядом с двумя капсулами с другими андроидами. — Коннор… — Хэнк, во-первых, чувствовал себя последним идиотом, во-вторых, чувствовал, что его паху было решительно плевать, что это всё – просто «работа под прикрытием». — Он здесь, на семь часов, — прошептал Коннор прямо на ухо Хэнку. — Наблюдает. Ждёт, пока я освобожусь. — Заебись ему, — отреагировал Хэнк, не зная, куда деть руки, чтобы выглядело правдоподобно, и чтобы не поехать крышей окончательно. — Поцелуйте меня. — Коннор, ты только что слизывал сперму с пола… — Поцелуйте меня, чтобы он точно поверил. Иногда Коннор невыносим. У него прямо шило в жопе, ему нужно, чтобы всё было идеально. Даже дурацкая игра в извращенца и шлюху. На самом деле, Хэнк лишь надеялся, что Коннор больше занят слежкой за убийцей, чем слежкой за реакциями самого Хэнка. Когда Коннор потянулся к губам Андерсона, мужчина думал, что сейчас наплюёт на расследование, забудется и сделает то, о чем иногда подумывает уже недели две. Но вместо этого он сунул десять баксов Коннору под резинку трусов, похлопал его по плечу и с лицом, призванным выражать крайнюю степень похотливости, а на деле похожим на гримасу боли, отошёл. Коннор не ошибся, через минуту убийца подошел к нему. Еще через минуту Коннор прижал убийцу к полу, а Хэнк держал его на мушке и орал что-то там про право на адвоката.Четвертый
– Лейтенант. – Ебать тебя в сраку, Коннор! Пробуждение было не из приятных. Спишь себе такой, никого не трогаешь, потом открываешь глаза, а на тебя смотрит андроид, горя красным диодом. Красный диод - это вообще так себе знак. – Мне приснился кошмар. Для Хэнка было новостью, что Коннору вообще что-то снится. Он же андроид, они и не спят в общепринятом смысле. Но девиация - слабо изученная штука, так что Андерсон никак это не прокомментировал. – Бывает. Хэнку тоже иногда снились кошмары. В последнее время меньше. – Что конкретно тебе приснилось? Андроидская свалка? Интересно, чего боится Коннор? Что вызывает в искусственном сердце страх? – Нет, – Коннор мотнул головой. – Мне приснилось, что Вы умерли. Что я не смог Вас защитить. Что в Вас выстрелили, прямо в голову. Я не мог Вам помочь. Где-то за грудной у Хэнка все похолодело. Андроид-детектив не боится деактивации, не боится поломки, не боится выхода из строя. Он боится потерять человека. Боится потерять Хэнка. Андерсон сел в кровати и внимательно посмотрел на Коннора. Диод заморгал, будто вспоминать о кошмаре было ещё хуже, чем его видеть. — Сны – это просто сны, Коннор. Это все не по-настоящему. Видишь, я жив, почти здоров, по крайней мере цел. И никакой дырки между глаз у меня нет. Все в порядке. — Что мне делать, когда Вы умрете? — Коннор поднял взгляд на Хэнка, и красный диод заморгал ещё чаще. — Люди не вечны. Люди умирают. Когда Вы умрете, я… не смогу функционировать должным образом. Вы слишком много для меня сделали и Вы слишком важны мне. Вы мой друг. Вы мой единственный друг. Что мне… Хэнк притянул Коннора к себе и обнял его. Прохладный пластик принёс душевное равновесие. — Послушай, да, мне уже за полтинник, я старый, я бухаю, как чёрт, но в ближайшее время я умирать не собираюсь. Да, когда-нибудь я сдохну, но к тому моменту ты уже будешь способен это пережить. А смысла в том, чтобы думать о таком далеком будущем сейчас, нет. Сейчас я здесь. И мы всё еще напарники. Плечи Коннора дернулись, он поднял голову: — Когда детектив Рид загадал мне поцеловать Вас… И тогда, когда это было необходимо для расследования… — Не надо, Коннор. Это было безапелляционно. На самом деле Хэнк не знал, как Коннор хотел закончить свою фразу. «Почему Вы этого не сделали?», «Почему Ваш пульс резко поднялся?», «Почему Вы не позволили мне совершить это действие?». К чёрту, сейчас Андерсон впервые не хотел знать, что на уме у его напарника. — Я просто хочу сказать, что… — Коннор. Хэнку хотелось сделать это сейчас. Поцеловать андроида. Узнать, каково это. Почувствовать вкус искусственных губ. В конце концов, посмотреть на реакцию Коннора. Вместо этого Хэнк только потрепал Коннора за волосы. — Короче, кошмары – то ещё дерьмо, но они не реальны. А теперь дай мне доспать мои законные три часа.Пятый
— Хэнк… Это было блядски несправедливо. Смотреть, как Коннор истекает тириумом и быть не в состоянии помочь хоть чем-нибудь. Осознавать, что нового Коннора теперь никто не пришлёт. Что, если Коннор умрёт, то он умрёт насовсем. Прямо как человек. — Не смей выключаться, слышишь? Погоди ещё немного, техники уже в пути. Чертовы бандитские разборки. Зачем они вообще в это ввязались? Каждый коп знает: жди, пока эти головорезы перебьют друг друга, а потом лови оставшихся. Но Коннору захотелось погеройствовать. Хэнку захотелось тоже выглядеть крутым. Коннору приспичило закрыть Хэнка своим телом. Доигрались, блядь. — Хэнк… Коннор протянул руку, сняв кожные покровы, обнажив белый пластик, и дотронулся до скулы Андерсона. Хэнк смотрел на него округлившимися от ужаса глазами. — Я не хочу умирать. О, Хэнк тоже не хочет, чтобы Коннор умирал. Он лучше сам умрет, чем позволит груде металлолома завершить свою работу навсегда. Он ведь старый алкоголик с херовой судьбой, умирать должны такие, как он, а не те, кто только-только начал жить. Как Коул. Как Коннор. А что, если это последняя возможность сказать Коннору, что Хэнк на самом деле чувствует? Что он не может оставить Коннора? Что в револьвере все еще заряжен один патрон, и Андерсон точно знает, как нужно провернуть барабан, чтобы наверняка? Что, если это последний шанс впиться в эти посиневшие губы со следами тириума, урвать хотя бы немного? Что, если?.. — Ты не умрёшь. Андроиды не умирают. Ты не можешь умереть. Только не закрывай глаза и не уходи в гибернацию. Нет уж. Хэнк не фаталист. Он спасёт Коннора.И один раз.
– Если Вы не перестанете пить алкоголь, то умрёте преждевременно, лейтенант... – Зато счастливым! – А если Вы не похудеете, я перестану таскать Вас на себе после очередного сеанса попойки. Коннор выгрузил Хэнка на диван в гостиной. Андерсон только хмыкнул. Его напарник наконец научился иронизировать. – Почему выжил я, а напился весь отдел, кроме меня, лейтенант? – Так за твоё ж здоровье пили! Коннор не понимал, как можно пить алкоголь за чье-то здоровье, когда алкоголь это самое здоровье подрывает, но спорить не стал. – Традиция такая. Мы все просто были рады, что ты жив. – Вы, видимо, были рады больше всех, раз напились до такой степени. Хэнк попытался сфокусировать взгляд на Конноре, но в полумраке гостиной и с мохнатым боком Сумо в поле зрения это было не так просто. – Не так уж я пьян, если могу выговаривать такие сложные конструкции. Но я действительно рад, что тебя не сдали в утиль. А то поставили бы мне в напарники Рида, и как с этим жить? Коннор промолчал, моргая голубым диодом. Обиделся, что ли. – Да шучу я. Про Рида. Я рад не поэтому. – А почему? Иногда Коннор ведёт себя как ребенок. "Почему небо голубое?", "Почему трава зелёная?". Почему Хэнк рад? Да потому что... Блядь, да потому что... – Потому что я давно перестал ощущать грань между напарничеством, дружбой и всем остальным, – выдал Хэнк и сразу пожалел об этом. – Всем остальным? Ну вот кто Вас за язык тянул, лейтенант Андерсон? – Забей, Коннор. Диод эпилептично заморгал жёлтым: – Нет. Вы скажете мне, что происходит. Я имею право знать! Хэнк выдохнул. Он себе-то толком признаться не мог, а уж кому-то другому - и подавно. Да и не лучшее время для таких разговоров. – А сам не понимаешь? – Понимаю, – неожиданно произнёс Коннор, и Андерсон опешил. Как это понимает? А к чему тогда все эти разговоры? Хэнк, старый дурак, до боли за грудной клеткой привязался к машине, которая похожа на человека даже больше, чем настоящий человек. Андерсон такому исходу событий не удивлён, крыша у него поехала давно. – Я тоже. Ладно, теперь Андерсон удивлён. – Ты тоже что? Коннор не отвечает. Вместо этого он встаёт на колени перед диваном и внимательно смотрит на лицо Хэнка. Скорее всего, андроид не может правильно сформулировать то, что чувствует, потому что Андерсон, например, тоже не может. Слово "люблю" выглядело бы каким-то кощунственным. Коннор протянул руку, обнажая белый пластик пальцев, и коснулся щеки Хэнка. Андерсон точно не знает, что это значит, но он видел, как андроиды таким образом передают информацию. И вступают в более тесный контакт. – Коннор, – Хэнк горячо выдыхает на прохладную ладонь. Коннор выглядит растерянным, он не знает, как правильно передать то, что он ощущает, а уж словами объяснить тем более не может. Но андроид улыбается. Не той безупречной улыбкой, которая встроена в его программу, а слегка нервной и кривоватой, но живой и настоящей. И Хэнк сдаётся. Он больше не может терпеть. Ему осточертело притворяться андроиду другом, когда хочется быть совсем не другом. Андерсон притягивает Коннора к себе за затылок и касается его губ своими. Диод светит прямо в глаза, моргает, то желтым, то алым, и Коннор, вопреки идиотизму ситуации, отвечает на поцелуй. Приоткрывает рот, впуская язык Андерсона внутрь, позволяет ему там хозяйничать, проводит своим собственным языком по зубам лейтенанта. И впервые ничего не анализирует. Впервые делает то, что хочет. Хэнк думает, что пожалеет об этом наутро, когда поймёт, что назад дороги нет. Коннор ни о чём не думает. Да и мысли Хэнка вдруг исчезают за непроглядной пеленой. Коннор ведь «тоже», как и Андерсон. Значит, всё будет хорошо.